— Ну, что приняла решение? Звонить в гинекологию?

— Не надо.

— Замечательно. Сейчас на ингаляцию пойдем. Будем дышать исключительно полезными маслами.

Женщина, судя по голосу, довольно улыбалась.

Улыбнулась и я. Ни смотря, ни на что, решение сохранить ребенку жизнь, принесло мне счастье и покой. И я была уверена, что как бы тяжело мне не было. Сожалеть о нем я не буду.

Михаил позвонил лишь к вечеру, спросил, как я себя чувствую? Не нужно ли мне чего и разрешения, чтобы дочки ночевали у него.

Возражений у меня не было. Я же обещала не мешать их общению. Больше он нечего не сказал. Значит, о беременности еще не знал. Ну и ладно. Как-нибудь потом скажу.

Следующие две недели, они наперебой с Кириллом таскали мне передачи, так, что половину мне даже приходилось отдавать персоналу, чтобы не испортилось.

Я жутко скучала по детям и привычной жизни, хоть и понимала, что привычной она у меня уже никогда не будет. Была жутко рада вернуться домой.

Приехал за мной Михаил вместе с девочками.

— Мамочка! как же мы скучали!

— Очень! Очень!

— Я тоже безумно скучала по вам, мои золотые! Красавицы мои!! — шептала, прижимая малышек к себе.

— Мы дома прибрались у нас.

— Вкусняшек тебе на готовили вместе с бабушкой

— И подарки приготовили.

— Да!

— Отлично выглядишь, — оценил Михаил. — Располнела даже немного. Тебе идет.

Я ничего не ответила на слова бывшего. Только крепче прижала к себе дочерей.

Домой тоже ехали молча. Весь эфир, к счастью, занимали девочки, своей радостной болтовнёй, что словно сладкий мед, услаждала мне душу.

— Сумки сами занесете? — спросил Михаил, когда мы подъехали к дому.

— Зайди, мне есть, что сказать вам всем.

Бедную маму аж перекосило, когда узнала, что нужно сажать за стол и ненавистного зятя, которого она и так-то с трудом десять лет терпела, даже тогда, когда все было хорошо. А щас и вовсе, с удовольствием глаза бы выцарапала. Она вопросительно смотрела на меня, мол, помирились что ли? Я помотала головой и кивнула на девочек, ради них, мол. Мама понимающе кивнула и пригласила всех к столу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты уже вернулся к работе? — спросила мужа из вежливости, чтобы не сидеть в напряженном молчание. Когда уже даже девочки притихли.

— Да. А ты не хочешь вернуться? Мне как раз очень нужен помощник.

Бедная мама, аж салатом подавилась, от столь неожиданного предложения.

— Я очень хотела быть твоей помощницей и на работе, в свое время. Теперь, поезд ушел.

— Ну, смотри.

— Не на что смотреть уже, Миш, не на что.

Миша, понуро опустил голову и перевел тему:

— Двадцатого числа, новая группа сдаст мне денежки за обучение, и пойдем собираться в школу, составляйте список нужного.

— Составим. Обжился на новом месте?

— Да, девчонки помогли устроиться. Заходи в гости. Посмотришь.

— Зайду как-нибудь. Кстати, ключи верни.

— Какие?

— От этой квартиры.

Бывший сошел с лица, но встал и вышел в коридор, пока он ходил, я ожесточенно пыталась скрутить с пальца обручальное кольцо.

— Держи, — Михаил протянул мне ключ. Я взяла и вложила в его ладонь кольцо.

— Воля ваша, государыня моя, — горько усмехнулся он — Благодарствую за угощение.

— Не паясничай. Сядь на место и послушай меня внимательно. Вы все послушайте и запомните. То, что я сейчас скажу, очень важно, но положение дел это не изменит, мы разводимся и вместе больше никогда не будем. Это понятно?

— Понятно, — кивнул Михаил, с тяжелым вздохом, кладя кольцо в карман брюк.

— Перед тем, как я увидела твое истинное лицо, с которым никогда не смогу смириться, мы с вами вместе, на семейном совете, осознанно решили, что у нас будет еще один ребенок. И он будет. Уже ровно через семь месяцев. С чем я вас всех, собственно, и поздравляю.

