Я вышла в коридор и направилась к нише. Федя сидел, широко расставив передние лапы, с брылей по обеим сторонам морды стекала слюна. Пёс натужно дышал.

— Блин, Галка, заводи машину! — перепугавшись насмерть, заорала я, и понеслась через две ступеньки наверх, на ходу выхватив из кармана мобильник.

Телефон бесстрастно выдал короткие гудки и переключился на режим повторного набора, а я, добежав до спальни, заметалась по комнате, судорожно стаскивая с себя халат и ночнушку.

Показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мне ответили.

— Артур, Феде плохо! — истошно заорала я, прыгая на одной ноге, а второй пытаясь попасть в джинсовую штанину.

Трубка, прижатая к уху плечом, выскользнула и грохнулась на пол. К счастью, телефон остался целёхонек и в нём даже продолжали говорить.

— Ты там упала, что ли? — с беспокойством спросил ветеринар. — Что случилось?

Я рывком натянула джинсы и постаралась вразумительно описать ему симптомы.

— Немедленно ко мне, — распорядился Артур, но я, напялив на голое тело свитер, и так уже неслась к выходу.

Отбросив все свои клятвенные обещания насчёт быстрой езды и вспомнив, что вождению меня учил профессиональный гонщик, я, лихо маневрируя между машинами, понеслась по проспекту, молясь, чтобы не встретился затор на дороге. На заднем сиденье такая же перепуганная Галка прижимала к себе собаку, лепеча то ли молитву, то ли какие-то успокоительные слова.

Артур, постепенно обзаведясь собственной клиентурой, открыл небольшую клинику на дому. Жил он от нас недалеко, но всё равно поездка показалась мне бесконечно долгой, словно счёт шёл на секунды. Впрочем, так и оказалось.

— На стол, быстро! Температура упала до критической, — скомандовал Артур, глянув на градусник.

Меня колотило. Я смотрела на привязанного бинтами к каталке, безучастного к происходящему Федьку, и от тревоги не могла ни о чём думать.

Пёс лежал с закрытыми глазами, из вены на передней лапе торчал катетер, к которому по прозрачной виниловой трубке поступал плазмозамещающий раствор, а Артур периодически подкалывал в неё какие-то препараты. Придерживая собаке голову, я изредка посматривала на озабоченное лицо ветврача, боясь задавать вопросы.

Время тянулось, как жевательная резинка. Галка, не шевелясь и глядя в пол, сидела на стуле. Тикали в полной тишине часы, отсчитывая минуты, так же, медленно и размеренно, падали капли.

— Сделал всё по максимуму, — через некоторое время глянул на меня ветеринар, — теперь только ждать. Вечером посмотрим.

Медсестра закрыла катетер и сняла со штатива опустевшую ёмкость.

— Артур, а что с ним? — выдавила я.

— Отравление. Скорее всего, каким-то сильнодействующим ядом.

— Боже, откуда? — растерянно сказала Галка, поднимаясь.

— А вы мышей, крыс не травили случайно?

— Артур, какие мыши? У нас котов полный дом! Да к нам ни один грызун даже по ошибке не зайдёт… Стоп, — вспомнила я. — Феде вчера одна припадочная кусок мяса подкинула!

— Но только он его не ел, — подхватила Галка, — он без команды даже из своей миски не ест.

— Девочки, если бы съел, мы бы уже большую яму копали, — Артур посмотрел на нас с сочувствием. — Возможно, лизнул. Будем надеяться, что обойдётся, но пока ничего прогнозировать не могу.

— Убью гадину! — вырвалось у меня с хрипом.

— Хорошо бы анализ сделать, мясо это на экспертизу куда-нибудь отвезти. Рит, и оставляй его, наверное, здесь на несколько дней.

— Ты что? Я с ума сойду! Лучше мы ещё раз позже приедем.

— Опасно, мало ли. Оставляй, спокойней будет.

— Нет, не могу, вдруг он подумает, что я его бросила…

— Тогда оставайся вместе с ним, если хочешь.

— Хочу, — не раздумывая, согласилась я.

— О’кей, так уж и быть, уступлю вам свою супружескую спальню. Всё равно она мне пока не нужна, меня вот как раз на днях бросили, — Артур еле заметно усмехнулся.

Усмешка была понятна мне одной, я была в курсе, что парень не мог дождаться, когда это произойдёт.

