— Лучше я тебя подброшу, — усмехнулась я, в очередной раз оценив своеобразие русского языка.

Вот разве поймёт иностранец подобный текст? Да ни за что. Им и раньше-то было непросто, а сейчас, когда многие на какой-то сплошной сленг перешли, вообще не представляю, как они умудряются хоть что-то понимать.

— Да зачем тебе такой крюк делать? — не подкачала Наташка — я тут же представила, как в попытке вникнуть в наш диалог пухнут мозги у гипотетического зарубежного гостя.

Как бы так ответить позаковыристее, чтобы «своим» было понятно, а «чужим» — нет?

— Ерунда, здесь же рукой подать, — нашлась я, но тут словесная игра была прервана телефонным звонком.

Следователь Кондратенко жаждал встречи, готовый выдвинуться к нам по первому зову.

— Наташ, твоя поездка домой отменяется, — оповестила я, разворачивая машину. — К нам едет Добромир.

— Почти как ревизор, — хмыкнула Галка.

— Хуже, — вздохнула я.

Но хуже оказалось не нам, а следователю. Ну, вообще-то с его стороны глупо было радоваться, что выехав в одно место, ему удастся опросить сразу трёх свидетельниц. Это же свидетельницы, а не свидетели, надо же понимать разницу!

Девчонки в пять минут закидали Добромира вопросами, на которые, вздумай он ответить, ушло бы часа два, а то и больше. Да плюс Галка подсуетилась и стала потчевать его своим пирогом.

Поначалу Добромир пытался отказаться, но про Галкины способности я уже упоминала, поэтому вскоре, помыв руки, блюститель закона уже сидел за столом и лопал ореховый изыск.

Неугомонные Наташка с Галкой продолжали сыпать вопросами, а Добромир некоторое время стоически держался, спасаясь набитым ртом, но вдруг закашлялся и стал хвататься руками за горло. Мы замерли и как будто бы даже перестали дышать, таращась на следователя и внимая его надрывным хрипам.

Думаю, в головах у нас пронеслась одна и та же мысль, но, к счастью, Галка, пришедшая в себя раньше всех, проворно соскочила со стула и с размаху врезала кулаком меж следовательских лопаток. Умирающий крякнул, жадно втянул воздух и на выдохе просипел:

— Спасибо.

Мы дружно охнули и закурили.

Отодвинув подальше тарелочку с остатками смертельно опасного десерта, следователь осторожно пригубил кофе, ещё раз прокашлялся и сказал:

— Ваш приятель Савва…

— Да он нам не приятель, — перебила Галка. — скорее, знакомый, дизайнер, оформлявший наш дом. И не сказать, что хороший.

— Не сказать, что дизайнер хороший? — уточнил Добромир.

— Да нет, дизайнер как раз отличный, знакомый не хороший.

Я чуть не взвыла, слушая, как перенервничавшая Галка обращается с родным языком, и, не выдержав, вклинилась в этот содержательный разговор:

— Мне — приятель, и очень даже близкий, и дизайнер тоже прекрасный, необыкновенно талантливый, — у меня на глаза вновь навернулись слёзы, но я усилием воли загнала их обратно. — А Галя с Сашей, по-моему, да, общались с ним исключительно в рамках строительства. Что касается Натальи, то она вообще впервые увидела Савву в клубе.

— А вы, Маргарита Николаевна, стало быть, общались с ним за рамками? — закивал Добромир многозначительно.

— Ну… как сказать… — смутилась я. — В основном мы вели философские беседы. Помимо прочих достоинств, он был ещё и необычайно интересной личностью…

— А в гостях вы у него бывали? — полюбопытствовал следователь.

— Нет конечно! — вспыхнула я. — У меня и адреса его нет.

— Ну да, это, безусловно, очень близкие отношения, — хмыкнул Добромир скептически. — А что вы вообще о нём знаете, помимо того, что он отличный профессионал и интересный собеседник?

Я напрягла извилины и растерянно ответила:

— Ничего…

— Понятненько, — крякнул следователь и вздохнул, глядя на меня как на тяжелобольную.

— А к чему вы это спрашиваете? — встряла Наташка. — Не всё ли равно, с кем Савва дружил, а с кем нет, если яд был в Ритином бокале?