Челюсть Михаила отпала, он захлопал глазами, закрыл лицо руками, затем вцепился ими в свои посидевшие волосы.

Ну, да, дорогой. Только это тебе и осталось.

— Подчеркиваю, что в наших отношениях, это не изменит ничего. Мы разведемся. Когда малыш подрастет, ты сможешь его видеть, если захочешь, он будет знать кто его отец. На этом все.

Я встала и вышла из-за стола в спальню. Не могла больше смотреть на него. Это оказалось намного тяжелее, чем я думала. Сердце практически замирало от боли, я задыхалась от нехватки воздуха, а волноваться мне сейчас нельзя.

Девчонки сначала поздравили отца, а потом прибежали ко мне, до безобразия счастливые.

— Ура! У нас будет Ванечка!

— Или Машенька!

— А может оба.

— Не дай бог! — от мысли, что снова может быть двойня, мне аж плохо стало.

— Почему? Разве плохо, что у тебя есть сразу два таких счастья как мы? — подластилась Анютка, трясь о мое плечо щекой.

— Не плохо, конечно. А очень даже замечательно, но с двумя младенцами справляться очень даже не просто.

— Но мы ведь будем помогать.

— И папа будет приходить, когда ты разрешишь.

— Мы тебя никогда, никогда не бросим, мамуль.

— Мы тебя очень любим.

Детские ручки обвили мою шею, губки нежили поцелуями мои мокрые от слез щеки. Пожалуй, впервые в жизни, мое сердце разрывалось от горя и радости одновременно.

— Идите, погуляйте во дворе. Пока не жарко и дождь не начался.

Мне хотелось побыть одной, но едва девочки ушли, в спальню вошел Михаил. Глаза у него были красными и блестящими от слез. Наверное, первый раз вижу его таким убитым, да только, теперь хоть обрыдайся — ничего не изменишь.

Он осторожно сел на краешек кровати, понимал, что чужой теперь, в этом доме.

Я демонстративно уставилась в стену, мимо него. Скрестив руки на груди, чтобы не пытался даже взять мою ладонь.

— Спасибо за то, что приняла решение сохранить ему жизнь. Я счастлив. Я всегда буду рядом, ты можешь во всем на меня рассчитывать и звонить мне в любое время.

Я кивнула в знак того, что услышала его.

— Если уж так сложилось, не подавай на развод, пожалуйста, пока малыш не родится. Иначе, мне потом придется проходить не простую процедуру усыновления. Зарегистрируем его и тут же подадим на развод, если захочешь.

— Если, здесь быть не может.

— Если бы ты только знала, как я раскаиваюсь, как мне жаль и как я хочу снова быть с вами. Если б только можно было все забыть, как страшный сон.

— А мне не жаль. Уплыло говно с моего берега и слава богу!

— Но ведь много было и хорошего.

— Было. А ты это хорошее, изо дня в день придавал!

— Не так часто, как тебе думается.

— Не важно. Я и одного раза никогда не смогу забыть. И ты бы мне тоже никогда не забыл!

— Но я бы сделал все для того, чтобы ты гоняла, что лучше меня, тебе не найти.

— А я десять лет, изо дня в день, делала для этого все, что только могла. Но видимо очень плохо, раз ты все поисках лучшей, как и при первой жене. Не смею больше мешать. Удачи в поисках.

— Ты лучшая для меня! Я это знаю. Всегда это знал. Ты единственная любимая мной женщина. Была, есть и будешь. Просто знай это. Я глубоко раскаиваюсь в своих изменах. Я уже понес за них все мыслимые и не мыслимые наказания. И только благодаря всей этой ситуации я понял, насколько ты мне дорога! Я жить без тебя не могу!



— Уже живешь. Довольно театральной драмы! Я устала, мне нужно отдохнуть.

Горячность Михаила, ничуть меня не трогала. Скорее — раздражала. Мне уже не восемнадцать. На страстные речи не купишь.

Михаил встал, пошел к двери, но обернулся:

— Я буду звонить тебе каждое утро и каждый вечер! Если не будешь брать трубки, буду приходить и звонить в дверь, до тех пор, пока не откроешь.

Потом пришла мама, села, долго молчала и гладила мои руки. Затем, осторожно спросила:

— Ты уверена в своем решение?