Въ нирванѣ четырехъ безъ видимыхъ опоръ
И горъ я ядомъ крови здѣсь пишу
О томъ, что никогда не будетъ;
О воздухѣ, что Бога позабудетъ,
Кто понялъ почеркъ съ именемъ «кайшу»,
Огнемъ нарисовавъ великое «Я – воръ»!
Я! Одиночество… Вы отрекитесь отъ меня!
Въ оригиналѣ не прочтете словъ надрывъ,
Утопленный въ возросшемъ «еgо».
Глотнете засуху изъ запасного снѣга,
Крича безмолвно въ угольный обрывъ,
Земли страданія лозой живой плѣня.
Вотъ и финалъ. Опять на томъ же мѣстѣ.
Исторіи спираль омегой притворилась,
Кроша черезъ плечо забытую дорогу.
По-бычьи не судьба дать страсти рогу,
Спросивъ объ истинѣ, которая приснилась
И вылетѣла слогомъ изъ сентиментальной пѣсни.
Въ фальшивой дали желтыхъ острововъ
Черезъ миндальный запахъ своего квадранта
Пересекаются гроза и одиночество въ себѣ.
На монолитѣ изъ одной родились двѣ
Фантазіи изъ рукъ всесильнаго атланта —
Держателя поверженнаго изъ міровъ.
Здѣсь не хотѣлъ никто держать свой уголь
И вѣкъ его отдать на блюдо изъ воды.
Одинъ раскатъ изъ дерева щита
Перекричитъ папирусы, счета,
Живую вѣсть подъ радугой оставшейся ѣды
И опечаленный межъ вѣтокъ яблонь рубль.
Откинуты цвѣта! Но сѣрость – не порокъ.
На то не обращайте взоры зря;
Во дняхъ спасайте не забытое теперь.
Я все прочту, снимая дверь,
Не вѣдая безстрашнаго репья.
Лишь дайте оглашенный срокъ.
Не понимайте сразу. Вѣры не осталось
Въ правдивость Бытія слогами незнакомыхъ
И утонченныхъ въ перьяхъ оправдаться.
Со строками внѣ времени пришлось разстаться
Недалеко отъ хрупкихъ душъ и конныхъ
Гибридовъ съ человѣкомъ вкупѣ малость.
Смотря сегодня въ три извѣстныхъ,
Повсюду осязаемыхъ прилива,
Пять рядомъ начинаютъ веселиться.
Но къ пустотѣ въ прозрачный домъ вселиться
Какъ и тогда идти. Неторопливо.
Мы знаемъ нить всегда и повсемѣстно.
Кто пострадалъ? Бѣгущій иль живой?
У бѣлыхъ вечеровъ ты не стони объ этомъ.
Люби отдать. А четверть станетъ третью.
Поймай невозвратимое непонятою сѣтью
И стань своихъ стиховъ адептомъ Подъ свистъ ночи береговой.
За жилами мала кипящая отрада.
И кто пойметъ ее? Надуйте ими шаръ.
Все сломано надъ жившими подъ «до» —
Не нотъ я собираю здѣсь ведро;
Не волоку остывшій въ иглахъ паръ,
А говорю о томъ, о чемъ мочить не надо.
Сказать бы вволю мѣсяцемъ зачатья
О только что затихшихъ поѣздахъ, вагонахъ,
Безуміе отправившихъ на горизонтъ!
Но… Тяжекъ шифера не обновленный зонтъ;
Сталь одинока въ выкопанныхъ мной погонахъ,
Убитыхъ въ не надѣтомъ легкомъ платьѣ.
У полнаго огня, не дотянувшись до дубовъ ущелья,
Не прекращается собакъ сварливое стекло.
Въ двухъ буквахъ заплутавъ, идетъ ко мнѣ
Вчерашнихъ разговоровъ обожая на ремнѣ
Какой-то рокъ. Его подъ горечью свело
Не обязать запоминать не вытянутое изъ болотъ прощенье.
Не прогоню. Но и не стану звать домой.
