Зато текущая из железного крана горячая вода, которую можно сразу соединить с холодной, порадовала Литу. Теперь, когда жизни и здоровью пока ничего не угрожало, она некоторое время нежилась в горячей воде и смывала с себя пот и грязь, а потом неуклюже выбралась на пушистый коврик из незнакомого материала и поспешила завернуться в большое полотенце. Теплые и мягкие домашние туфли с тупыми носами стали для нее приятным открытием.

Определенно, в пребывании на планете Энират имелись свои преимущества.

Закутавшись в белый легкий халат, она с нетерпением ждала, пока вернется с их вещами Ламонт, но, как оказалось, старик никуда не уезжал. В дверь дома позвонили — громкая заливистая трель заставила Литу вздрогнуть, а впечатлительная Бланка вообще чуть не упала в обморок — и через несколько минут Ламонт принес девушкам четыре стопки одежды и четыре темных мешка из гладкой материи.

− Он совсем не так прост… − пробормотала наблюдательная Нильсен, когда за ним захлопнулась дверь. — Живет здесь, перемещается туда и обратно.

− И знает толк в местной моде, − хихикнула Валенсия.

Они сидели в круглой светлой комнате, на удивительно мягких креслах и пуфах, которые на Вирите были разве только в королевском дворце. Впрочем, нельзя расслабляться нельзя. Лита сделала вывод, что Ламонт помогает шпионам всю свою жизнь, иначе с чего бы безошибочно угадал размеры одежды? В темных мешках лежало нижнее белье, очень неудобное и непривычное, в стопках — три женских набора одежды и один мужской.

Для Валенсии, Нильсен и Бланки — цветастые платья чуть ниже колен, халаты, узкие тонкие брюки, видимо, здесь это модно. Для Литы Бреон, взявшей чужое имя и ложную фамилию, пара шерстяных темных кофт, которые назывались свитерами, три рубашки, а еще тяжелые штаны из мешковатой синей ткани и запас эластичных бинтов.

Переодевшись, она посмотрела в длинное чистое зеркало и тяжело вздохнула. Ситуация оказалась гораздо сложнее и страшнее, чем Лита ожидала, но ведь пути назад быть не может, придется шагать к намеченной цели. А именно: подобраться к самому императору Энирата, собрать нужные сведения, использовать их против враждебной планеты. И удирать от Стражей, которые здесь намного сильнее и умнее.

Хорошо, что система магии примерно такая же, как на Вирите: есть стихийные колдуны и повелители времени, но, в отличие от виритян, местные маги не воюют друг с другом. Они объединили усилия, чтобы противостоять невежеству средневековых планет. Так следующим вечером рассказал задумчивым девушкам Ламонт, обращая их внимание на острый разум императора Виардо и его многочисленных вассалов.

− Я предупреждал вас, что ваша затея очень опасная, и что вы зря сцепились с родовитыми дворянами, − поучительно закончил он рассказ. — Но сейчас ничего не поделать. До осени у нас есть время. Я обучал разных шпионов всю свою жизнь. Мужчины и женщины, старики и дети из Вирита привыкали к этому миру за более короткие сроки. Привыкните и вы.

− Да, дядюшка Ламонт, − взволнованно выдохнула Бланка.

− Думаю, вам будет полезно узнать, что мы находимся в имперском городе Энирата. Да, вы не ослышались. На каждой планете Арданской галактики есть имперский город. Порталу, который я открыл, было угодно оставить нас именно там. Поэтому мы все чуть не испустили дух при приземлении.

− Спасибо, сударь, − язвительно проговорила Лита.

− Пожалуйста, − ухмыльнулся старик, не оставшись в долгу. — Сейчас вы ничего не представляете для этой планеты, кроме компании девиц с посредственным образованием средних тринтов, но я вами займусь.

Ламонт сдержал свое слово.

Сначала Лита собиралась на него обидеться, но, в конце концов, поняла, что наставник был прав. Оставшегося времени было очень мало, поэтому Ламонт будил их каждый день еще до рассвета и заставлял делать те простейшие вещи, что на Энирате умел делать даже пятилетний ребенок. Пользоваться ванной, электрической плитой, кухонными комбайнами и прочими странными приборами — полбеды, куда сложнее не вскрикивать от яркого электрического света и сменить привычные тяжелые сапоги на мягкую обувь без каблуков.

