— Как солнце любит первый побег орхидеи, как орёл — небесную твердь, так я люблю тебя, Роза!

— О, Педро, ты действительно любишь меня сильней, чем кухарка. И твои слова намного красивей, чем песня, которую пела она. Но… немилосердная судьба против! Нам никогда не быть вместе! Отец не благословит нас, он много пьёт и шляется по притонам, но всё равно помнит, что мы знатные люди и не ровня беднякам!

— Я понимаю, любимая, мы люди из разных слоёв, — вздохнул Педро и стал окучивать ближайшие кусты. Он не привык сидеть без работы, хоть и на кладбище.

Роза, как всегда, залюбовалась его движениями.

«Какой он красивый, и ловкий, и сильный! Как я его люблю! — думала она. — Но отец никогда не позволит, даже если совсем сопьётся…»

— Вот если бы была жива моя мать! Такая добрая, кроткая, но которая давно умерла, и я её совсем не помню… — вслух сказала несчастная Роза. — Она бы его уговорила… Наверное.

— Да, я тоже слышал, что донна Люция была матерью доброй и снабжала бедняков одеждой. Такой же, как ты. Спасибо, что раздаёшь свои старые платья сёстрам. Правда, они на них не налазят, но всё равно это очень приятно.

— О, Педро, судьба так жестока к нам! — воскликнула Роза, заломив руки и распугав криком стаю ворон. — Но почему? Почему мы должны так страдать?!

— Так всегда бывает с влюблёнными, — вздохнул Педро, с натугой вырывая из земли метровый сорняк. — Так уж устроен мир. Пойдём, прогуляемся по кладбищу, здесь так хорошо и тихо среди старых надгробий, спрятанных зеленью от деревьев, — опершись на граблю, он протянул девушке мозолистую ладонь. — Не надо долго лежать на могиле, мать-земля такая сырая…»

Под конец чтец и сам почти рыдал.

— Ритка, ты зачем Ваньку сломала?! Это же просто комикс!

— Саша, я не могу больше! Мне стыдно! По-моему, мы поступаем неправильно, потешаясь над Ваниным творением.

— Рит, да брось ты, — отмахнулся Сашка. — А по-моему, если смешно — надо смеяться, а не раздумывать, насколько это хорошо с точки зрения морали. Смешно — смейся, горько — плачь, всё, точка. Нафига лицемерить и скрывать свои чувства?

— А ты вообще много таких видел, с душой нараспашку? — вздохнула я.

— Вот именно, — поддакнула Галка.

— Так и я о том же! Совсем разучились быть собой. Боимся быть непонятыми, боимся быть отвергнутыми, оказаться не такими, как все. А зачем? Зачем как все? Собой надо быть и только. Без всяких прикрас.

Возможно, Сашка прав… Даже скорее всего. Мы слишком привыкли скрывать свои лица. Сплошное «маски-шоу» какое-то! Что ни шаг — притворство, за завесой которого и не разглядеть, кто друг, а кто враг… А иной раз и сами своё истинное лицо забываем. Какие мы в действительности? Заплутали среди собственных личин, потерялись…

Назавтра, ещё раз хорошенько подумав, я решила, что надо это безобразие всё-таки прекращать. Да — смешно, весело, но смотреть после откровенного стёба в глаза человеку, который ждёт от тебя честного ответа — это точно выше моих сил.

Промаявшись день, я попросила Сашу заехать к Ивану и сказать, что «муза» улетела по своим музьим делам, и когда вернётся — неизвестно.

И всё, накрылся наш весёлый литературный кружок. Узнав, что я в ближайшее время не появлюсь, Ваня затосковал и, по словам Сашки, малость потерял интерес к своей нетленке.

Жаль, конечно, что пришлось расстроить человека, но, вспомнив, как меня чуть совесть не загрызла, я даже порадовалась. Пусть лучше не пишет, мне так намного спокойнее будет.

Займусь-ка я вплотную достройкой будущего жилища, тем более что и заняться этим, как оказалось, больше некому. Сашку засосали брошенные на время дела, а Галка готовилась открывать магазин. Собственно, помещение под него она и присматривала, когда на моё объявление в газете наткнулась.

Да и о свадьбе пора бы подумать. Кто знает, случится она или нет, а подготовиться на всякий случай надо.