Онъ болѣе правдивымъ не родится. Знаю.
Перечитаю то, что подлатали, вродѣ,
Не истребленные въ сосѣднемъ огородѣ
Пока я птицъ многоголосый хоръ лобзаю.
Живетъ вѣдь въ комъ-то недоступный мой!.
Во здравіи улыбку вноситъ иска
Фонъ заводной среди конвертовъ.
Еще не развернулъ, покуда боль – во мнѣ.
На уходящемъ къ сѣверу пробитомъ кораблѣ
Руками выпившихъ въ тѣни руинъ агентовъ
Ищу начало жизненнаго писка.
Не все беру съ собою въ дали,
Но обрекаю на прочтеніе въ снѣгахъ,
Хотя іюнь подходитъ къ серединѣ.
То для меня, увы, аналопічно минѣ;
Надежнѣй измѣрять туманность въ сапогахъ
И знать просвѣты. Переводы передали
Разбитыхъ стеколъ. Что же, подожду
Уловокъ истинныхъ, накрытыхъ до заката.
Монеты брошу сказаннымъ страницей.
И въ тѣ вѣка раскрытымъ ртомъ бойницы
Шаталась проповѣдь изъ словъ и мата,
По полю старому выдергивая всю вражду.
Все вижу и стараюсь быстро понимать,
Но связаны листы съ женою проклятой границей.
Въ отместкѵ мнѣ порядокъ здѣсь присущъ
Тому, что хуже обозленныхъ пущъ,
Закрытыхъ обозленною орлицей.
Назло слезамъ я дни пытаюсь вспоминать.
Да скажетъ мнѣ невинность пыльнаго прохода
Взять въ памяти угли, прикрытые крыльцомъ,
Согнуться, но не предъ конечнымъ обитаньемъ,
А предъ хваленымъ ожиданьемъ
Конца пророчества засыпаннымъ кольцомъ
И заново начать прощенье дымохода.
Я обреку догадки строить о себѣ напрасно,
Искать не существующія связи и терять исходъ
Изъ мной утраченной пустыни.
Тарелками не золочеными, пустыми
Мнѣ будетъ вѣренъ отданный когда-то котъ,
Съ руки въ дорогѣ не слизавшій масло.
По старости временъ, на годъ пеняя,
Свалились мысли, словно гроздья.
Но лишь недѣля совершаетъ путь
Туда, гдѣ мостъ изгибомъ камня въ грудь
Торопитъ начертить… И гвоздь я
Теряю, памяти укоръ ввѣряя.
Осколковъ много. Руны и узоры.
И три въ одномъ отъ тысячи по лѣту…
А многое – во тьмѣ, что не открыть.
Не позволяю то себѣ забыть;
Но не дарю того по свѣту.
Да будутъ мной повержены тѣ споры!
Отъ фото юга временно скрываясь,
Когда душа еще искала въ глинѣ медъ,
До чертъ и рѣзовъ подъ землей среды
Къ Латыни огородами пробились мы.
На испытаніи вѣковъ ломался ледъ…
Но, пирогами славно вдохновляясь,
Тянулись руки камни разукрасить.
По ровной глади прѣснаго подворья
Все въ записи уразумѣвъ, отбылъ.
На третью часть отъ вѣка не забылъ
То лѣто, что вдали жило отъ горя
И нынѣ въ пальцѣ жаждетъ власти.
Но напишу ли зелень, ставшую листвой?
Сорву ли срокъ отсюда отлучиться?
Когда ужъ дожидаться отъ роптанья
Оставить здѣсь уроки отживанья
Отъ мерзости бездарности учиться…
Кто видитъ, что пока живой
Картинѣ поля отдаю спокойно
Свои ручьи изъ еровъ и попроще?
Все ляжетъ бѣлизной подтертыхъ литеръ.
И гдѣ тотъ пресловутый родомъ Питеръ?
Гдѣ сказки въ *** и на рощѣ?
Кто врать способенъ такъ достойно?
Но сложимъ голосъ въ половинѣ шага
Отъ рѣзвости гулять по проводамъ,
Пугая птицъ за ихъ стремленье быть.
