— Ну и как это понимать? — за моей спиной раздался возмущенный голос Юли, и я скривился словно от острого приступа зубной боли. Предчувствуя, что простится с ней без претензий и обид не получится. — В одну секунду всё взял и бросил, никого и не о чем не предупредив? Разве так поступают? Мы приходим утром на работу, а люди Захарова ставят нас перед фактом, что теперь они здесь хозяева и все будет по-новому, а ты, даже на звонки не отвечаешь! А мы, сиди и думай, жив ты или рыбок кормишь собой.

Возмущение девушки было вполне справедливо. Возможно, она действительно искренне волновалась за меня и названивала мне первые сутки без перерыва, но мне было не до нее, и нечего было ей сказать.

— Прости. Был чертовски занят. Жив, как видишь, а хозяин, у вас теперь будет другой. Иванов, мужик здравый, у него все по уму.

— А ты? Ты вот так просто нас продал? Можно сказать, предал, умотав в неизвестном направление, — в холодно-голубых глазах Юли задрожали слезы.

— Так сложились обстоятельства. У меня не было другого выбора, Юль, — объяснять девушке, что случилось, я не собирался. Не те у нас отношения.

— Но сейчас Захарова ведь посадили, что мешает тебе вернуться?

— Я начал новую жизнь. К прежней, возврата уже не будет.

— У тебя кто-то есть? — Юля изо всех сил старалась, чтобы голос ее не дрожал от слез, и оттого дышала глубоко и часто. Облизывая прокаченные гиалуронкой губы.

— Я тебе ничего не обещал, Юль и к сексу не принуждал.

— Значит, все? Уходишь навсегда? — Юля повыше задрала носик, делая вид, что ей плевать на меня.

— Значит, ухожу.

Я в последний раз осмотрел клуб, который так и не сумел стать мне родным, за все пять лет, что я ему отдал. От части, потому что он мне и нужен то был, только чтобы к Марине на обеды легко бегать было. Расставался я с ним легко и без малейшего сожаления.

Прошлое — пусть будет в прошлом!

— Ну и попутного ветра в жопу! — раздалось очень злобное и тихое благословение от Юли.

Я усмехнулся. Ничего другого и не ожидал. Очень красивая девушка, стройная, высокая, длинноволосая блондинка. Целеустремленная и бойкая. Концертный и программный организатор. Она всеми силами стремилось претендовать на большее чем просто секс на столе в кабинете начальника и при Лене и, особенно, после нее. Но я упрямо делал вид, что не замечаю. И, по сути, просто тупо пользовал ее красивое гибкое тело. Но Юлька упрямо не теряла надежд на нечто большее.

Впрочем, я был уверен, что долго убиваться она по мне не будет. Ее я особо хвалил Иванову, а он между прочем, мужик не женатый и весьма привлекательный. Если у них сложиться, буду весьма рад.

Заехал к отцу в больницу, все же душа болела и за него. Выглядел родитель, с одной стороны, намного лучше. А с другой, резко постарел, осунулся. Сильно поседел. Морщины углубились. От прежней холености и брутальности, не осталось и следочка. Если раньше, этот мужчина, несмотря на свои годы, был весьма привлекателен, излучал уверенность и силу, то сейчас, глубокий старик, лежавший на больничной койке, взывал лишь жалость. И желание поддержать за руку, если будет вставать, а то, не приведи господь, еще упадет с ослабших ног.

Алинка, с Анюткой, точно испугаются, бедняжки, его увидев.

Батя, батя! До чего же ты себя довел! Взял и все просрал! Кто ты без своей берегини? без той, что с тебя пылиночки сдувала и в рот заглядывала. При ней был Щеголь, без нее — жалкое ничтожество. И ты сейчас не можешь этого не понимать!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кир! Ты приехал! — отец явно мне был рад больше, чем когда-либо. Лежать в больнице без опеки любимой женушки, не сладко, да. Три года назад, когда тебя с язвой согнуло, она днями от твоей постели не отходила. Ты и сам, наверное, это вспомнил уже не раз. И не раз же проклял себя за тупость. Но ничего не поделаешь. Живи теперь с этим. Марину я тебе не отдам. — Марина и девочки с тобой?

— Нет. Они пробудут там еще минимум, месяц. Марина больна и не может сама следить за домом пока.

