— Надо ее найти. Веди меня! — сказал он зверю, который в ответ повилял хвостом.

Ситар уверенно направился к склепу, бесцеремонно вскрытому солдатами Франсуа де Шазерона. Филиппус ощутил суеверный страх, от которого похолодело в животе, однако последовал за волком. На пороге он остановился как вкопанный:

— Вы! — вырвалось у него.

С покрасневшими от слез глазами Альбери сидела на корточках между двух наполовину разрытых холмиков. Ситар приблизился к ней и облизал ей руки.

— Милый Ситар, я была уверена, что ты выпутаешься.

— Не благодаря вам, судя по всему! — жестко бросил Филиппус.

Они какое-то время молча неприязненно глядели друг на друга, потом он спросил:

— Где она?

Альбери знаком попросила его подойти поближе. Она выглядела очень усталой.

— Шазерон заключил ее в одну из своих темниц. Помиримся, Филиппус, вы не против? Сейчас не время для ссор.

Ему хотелось выплеснуть на нее все, что накипело на сердце, но он признал ее правоту. Отныне нужно было думать только о Лоралине. Он подошел и сел рядом.

— Как это случилось?

— Вам не понять. Даже я не понимаю. Нужно спасать ребенка, Филиппус.

— Спасать нужно обоих, — убежденно произнес он.

Они помолчали. Альбери, набрав в горсть камешков, машинально пересыпала их из одной руки в другую. Это помогало ей размышлять, но их шорох раздражал Филиппуса. Однако он не остановил ее. Что-то непонятное витало в этом месте, но что именно, этого он не мог сказать. Он горел желанием действовать, куда-то бежать, но не знал куда.

— Шазерон считает, что запер меня в моей комнате, — заявила Альбери. — Когда я наткнулась на стражника у моей двери, который сказал, что в замке установлен карантин, то сразу поняла, что произошло нечто необычное. Тогда я закрылась изнутри на задвижку, и… вот я здесь.

— Надо ее освободить, немедленно! — приказным тоном произнес он.

— Нас схватят! Подождем до ночи…

— Я не хочу ждать, Альбери! Пойду один, если требуется!

— Не дурите! Вы заблудитесь. А он не причинит ей зла.

— Вы в этом уверены?

Она повернула к нему обеспокоенное лицо.

— Я ни в чем не уверена, мессир, но мне хочется в это верить, потому что другого выбора у нас нет.

— Ваш муж не может нам помочь?

— Он вернется только через несколько дней. Не знаю, где он сейчас — уехал с каким-то поручением сеньора.

— Значит, мы остались с ним один на один.

— Да.

— Есть ли потайной ход в ту темницу?

— Да. Англичане все предусмотрели на тот случай, если окажутся в заточении, но, как и каждый ход, этот начинается в горах. Не знаю, исправен ли механизм, открывающий дверь.

— Давайте проверим!

— Какой вы несдержанный, упрямый и неразумный, — одернула его Альбери. — Вы хотите рискнуть приводить его в действие на глазах стражника или Шазерона? Этой ночью, я сказала!

Филиппус потупился. Несмотря на гложущее его беспокойство, он вынужден был признать, что она права. Тем не менее ему не сиделось, возбуждение побуждало к действию. Он подошел к могилам. Альбери тотчас вскочила.

— Что вы собираетесь делать?

— Надо их привести в порядок, обе.

Альбери твердой рукой преградила ему дорогу.

— Нет. Если он вернется и увидит их восстановленными, то организует на нас облаву. Ничего не надо менять, вы понимаете? Ничего. До ночи вас с Ситаром надо где-то спрятать. Идемте.

Не оставив ему выбора, она повела его. Филиппус послушно последовал за ней, но у него возникло странное впечатление, что она не хотела, чтобы он подходил к могилам. Еще более странным было и то, что Ситар привел его сюда, чего никогда не делал раньше, даже не позволяя и близко приближаться к склепу. Филиппус позволил провести себя узким лазом — не выше колен — в другую пещеру, меньшего размера, с потолка которой свисали сталактиты.