Правда, никакой подготовкой я так и не занялась, а вот на стройку какое-то время честно ездила каждый день.

— Рита, я слышала ты скоро замуж выходишь? — в одну из наших встреч с ядовитой улыбочкой спросила Марьяна.

— Это тебе Сергей сказал?

— Дождёшься от него! Сорока на хвосте принесла. Так правда, или нет?

— Ну выхожу, — ответила я и с вызовом добавила: — Если, конечно, конец света не наступит.

Вот что за город такой?! Уже донесли. Ничего не скроешь! Просто загадка, как при такой, исправно работающей «цыганской» почте, я умудрилась мимо инфы о серийном убийце проскочить?

— А что, должен? — захохотала она.

— Не смешно, Марьяна Аркадьевна, — Савва оторвался от спора с прорабом и посмотрел в нашу сторону. — Извините, а вам откуда про грядущий Апокалипсис известно? — приблизившись, обратился он ко мне.

— Мне неизвестно… — растерялась я.

— Но ведь вы только что сказали, — глядя мне в глаза, с нажимом произнёс дизайнер. — Что вы имели в виду?

— Ничего, — пожала я плечами. — Пошутила просто.

— То, что ей так лихо удалось обломать такого парня, как Азаров, именно концом света и грозит! — закатилась Марьяна. — Бамс, и наш волк-одиночка уже в капкане!

Да какого чёрта она себе позволяет?! Я ей кто, подруга?! Мало того, что за своё враньё ни на секунду не устыдилась — как будто так и надо! Так теперь ещё и подкалывать меня будет?!

Только я собралась от души ответить, как меня опередили.

— Это не повод для шуток, — серьёзно сказал Савва, впившись взглядом в Марьяну. Глаза его вдруг приобрели какой-то невероятный оттенок. Если можно так выразиться, цвет отточенной стали. — Это страшно, поверьте, — сверкнуло холодное пламя. — Когда земля с треском поворачивается, и полюса смещаются… Когда океан вздымается гигантской волной и прокатывается по планете, сметая всё на пути… Когда в панике звери бегут, а матери в отчаянье прижимают детей, не в силах спасти их от смерти… И солнце становится тёмным, а луна как кровь… Это страшно, — жёстко повторил он.

— Ой, Савва, вот это ты страху нагнал, — Марьяна передернула плечами и поморщилась, но тут же расплылась в игривой улыбке. — Такой приятный молодой человек, и такие ужасы говоришь. Разве можно так девушек пугать?

— Извините, — смутился дизайнер и опустил глаза. — Случайно вышло.

Он повернулся и размашисто зашагал к лестнице на второй этаж.

— Странный он всё-таки какой-то… — глядя в удаляющуюся спину, сказала Марьяна и достала сигареты. — Ещё один закоренелый холостяк, блин.

Я тоже закурила. Рабочие выходили дымить на улицу, чаще в беседку, а мы, девушки, позволяли себе делать это в доме.

От речей Саввы мне снова стало не по себе, и лишь бы не молчать, я спросила:

— Так он не женат?

— Не-а. Мне кажется, даже не встречается ни с кем. А ты что, и его охмурить решила? — криво усмехнулась Марьяна.

— Ага, я ж тут, походу, штатный суккуб, — огрызнулась я. — Просто интересно. Своеобразный такой молодой человек…

— Да, интересный. Только диковат малость. Когда к нам работать пришёл, девки наши кипятком уссались. А он вообще ни в чью сторону не посмотрел, — она неопределённо повела плечом. — И на педика, вроде, не похож… Блаженный, одним словом. Но талант, — Марьяна вздохнула, выбросила окурок и, попрощавшись, отбыла восвояси.

Собственно, и мне здесь делать было нечего. Но я всё крутилась, не в силах уйти. Прежняя тревога накатила с новой силой, и мне очень захотелось поговорить с Саввой. Но он был занят беседой с прорабом, который почему-то постоянно норовил сделать что-то не так, как требовала авторская задумка. Не то чтобы разногласия были глобальными, но как я уловила из их разговоров, прораб — крепкий молодой мужчина с красивым, но немного злобноватым лицом, периодически пытался схалтурить на мелочах, из-за чего и возникали стычки. Прораб злился, орал и грязно ругался, а Савва терпеливо раз за разом пытался донести до него мысль, что безупречность не терпит мелочей.