— Галь, ты пока с ним побудь, а я быстро за вещами смотаюсь. И где это мясо долбанное? Попрошу Добромира с анализом помочь. Боже, коты! — подхватилась я, сердце бешено заколотилось.

— Не дёргайся, я его в пакет засунула и в ведро мусорное кинула, в тумбу никто не залезет, — успокоила Галка. — Да и дверь на кухню закрыта.

«Интересно, случится у меня от всего этого какой-нибудь инфаркт или бог милует?» — пробормотала я про себя, заводя машину.

Вот так я на все три дня дарованного отпуска зависла в доме ветеринара.

Женька, узнав о том, что произошло, разумеется, сразу отказался от притязаний на мою персону, более того, скрепя сердце, пообещал накинуть отпускных деньков в случае надобности.

К счастью, не потребовалось. К вечеру Феде стало чуть лучше, хотя он всё ещё был очень слаб, а уже на третьи сутки с большой долей уверенности можно было сказать, что кризис миновал.

Мясо стараниями Добромира отправилось в лабораторию, но быстрый результат из-за повышенной загруженности ему не обещали. Да мне он и не был слишком нужен, чуйка подсказывала: это она. И если удар по черепу Вани и поджог его дома я могла хоть как-то оправдать личной обидой, непреднамеренностью, а то и списать на какой-нибудь аффект, то последнее деяние представлялось мне тем самым абсолютным злом. Теперь, когда Федька оказался между жизнью и смертью, последние остатки моей лояльности улетучились.

Я смотрела на вытянутые лапки-валеночки любимого существа, в глаза, полные смертельной тоски, и первым моим желанием было придушить эту гадину собственными руками.

Не знаю, смогла бы я сделать подобное или нет… в голове был полный раздрай. С одной стороны, я понимала коварную суть жестокости, порождающую ответную жестокость, с другой… — чувствовала, что добру нельзя оставаться пассивным, иначе никогда ничего не изменится! Зло будет продолжать наступать, пока не уничтожит всё…

Поздним вечером, убаюкав собаку, я осторожно прикрыла дверь и прошла на кухню, где Артур в одиночестве пил чай. Очередной ненормированный суматошный день был позади, девочки-помощницы отпущены домой, и он мог наконец спокойно вздохнуть. А тут я со своими тревогами.

Артур испытывал ко мне стойкую симпатию, и, к своему стыду, я этим частенько беззастенчиво пользовалась. Интересно, всё останется так же, когда он узнает, что я замуж выхожу? Да, наверное. Не те у нас отношения, чтобы что-то поменялось.

— Тебе кофе? — Артур поспешно поднялся из-за стола.

— Сиди, я сама налью.

— Нет, лучше ты садись, на твои переживания смотреть больно, — он насильно усадил меня на маленький угловой диванчик, отошёл к разделочному столу и включил кофеварку.

— Артур, а часто вот так животные травятся?

— Бывает. Когда по неосторожности, а когда и по «доброте» старшего брата, — не оборачиваясь, ответил он. — Тебе бутербродов каких-нибудь сделать?

— Нет, не хочу ничего. А летальные исходы? — продолжала допытываться я. За два дня пребывания в клинике я насмотрелась всякого, но, к счастью, никто не умирал.

— Случается, к сожалению.

— Ужас какой… Никогда бы не смогла работать ветеринаром…

Он поставил передо мной чашку, от которой поднимался ароматный парок, сел на своё место, помолчал и спросил:

— Почему?

— Я тут два дня, а у меня уже сердце не выдерживает… а если каждый день такое наблюдать…

— Это только поначалу тяжело, дальше привыкаешь. А не пытаться помочь — это ведь ещё хуже. И потом, не забывай, есть такая штука как призвание…

Призвание… признание… Счастье в глазах, благодарность. «Спасибо вам огромное, доктор!» Сколько раз за последние дни я слышала эту фразу? Да, наверное, для него иначе быть не могло.

— Ты прав, — согласилась я и мысленно оглянулась на свою историю. — С этой штукой спорить трудно. Впрочем, как и с судьбой.

Вдруг в проёме, пошатываясь, возник мой любимый, ненаглядный зверёныш. Я подскочила и бросилась навстречу. Федя с трудом сделал шаг и уткнулся мне в колени.