— Что с ней? — в потускневших глазах отца мгновенно вспыхнул испуг, руки затряслись, а губы побелели.

Дааа. Не тот ты уже батя. Не тот.

— Ей неделю назад сделали операцию, отслоение сетчатки левого глаза.

— Господи, помилуй! Почему я не о чем не знаю?

— А она просила нас всех не говорить. Волновать твое величество не хотела! — я не смог удержаться от ехидства в тоне.

— Но у нее же было все хорошо со зрением. Почему это случилось? От нервов?

— Не только. Я тогда не успел ее увезти. По дороге из больницы, нас перехватили, и Захаров избил ее.

— Избили? — взвыл отец. — А ты куда смотрел?! Почему позволил?!

— А мне некогда было! Я в это время, чай с баранками пил!

Руки непроизвольно сжались в кулаки, захотелось сплюнуть на пол. Так и знал, что я же у него во всем виноватым окажусь.

— Чтобы уйти живыми, я отдал ему свой клуб. Бесплатно.

— Ох! Пиздеец! — отец взъерошил свои волосы и закрыл лицо руками. Он явно чувствовал себя виноватым и раздавленным. Но я жалеть его не собирался. Пусть не строит иллюзий о том, что марина может к нему вернуться.

Но его же взяли, теперь бояться нечего. Ты можешь вернуть клуб.

— Не хочу. Пройденный этап. Я остаюсь в Ялте, при дяде. А взяли его опять же благодаря Марине. Он поехал за нами, а там похитил ее. Хорошо, девка не робкого десятка. Проломила ему бошку подсвечником и позвонила мне.

— О… Господи! Бедная моя девочка! — отец побелел настолько, что и на живого уже похож не был. Но я не испытывал к нему жалости, до всего этого он себя довел сам. Винить некого.

— Поздно, бать, Господа поминать. И своей ее называть, после всего пережитого, она и слышать о тебе теперь не хочет. Заслуженно, согласись? А унижать ее достоинство, что типа она без тебя полная бестолочь, это очень низко, бать. Нагадил, так признай это и покайся. Будь хоть в этом мужиком. А Марина…. она десяти таких как ты стоит.

Я развернулся и вышел. Оставив шокированного моими словами отца, в одиночестве.



Мои спасители пришли сюда пешком, но, чтобы не томить меня спуском по горам, позвонили своим друзьям и те забрали нас с того же места, куда меня привезли похитители.

Ребята оказались понимающими и лишних вопросов не задавали, хотя явно сгорали от любопытства.

Я попросила их высадить меня за несколько домов от дома генерала, на всякий случай. Крепко обняла своих спасителей на прощание и взяла Серёжину визитку.

— Позвони. Вечером. Просто, чтобы знать, что с тобой все хорошо, — попросил он, смущенно улыбаясь. Я, судя по горящему взгляду и явному смущению, весьма понравилась ему внешне. И Он-то сам, мечта любой, сильный, спортивный, с модной стрижкой и щетиной, а в карих глазах, хоть сейчас тони. Но герой явно не моего романа теперь.

— Обязательно.

— И выучи хотя бы три номера телефона своих близких — напутствовала Света.

— Хорошо. Спасибо вам огромное! Хорошие мои! Ангелы мои. Храни Вас Бог!

— И тебе всего хорошего!

— Удачи!

Они не уехали, пока я не вошла в калитку особняка Зубова. Вот же упрямые! Дай им бог всего самого доброго.

Охранники, открывшие мне калитку, тут же позвонили Генералу сообщить, что я дома.

— Как ты, Марина? — всегда сдержанный генерал, сейчас явно волновался.

— Все хорошо со мной, но нам нужно немедленно ехать за девочками! Их у меня забрали. Я думаю, она их повезла в Екатеринбург к Мише.

— Кто она?

— Лена.

— Какая еще Лена?

— Жена Кирилла. Ей с какого-то рожна показалось, что я с ним сплю, и она так решила мне отомстить. Не знаю, как, но это все устроила она. Ясно из слов, что мне передали те двое. Девчонок пересадили в другую машину и увезли, а меня увезли в горы, связали и оставили в пещере. Меня туристы спасли, что поднимались, чтобы пофотографировать рассвет. Ее нужно догнать!