− Эта яркость затмит нашу магию! — восклицала Валенсия со слезами на глазах.

В ответ на это Ламонт вздыхал, качал головой и велел девушкам начинать заново их, казалось бы, простую, но неимоверно сложную подготовку к новой жизни. Бланка охала и жаловалась, что ее платье слишком яркое и открывает колени, а Нильсен не могла привыкнуть к мелким черным буквам в книгах.

Однако все проходит и все рано или поздно становится просто и понятно, когда тебе восемнадцать лет и от твоей понятливости зависит огромное множество судеб. Лита и Бланка старались чуть больше, Валенсия и Нильсен — чуть меньше, и к последним дням месяца Октависа все четверо были почти готовы к зачислению в имперскую военно-стихийную академию.

К этому времени Лита уже почти привыкла к неудобным светлым рубашкам с мелкими пуговицами и острыми углами воротника, и не испытывала духоты, повязывая на шею черный галстук. После пережитых неудобств четыре конверта, розданных им загадочно улыбающимся Ламонтом казались сущей безделицей.

− Что это, дядюшка Ламонт? — слабо улыбнулась Бланка, обмахиваясь конвертом, как веером по южному обычаю. — Приказ о зачислениях?

− Шустрые какие, − усмехнулся тот, озорно сверкнув молодыми зелеными глазами. — Нет, дорогие. Это ваши допуски на экзамены в имперскую академию.

И по спине Литы впервые за последние несколько лет медленно поползли мурашки.

Первый день месяца Нонис стал для Литы почти судьбоносным. Разве может иначе называться раннее утро, когда старый наставник бесцеремонно срывает с тебя одеяло и сразу же направляется к кроватям других девушек? За минуту до этого Лита сладко спала и видела красивые сны о дворце, конных прогулках, теплой весне и цветущей акации, но суровая реальность нахлынула на нее безжалостной морской водой — ледяной, соленой и липкой. Зевая и потирая глаза, она медленно вспоминала, что уже несколько месяцев находится на чужой планете, под чужим именем, а на родном Вирите объявлена новым правителем Нордении вне закона. Принцессой ей, скорее всего, уже не быть, но почему Ламонт мешает спать так рано?

− В чем дело? — спросила она негромко, но с должной долей возмущения.

− Пора собираться, дорогие мои. И нечего верещать, сударыня Бланка, − урезонил Ламонт встревоженную южанку, − я вовсе не смотрю на вас. Мое дело — доставить вас в Ирамант до полудня, а экзамены уже ваши заботы. Завтрак готов, а я жду на кухне.

Переглянувшись, четыре сонные и растрепанные девушки принялись поспешно одеваться. Валенсии, Нильсен и Бланке требовалось время на расчесывание длинных волос, Лите же следовало замотать грудь бинтами и сделать это хорошо. Моргая слезящимися от непривычного электрического света глазами, она зафиксировала белую эластичную ткань и надела поверх нее рубашку. Эту ткань привез недавно Ламонт и она была намного лучше виритянских жалких тряпок, расползающихся под пальцами. На Энирате вообще неплохо и приспособиться удалось намного быстрее — если бы не этот режущий глаза свет.

Лита зажмурилась и крикнула с отчаянием:

− Уберите, пожалуйста, это светило! Не то я ослепну!

Валенсия послушно щелкнула выключателем. За дверью загрохотал насмешливый голос Ламонта:

− И это говорит шпионка! Запомни, Мейт Брен, в Ираманте электричество горит постоянно, тебе придется привыкнуть к нему! Хочешь, чтобы первый же военный признал в тебе изнеженную принцессу?

Лита испуганно вздрогнула и упрямо поджала губы. Лучше не отвечать, но принять к сведению.

За завтраком она так волновалась, что с трудом заставила себя съесть яичницу и жестковатое соленое мясо, нарезанное ломтиками и называемое в этом мире беконом. В Нордении такого не было — там подавали сочные сосиски из птиц и свиные стейки, а еще много другой еды, вкусной и привычной. Здесь же пища казалась неестественной, словно бы сделанной из того же материала, что бутылки и контейнеры, в которых Ламонту привозили из магазинов еду и напитки.