Не беру, не смотрю, не цѣлую…
Страннымъ вечеромъ выхваченъ сонъ.
Я подъ мессы чужія прошу
Подковать мои слезы больного Лѣвшу,
Убѣгая въ толпу въ этомъ тѣлѣ босомъ,
Не спрямляя чужую кривую.
Ты мыслію по древу растекалась,
Не прячась отъ не созданныхъ лучей.
Смѣялась, вызывая ночь на бой.
Твои слова, молясь наперебой,
Оттягивали всѣ діагнозы врачей;
Въ сосѣдней комнатѣ ты тихо раздѣвалась.
На чай звала невиннымъ гидомъ Рая,
Но разливала воду по кустамъ.
Читала, понимая, вѣрные огни.
Я умолялъ: «Не прогони,
Вѣдь все я понимаю самъ».
Но ты была уже другая.
Иду курить. Потомъ мнѣ часъ уснуть.
На грани сферъ хрустальныхъ начертанья
Подскажутъ новыхъ смыслъ главъ.
Боль человѣка въ жизни испытавъ,
Повѣривъ въ звѣздъ неугасаемыхъ мечтанья,
Писать продолжу про существованья путь.
Все разольемъ, не мѣшкая, но споря.
Провисла крыша, одинаковы всѣ лица…
Того ужъ нѣтъ, навѣрное, нигдѣ.
Въ погодѣ не выискивай фамилію пургѣ:
Не въ то рука сквозь ночь стремится.
Забудетъ все, себя моментомъ разрывая, успокоивъ.
Забывшихъ на вѣтру понятій Не отпускали.
Не одинъ ужъ часъ Дыханье возбуждаетъ утро міра.
На первомъ этажѣ – обычная квартира;
На улицѣ желѣза волю покидаетъ газъ,
Не выдавая неосмысленныхъ занятій.
Повѣрилъ, измѣняя поцѣлуи на ладонь.
Народное соединенное начало
Подпишетъ пожелтѣвшій актъ.
Сошла на гибель. Это – фактъ.
Стѣна замазаннымъ объ этомъ мнѣ кричала.
О, сказка! Слѣдъ оплавленный мой тронь.
Скучая по разрѣзанной минутѣ,
Дождался разстоянья неизвѣстнаго терпѣніе.
Была та символична тишина собакъ.
Я, проѣзжая покосившійся баракъ,
Съ трудомъ ловилъ неизлѣчимое свѣченіе,
Что отражается въ Сократовой цикутѣ.
Династія скрывала наготу суетъ.
На горизонтѣ – неожиданность мѣрила
Топтала въ грязь повѣшенные флаги.
Однако вырастаетъ эхо саги
Когда пронзаютъ память тѣ перила,
Меня кидая въ недовѣрія кюветъ.
Въ ночномъ зенитъ уходящихъ грядъ
Подковываетъ музыка тѣхъ рукъ терпѣніе,
Которыя здѣсь принимали пустоту…
Беру мгновенья по измятому листу;
Читаю вздоръ – мигъ вѣчнаго горѣнія
Обремененныхъ революціей одѣть нарядъ
Изъ бѣлыхъ рамъ, не спящихъ у трамвая.
Гдѣ даль склонилась пораженнымъ звѣремъ?
Не скажешь… Я просить не стану.
За боль держась, отсюда встану;
По крику совъ, чьихъ мы именъ не разумѣемъ,
Пойду къ словамъ, попутно двери закрывая.
Писать просила… Не хочу. Но стану.
Звѣздой полярной я прикрою имя.
Но всѣ узнаютъ, гдѣ я съ рельсъ шелъ.
Не тѣломъ опечаленнымъ нашелъ
Два глаза. Но смотрю я ими
Вдаль отраженному проспектомъ стану.
Межъ оконъ въ будущемъ изгнаньѣ
Появятся упоминанія похожихъ росъ.
И небо дастъ все тѣ же опасенья
Въ водѣ безвкусной не найдя спасенья
Отъ жажды, что дало вопросъ,
Учтутъ ничтожной пыли предписанья.
Мнѣ эти дни – какъ искушенія ограды.
Въ чужихъ я брать не стану своего.
И даже сонъ сквозь боль виска
Не броситъ въ ноги спелаго песка.
Но ты уже не помнишь ничего.
Другія тутъ замрутъ подъ оловомъ награды.
Все одиноко… Звукъ издалека
Доноситъ годы – безъ недѣли часъ.
Я напишу у спиленной сосны
Три круга, отданныхъ вліянію весны.
Ты – меньшинство. Я дѣлаю экстазъ
Отъ желтой дали стараго клинка.
Возьми меня въ завѣтный Рай
Черезъ грѣхи и свѣчи на канунъ.
Не все еще исполнилось отъ дали.
Я не верну, что не отдали;
Не потеряетъ власть и точку «нунъ».
А ты сама колодой той играй.
Въ ея вискахъ не будетъ страшной доли.
О томъ, лежа подарочно, твержу
Подъ чуждыя убранства заплетенныхъ.
Запутавшись въ путяхъ, серьезно искривленныхъ,
За моремъ строкъ еще слѣжу,
Для вѣрности кидая въ море соли.
И, дважды до порѣза окунаясь
Въ сочувствіе къ столу подъ лампами игры,
Добавлю и отмѣрю заклинанья.
Все тѣ, что были для мечтанья
Шарахаться впередъ до вольности поры.
Но времена въ полетѣ исковеркать постараясь.
Въ чужихъ глазахъ потеряны всѣ ветлы,
Идутъ подъ облаками по камнямъ
Ихъ ищущіе въ деревянныхъ водахъ.
Неисчерпаемы слова въ забытыхъ одахъ,
Погубленныхъ нервозно по краямъ;
Но будетъ вѣчно прилагательнымъ скупое «теплый».
Въ стѣнѣ читая лепетъ дѣтскихъ словъ,
Забывъ названія дорогъ, изношенныхъ
По правиламъ, начерченнымъ въ Египтѣ,
Не нахожу въ приснившемся мнѣ манускриптѣ
Цвѣтовъ, не пепломъ припорошенныхъ,
А давшихся за не отмѣченный уловъ.
Минула въ рядъ стоящихъ на долинъ мая
Твоя увѣренность въ небесномъ сводѣ.
И платитъ незаслуженно «5:20».
Не притворяясь, буду поддаваться
Той тѣснотѣ, живущей въ хороводѣ,
Творить по ней, себя упреками ломая.
Давно ужъ переходитъ перестрѣлянное поле
На красную, не сгнившую доску,
Вкрапляя удареній хладный градъ.
Не виноватъ Творецъ. Никто не виноватъ…
По безнадежно оголенному виску
Прибавлю путь свой откричавшихъ долѣ.