Нѣтъ нотъ, что мнѣ помогутъ выть;
Отпущены Востока завитушки городамъ.
Не чищена ворованная шпага.
То взять и зеленью пристроить
Къ весенней тягѣ помѣнять на бродѣ ноль
Оставшихся въ деталяхъ половинъ.
Принявъ весь громъ сверкающихъ лавинъ,
Вернуться въ домъ въ концѣ позволь,
Мой городъ, отказавшійся настроить
Мнѣ день до дня иного по периламъ,
По тишинѣ босыхъ вояжей…
Когда вернусь? Въ чемъ камень сог’а?
Меня на уровнѣ обыденнаго сора
Попрятали по обитаемости пляжей
И вѣрить заставляютъ, что сіе – красиво.
Но это – ложь! Вводя до сердца сталь,
Желаютъ подытожить то, что незнакомо
И радоваться, высунувъ языкъ.
Но здѣсь потерянъ нужный клыкъ;
Здѣсь стало все громоздкимъ комомъ…
Здѣсь – Папуа, а не Версаль!
И только такъ! Забыты жизни новой…
Но чувства просто сгорблены и ждутъ,
Что все разставится по стаѣ.
Изъ праха ежечасно вырастали
Чужія мысли, строя свой маршрутъ,
Судьбу назначивъ быть здоровой.
Касается ужъ лѣто новой лжи;
Раскрыты карты, гдѣ одинъ
Хожу и строю изъ песка хоромы.
На вратъ остатки вмигъ надѣвъ короны,
Прощаетъ все колѣнный херувимъ.
Но жизнь прошла. Одна. Свяжи
Ты съ ней протоптанную ношу,
Живыхъ твореній называя по глазамъ.
Отговорило все. Теряться должно.
Пока еще пожить возможно,
Да сколько весенъ липнутъ къ полосамъ,
Которыхъ вовремя я брошѵ?
На берегу читать промокшія потери,
Скучая по чему-то съ синеглазой…
Ни то, ни это не дано.
Гдѣ» существуетъ хлада дно?
Какъ попрощаться мнѣ» съ заразой,
Что бѣлокаменной зовется? Сѣрѣ
Не хватитъ ли садиться въ воздухъ жестко?
Одинъ хлопокъ! И адресъ позабытъ!
Когда? Потраченъ слезъ задѣлъ.
Я жить въ домашнемъ не успѣлъ.
И, вродѣ, живъ. И, вродѣ, сытъ.
Но не того хочу подмостка!
Хоть Раемъ назови болотное сѣченье,
Въ кирпичъ и сонъ ходящій по ночамъ.
Не то! Безсмертіе въ иномъ!
Тамъ я, гдѣ нужный жизни домъ;
Гдѣ закутокъ малымъ сычамъ
И небомъ за заборомъ увлеченье.
Глава другое приносить имѣла
Густое право долгихъ, темныхъ лѣтъ.
Но сто часовъ наколоты куреньемъ.
Все замерло. Невиданнымъ терпѣньемъ
Держу и то, что въ это время дѣдъ
Нашелся бы во мнѣ. Но не хотѣла…
Да и сейчасъ не хочетъ жизнь дарить
Ни то, ни это. Напишу
О томъ, что есть. Кому? Трамваю?
Гдѣ Аннушка? Въ Москвѣ я умираю!
Какъ всѣ: живу, курю, грѣшу.
Но кто здѣсь воленъ покорить
Вершину страсти по тому двору,
Вернуть раскладку у оконныхъ маселъ?
Мнѣ не досталось поколѣнья!
Я не давалъ обѣтъ смиренья!
И мыслями тотъ уголъ разукрасилъ…
Но все потеряно! Кору
Издать – пусть ѣдетъ линзой на вагонѣ.
Не осудить я рвусь, а доживать,
Смотря на сѣрую тропу.
У старыхъ мастеровъ я взялъ строфу
Нерегулярность мятую листать
Въ столичномъ ***омъ загонѣ!
