Значит, все в относительном порядке.

Укорив себя тем, что несвоевременно забыла о подругах, она огляделась по сторонам. Валенсия и Бланка лежали совсем рядом, тяжело дыша, будто после сильного быстрого бега, Нильсен же, несмотря на то, что казалась всегда самой хрупкой, успела прийти в себя, вскочить на ноги и неспешно прогуливаться по лугу. Ее темно-синий костюм с белой рубашкой успел порваться и превратиться в лохмотья, рыжие волосы растрепались и в яркие пряди вплелись несколько травинок. Такова цена за перемещение, ничто не дается просто так.

— Нильсен, — Лита решила придерживаться негласного правила шпионов с самого начала и выбросить из памяти все титулы, — как ты себя чувствуешь?

Подруга вздрогнула, застыла на месте, медленно повернулась к ней.

— Здравствуйте, Ваше…

— Никаких величеств! — каркнул Ламонт, успевший за короткое время полностью очнуться и сесть. Выглядел старик неважно, как и все они, но в силу возраста создавал впечатление обреченного несчастного человека, которому не дожить и до конца дня. — Забылись?!

И, полностью обманув худшие ожидания Литы, маг быстро поднялся на ноги. Откуда он черпает силу?

— Прошу простить нас, — кротко сказала Нильсен, подавая руку бледной, как полотно Валенсии.

Ламонт отмахнулся от извинений и, прихрамывая, медленно подошел к Лите вплотную. Зеленые глаза горели злым огнем и были полны восхищения.

— Я был иного мнения о вас, Лита Бреон, если признаться честно.

— Мейт Брен, — невозмутимо поправила девушка, которую можно было напугать таким взглядом года три назад, но не теперь. — Никаких титулов с нашей стороны, но и никакой Литы с вашей. Полагаю, вы останетесь с нами?

Ламонт недовольно поглядел на нее и свел густые седые брови.

— Верно. Я слишком слаб, чтобы возвращаться на Вирит, а вы слишком неопытны для шпионажа без любой помощи. Ваш отец был самонадеян или глуп, когда отправил вас ко мне.

В груди мгновенно запылал жаркий огонь праведного гнева, Лита хотела запальчиво крикнуть, что старец забывается, оскорбляя королевский род Бреон и память покойного Альрика. Но вовремя прикусила язык. Ламонт же взглянул ей в лицо снова и, увидев резкую смену настроения принцессы, довольно улыбнулся.

— Молчание — золото. Запомни это накрепко, Мейт, и вспоминай всякий раз, когда при тебе станут поносить королевскую семью Нордении. Возмущения и крики — прямой путь в тюрьму для межгалактических преступников.

— Для кого? — невпопад спросила Лита.

— Для шпионов и наемников. Но хватит болтать, — сухо заметил Ламонт, — нам нужно идти.

Лита сделала первые несколько шагов и у нее закружилась голова, подступила тошнота к горлу. Но теперь окончательно наступило время забыть о дворянских слабостях, придворной речи, и всем, что роднило ее с миром Вирит. Больше ни она, ни ее подруги не принадлежат ему, путь назад не то что отрезан, а даже перерублен. Собравшись с силами, она пошла вперед и вскоре поравнялась с магом.

— Я устал, — брюзгливо сообщил тот. — Поддержи меня.

И Лита с готовностью взяла его под руку.

— А теперь слушай внимательно и постарайся ничего не забыть, — лицо уставшего старика приняло суровое выражение. — Сейчас мы выйдем в город, ничуть не похожий на виритянскую местность. Ничему не удивляйся и не пугайся. Это ко всем относится! — повысил он голос, оглянувшись на трех спутниц. — Все мы должны сделать вид, что ничего нового не увидели.

То ли в последние недели Лита перенесла слишком много испытаний, то ли перемещение в новый мир измотало ее настолько, что было не до бурного проявления чувств, но она не разу не закричала от ужаса и не бросилась наутек. Мир, где они оказались, являл собой жутковатую картину нового и непонятного. От железных повозок без лошадей на удивительно ровных дорогах до странно одетых людей, поглядывающих на пятерых путников с опаской и состраданием. Наверное, приняли их за нищих или сумасшедших. Главное, чтобы никто не вызвал Стражей.