— Я приду за вами, — уверенно сказала она, показывая пальцем на запас мяса и сушеных фруктов в плетенке, лежащей возле бочонка с чистой водой. — Восстанавливайте силы, и без глупостей. Он может вернуться в любое время, в любое!

— А вы что будете делать?

— Подчиняться его приказам и вести себя как ни в чем не бывало. Разузнаю об Антуанетте, а ему внушу, что знать ничего не знаю о моей племяннице. И может быть, мне удастся что-либо узнать о его намерениях. Я сделаю все, Филиппус! Все возможное, чтобы спасти ее, вы должны верить мне.

— Я вам верю.

Они еще раз посмотрели друг на друга, на этот раз без враждебности. Теперь у них была общая цель. Через некоторое время они с Ситаром остались одни.

Бочонок был наполнен чистой водой, и Филиппус понял, что это место служило убежищем на случай опасности. В одном углу находились десятка два золотых брусков, а также походная мужская и женская одежда. Из противоположных концов этой пещеры отходили два узких лаза, по которым можно было продвигаться только ползком. А по тому, через который они сюда проникли, взрослый человек не мог бы пролезть на четвереньках.

Он перевязал Ситара, вдоволь накормил и напоил его, затем растянулся на старом соломенном тюфяке и погрузился в беспокойный сон, перед этим убедив себя, что пользы от него будет больше, если он восстановит форму.

Так прошел день, бесконечный и тягостный. Вернувшись к себе, Альбери обнаружила, что караул у ее двери снят, и занялась повседневной работой. Сеньор не показывался, еду ему приносил специально отобранный солдат. На вопросы Антуанетты Альбери ответила, что ей ничего неизвестно о причинах недомогания ее супруга, но отсоветовала наносить ему визит — а вдруг он заразный.

Антуанетта вовсе не желала с ним видеться. Ей вообще было неприятно знать, что он находится в замке. Ко всему прочему, у нее начались боли в животе. Приближались роды, и это не улучшало настроения Альбери. Скорее всего, они придутся на полнолуние, и Альбери, разбиравшаяся в лечебных травах и обладавшая талантами повитухи, должна будет помогать Антуанетте. Что произойдет, когда она почувствует, что тело ее начнет видоизменяться? Она старалась не думать об этом. Решение придет само. Придет в нужное время.

— Пора, пошли!

Филиппус не заставил просить себя дважды. Ситар решительно пошел впереди, когда они углубились в лабиринт, оканчивающийся в Монгерле. Несколько раз они сворачивали в более узкие ответвления, ведомые безошибочным чутьем Ситара. Когда память подводила Альбери, они продвигались где ползком, где на четвереньках — вслед за зверем, временами постанывавшим от боли. Да и у них самих ладони и колени болели от соприкосновения с острыми камнями. Один раз Филиппусу подумалось, каким образом они смогут двигаться назад, если путь вперед окажется перекрытым, но воображение отказало ему. Через несколько метров они уперлись в каменную плиту, и Альбери протянула руки между ног Ситара, чтобы нащупать и привести в действие открывающий механизм. Прошли долгие минуты, когда легким не хватало кислорода, наконец, плита поддалась и им в лицо ударила струя затхлого воздуха. Ситар рванулся вперед и исчез. Филиппус с радостью услышал голос Лоралины:

— Ты здесь, ты здесь, мой Ситар!

— Все мы здесь, — услышал он свой голос и, с трудом разгибаясь, вслед за Альбери вошел в темницу.

Мгновение спустя все трое обнимались, испытывая бесконечную нежность друг к другу после перенесенных невзгод.

Филиппус старался вовсю, ладони его покраснели и онемели, но, несмотря на все усилия, он оставлял лишь царапины на шее Лоралины. Железный обруч не поддавался. Обессилевший, он запыхавшись рухнул на пол.

— Ты зря стараешься, Филиппус. Я тоже все испробовала, поверь. Замок старый, но прочный.

— Вы должны достать ключ, Альбери, — озлился Филиппус, ударив кулаком о камень.

Лоралина и тетя обменялись тяжелыми взглядами при угасающем огоньке свечи. Филиппус не хотел ничего видеть, ничего понимать.

— Я попробую, но этого недостаточно.