Каждый год в жертву водяному приносили девушку или парня, сбрасывая их с высокой скалы просто в воду. И свято верили, что именно они потом становятся детьми хозяина вод. Выбирали, конечно, самых нерадивых, непослушных и своевольных. Наряжая их, как новогоднее дерево, украшениями из серебра и даже золота.
Водяной сетовал, что, мол, засоряют естественную среду всяким мусором. И каждый год отправлял дочерей вытащить облагодетельствованного из воды и собрать ему в приданное то, что на него навешали односельчане. Часто будущие «дочери и сыны водяного» здорово пришибались о воду и потому мама неизменно дежурила неподалеку, чтобы подхватить и помочь счастливой жертве. Едва оклемавшиеся "дети водяного" получали свои драгоценности и отправлялись, куда глаза глядят. Что по большому счету их не расстраивало. На побрякушки, поднесенные хозяину речному, можно было и дом купить и, особо предприимчивым, дело открыть свое. Так что выигрывали все. Кроме русалок, конечно. Они все вздыхали, что лучше бы хлебушка или пирогов сладких оставляли.
Потому я закономерно решила, что и болотный, в принципе, от хлеба печного не откажется. И не ошиблась.
— Хочу.
Я достала краюху из кармана и протянула под самый нос болотному хозяину. Длинный язык слизал хлеб с ладони, только острые зубки клацнули. Оголодал бедненький. Совсем местные о своей нечисти не заботятся.
Болотник оскалился, видимо это у него называлось улыбкой, и на миг прищурился. Вот хорошо, что я с нечистью не первый день знакомства вожу. Человек неискушенный такого бы не перенес.
— А что тебе надо за это? Золота здесь нет. Чтобы тебе ни говорили, ничего нет.
— Не! Золота мне не надо. Да и какое золото на болоте?
— Хорошо. А то лезут все, как мошки, топятся, а на меня немощного потом еще и напраслину возводят.
Ну, с немощным это он погорячился конечно. В своих владениях он сила и власть, с которой даже маги-стихийники считаться будут. Без хорошего хозяина эти болота совсем вымрут.
— А помочь им не пробовал? — спросила я.
Болотный посмотрел на меня, как на ненормальную.
— Я тут кто? Правильно, хранитель болот. — Я усмехнулась. Понагнать на себя важности некоторые умеет. — Не мне деток своих пищи лишать. Кто им виноват, что лезут сюда ни ходу ни броду не знаючи. Кто-то квакнул, что тут жила золотая, а они и рады в топи с головой.
Я поморщилась. Как у них все просто. Но выказывать неуважение местному хозяину не посмела.
— Мне через болото перейти надо. Поможешь?
— Одна идти будешь?
— Нет три человека и три лошади.
— А хлебушек еще есть?
Я кивнула и показала половину каравая, которым нас снабдили на дорожку. Глаза болотного засветились.
— Жди. Сейчас кикимор подряжу — проводят.
Я кивнула и отломала еще кусок от каравая. Хозяин болот так же ловко ее слизал и пропал под водой, только хлюпнуло над уродливой головой.
Ну вот и все. Считай дело решенное. Полезные все же связи имеются у меня и знания — тоже. Я перебралась к мужчинам, которые все это время стояли на краю болот. Когда перепачканная и довольная выбралась к ним и сообщила, что хозяин местный готов сотрудничать и помогать по мере сил, кажется, оба вздохнули с облегчением. А мне ничего не оставалось, как страшно собой гордиться. А что я ж такая молодец.
Глава 17
Сейчас, которые мне наобещал болотный, растянулись на добрый час, а то и полтора. Мы успели перекусить вяленым мясом с хлебом. Костер, чтобы вскипятить воды на чай, разводить не стали и просто запивали водой из фляг.
Настроение воцарилось ленивое, даже разговаривать было лень. Каждый думал о своем и прогружен в свои мысли был настолько, что не сразу и заметили долгожданную провожатую.
Вот, что умеют делать кикиморы, так это подбираться незаметно. Неудивительно, что их винят в том, что в топи людей затаскивают. Вот сидишь такой жуешь свой нехитрый обед, моргнул, и стоит перед тобой красавица болотная. Ростом едва до пояса дотянет. Кожа вся зеленая, гладкая, как мраморная. Ушки остренькие торчат из прямых белых волос. Глаза как у лягушки. Зубки мелкие да остренькие. И ручки с корявенькими пальчиками да длинными коготками к тебе тянутся. Я чуть не подавилась.