В какой-то момент стало очевидным, что теперь придется отдать себя в полную власть Ламонта, знающего об этом страшном неизвестном мире больше, чем они. Сердце сжималось от этой мысли от страха и тревоги, но сильнее всего Лита испугалась, когда железная повозка странной формы едва не наехала на нее.

Ламонт грубо ухватил девушку за руку и дернул к себе.

— Куда идешь?! — прикрикнул он. — За Грань захотел? Рано тебе!

Несколько прохожих посмотрели на них с удивлением, но тут же торопливо поспешили по своим делам. А Лита мысленно сделала вывод, что здесь, на Энирате, те же язык и знакомые выражения. Выходит, это не другой мир, а действительно иная планета? Как жаль, что в империи Вирит так плохо изучена астрономия!

— Да, кстати, — буркнул маг, когда они перешли через дорогу, пока на странном высоком сооружении горел ярко-зеленый огонек, не похожий ни на одну свечу, — называйте меня дядюшкой Ламонтом. Ясно?

— Да, дядюшка Ламонт. А Энират планета или другой мир?

— Планета, Мейт. Я бы на твоем месте озаботился другим. Вам всем через пару месяцев вступать в академию при императоре, а вы шарахаетесь от местных жителей, как от чумных. Куда пошла?! — рыкнул старик на пугливую Бланку, метнувшуюся в сторону от медленно едущего на железном коне всадника. — Ох. Учить вас еще и учить.

Лита уныло поникла. Долгое изматывающее перемещение лишило ее сил и измучило, подобно тяжелой хвори, и упреки наставника совсем не добавляли ей сил и крепости духа. На родной планете она была принцессой, здесь же стала никем, оборванной девицей с запачканными землей и травой лицом и руками. А еще, в довершении ко всему, придется быстро собраться и привыкнуть к новой незнакомой обстановке вокруг себя, иначе они все пропадут.

После долгого пути по залитым солнцем городским улицам они наконец-то приблизились к небольшому дом, сделанному из аккуратных ровных камней красного цвета — растерявшиеся виритянки никогда таких не видели. От низких ворот с деревянной калиткой к дому вела широкая дорожка из серого гравия, а в зеленых клумбах росли яркие цветы.

— Здесь я живу и виритяне селятся до заданий, — пояснил Ламонт, открывая калитку, — когда приходится перемещаться. А за домом присматривают знакомые. Проходите. И постарайтесь ничего не бояться, здесь вас никто не съест.

Легко ему было говорить! С замиранием сердца Лита смотрела на крупные гудящие штуки серого, белого и черного цветов, называющиеся здесь техникой. Из узкой высокой кладовой, названной холодильником Ламонт доставал овощи и мясо, клал их в странную посудину, которая тотчас же начинала гудеть, мгновенно разрезая их на кусочки. Нет, Лита такого вынести не могла, и с ужасом зажала руками уши.

— Что тут страшного? — ворчал угрюмо старик, бросая тонкие ломти мяса на сковороду и щедро, даже расточительно посыпая крупной белой солью. — Привыкайте сразу, в академии такое на каждом шагу.

Осознав его правоту, Лита заставила себя вспомнить, что она достаточно холодна, жестка и приспособлена к жизни, чтобы выжить здесь, не боясь непонятных местных штуковин. Если удалось выжить во время рождения, перенести в детстве несколько случаев лихорадки и простуды, едва не ослепнув, то и здесь она как-нибудь справится.

Повернувшись к подругам, она увидела на их растерянных лицах решимость и слабо улыбнулась. У них обязательно все получится, нужно только собраться с силами и помнить, чего ради они оказались здесь. Впереди ждал обед, приготовленный Ламонтом, состоящий из жареного мяса, тушеных овощей и травяного чая — видно, старик решил на первое время поместить девушек в самые привычные для них условия. А потом он предложил принять им ванну, пока сам разберется с необходимой одеждой.

С этим оказалось сложнее. Светлая плитка на стенах маленькой комнатушки и золотистый искусственный свет больно резали глаза. Лита плакала, жмурилась и больше всего боялась лишиться зрения, но без этой яркости осталась бы в полной темноте. Вряд ли имело смысл просить старика о свечах, тот будет ворчать и откажется исполнять каприз наотрез. И будет в чем-то прав.