— Ну это-то как раз и неизвестно, — покачал головой Добромир. — Задачку вы нам задали с этими бокалами. Посуда-то вся побилась. И что странно, на остатках стекла обнаружен коньяк только одной марки — «Парадиз». А вот почему — неясно. Насколько я понял, изначально Маргарита Николаевна пила другой. Ну да ладно, наверное, по ошибке налили. Так вот, если исходить из того, что на некоторых осколках есть фрагменты отпечатков пальцев и Маргариты, и убитого, то да, скорее всего, бокалы перепутали. Но не факт. Сидели-то они рядом, стало быть, могли переставлять бокалы друг друга с места на место. Это действие машинальное — убрать предмет, который, к примеру, мешает, и мозг может его и не отфиксировать. А то, что Савва предположил подмену, так это могло произойти из-за высказывания Маргариты Николаевны о странном вкусе напитка. Насколько мне известно, убитый сказал «кажется». Ну ведь и правильно ей вкус странным показался, коль это был коньяк другой марки. Так что, девоньки, непонятно пока, кого же в действительности убить хотели. А посему придётся прорабатывать связи обоих.

— А как вы распознали мои отпечатки? — спросила я удивлённо. — Вы же их не снимали…

Следователь снова посмотрел на меня с сочувствием.

— Так они, дорогая, ещё с прошлой нашей встречи в базе хранятся, — ответил он, а я в досаде на свою глупость закусила губу.

Точно! Так вышло, что в день нашего знакомства с Добромиром мои пальчики случайно засветились на орудии убийства и теперь, конечно, навсегда останутся в базе МВД.

Девчонки опять загалдели, обуреваемые желанием вызнать как можно больше, и следователь вынужден был нас разделить, проведя беседу с каждой в отдельности.

Я честно рассказала Добромиру о постоянных Саввиных стычках с прорабом, но снова умолчала про свои замысловатые отношения с Ваней.

Пролетела ещё неделя. За это время мы встречались с Добромиром раз пять или шесть, но, увы, это тоже можно было считать впустую потраченным временем. Никакой ясности не возникало, и даже, наоборот, трагическое происшествие казалось всё более и более загадочным.

Например, выяснилось, что у Саввы не было здесь ни друзей, ни родных, и что он уроженец другого города. Как и когда он приехал сюда, никто не знал, но если считать от даты аренды квартиры, то недавно. И почти сразу по приезду устроился в Марьянину фирму, но не в штат, а так сказать, вольным художником. Вне работы он практически ни с кем из сослуживцев не общался, и как он проводит досуг, никто не знал.

Соседи нового жильца видели редко, а с родины убитого пришёл ответ на запрос, в котором значилось, что ещё год назад парень продал там квартиру и уехал в неизвестном направлении.

Следователь направил в командировку сотрудника, с тем, чтобы опросить тамошнее окружение Саввы, однако это тоже не принесло плодов — вестей от парня никому не поступало и, таким образом, никто не знал, где дизайнер находился всё это время. Я имею в виду до того, как появился у нас.

В общем, мишень из Саввы не вырисовывалась. Факты выглядели странновато, но докопаться до чего-либо конкретного пока не получалось, и Добромир продолжал в равной степени подозревать всех, попутно проверяя мои связи.

Произошло и ещё одно в высшей степени загадочное событие — тело Саввы пропало из морга. Вот так пропало в одночасье, и никто не понял, когда и куда. Было подозрение, что его случайно похоронили вместе с неопознанными трупами, но раскапывать общую могилу не стали — всё равно на тело претендентов не нашлось.

После этого и интерес к делу постепенно пошёл на убыль, и если оно и не было закрыто за недостаточностью улик, то перешло в разряд вялотекущих.

От нас трагическая история тоже стала потихоньку отдаляться, уступая место новым заботам.

Настырная Галка втихаря от меня съездила к той ясновидящей, первое посещение которой оказалось столь неудачным, и стребовала, чтобы тётка объяснила своё неадекватное поведение.

— Сначала она и со мной говорить не хотела, — рассказывала Галка. — Ну ты же знаешь мою настойчивость!