— Хлеба дай, — потусторонним замогильный голосом прошелестела кикимора.
— Выведешь нас из болот — дам, — не растерялась я.
Провожатая надулась и даже расстроилась такой не впечатлительностью гостей болота.
Ага сейчас же вот взяла и дала. Кикиморы они такие, заведут, а болотному потом расскажут, как нас несчастных из воды вытащить пытались. Да куда им маленьким таких… И не со зла же. Натура такая. Развлекаются так. Так что нет, дорогая, сначала работу сделай.
Видимо, местная красавица поняла, что на меня ее чары не действуют, фыркнула и бодренько побрела вперед.
Онри и Вилент вооружились длинными палками, чтобы прощупывать почву впереди. Я этого делать не стала. Во-первых, не удобно и лошадь тащить и бревно. Во-вторых, не станет она топить нас, пока вознаграждение свое не получит. Потому я уверенно шагала след в след, таща за собой на поводу перепуганную и упирающуюся, как осел, Песчинку.
Выбрались мы на твердое и сухое уже, когда солнце начало клониться к горизонту. Мокрые, голодные и до смерти уставшие. Болото оно такое, все силы высасывает напрочь. По пояс в воде и по колено в иле, долго не походишь. Тяжелее всего пришлось Дрогу. Если начало пути он принял, как веселую прогулку, к середине начал уставать, а к концу, его грязного и уставшего тащил на себе Вилент.
Я поблагодарила провожатую, наградила ее хлебушком для нее и ее хозяина. Кикимора, оскалив мелкие зубки, зазывала заходить в гости еще.
В общем распрощались мы чуть не самыми близкими друзьями.
Поблизости оказался не большой, но глубокий и чистый ручей. Здесь и решили ночевать.
Охотится никто не стал. Не было сил. И хоть мужчины храбрились, я видела, как тяжело им дался этот переход. Но хуже всех был Дрог. Больше похожий на комок грязи, после того, как Вилент вытащил его на твердую землю, даже не шевелился. Я забеспокоилась о том, жив ли он вообще. И убедившись, что он дышит и даже периодически поскуливает, расслабилась.
Темнело.
Я скользнула в тень и направилась к ручью. Все же в путешествии с одними мужчинами были определенные неудобства. Я поблагодарила богов за то, что ко всему прочему не добавились ежемесячные кровотечения.
Наконец, я наткнулась на место, спрятанное от нашей стоянки густыми зарослями шиповника, достаточно высокими, чтобы меня было не рассмотреть мужчинам. Наверное, все же нужно было сказать им куда я ушла. Хоть может сами догадаются. Не маленькие.
Я рывком сбросила одежду. Грязь уже засохла и превратилась в сплошную тянущую корку на теле. Штаны же вообще не гнулись, намертво впитав в себя болотный ил. Решено было сразу отстирать одежду. Получилось не очень. Но кое- как выполоскав грязь из вещей разбросала их по веткам хоть немного просохнуть.
Медленно вошла в холодную воду ручья. Хотелось прыгнуть с разбега, но мне неизвестно какое тут дно, покалечиться дело пяти минут. А что дальше?
Лунный свет плясал на неспокойной водной глади. Казалось, кто-то рассыпал мешок жемчуга, и он вместо того, чтобы пойти ко дну, колыхался поверху, ловя на бока касания луны. Быстрый поток врезался в тело, выбивая крупные мурашка на коже и заставляя дрожать всем телом. Интересно, откуда он берет свое начало? Скорее всего, собирает воду из-под земли из нескольких родников, иначе вода бы хоть немного прогревалась за день. Здесь же она была ледяной, без преувеличения. Глубина оказалась приличная для такого небольшого ручейка. Вода доходила до середины бедра. Так что наготу мою не прикрывала. Так хотелось понежиться, но от холода я принялась быстренько оттирать грязь. Наконец, более- менее став чистой я вышла на берег, отбивая зубами дробь и охнула, увидев Вилента.
Луна светила просто в лицо, прекрасно освещая меня всю с ног до головы. Демоны дери, что он здесь делает?
