Сейчасъ не такъ тамъ. Тѣнь ушла.
Не прихожу, не бью посуду.
Но въ жизни параллельной ты сидишь
И на старанія кровей глядишь
Какъ на пріятную обманутую ссуду.
Рука твоя желанное нашла.
Единый разъ. Безъ осужденія петель.
Тебѣ такое не дано. Все очевидно.
А я принесъ. Практически лишила
Вся мантія твоя, что поспѣшила
Удрать къ ручью, меня. И, видно,
Устоять не смогъ нагой метрдотель.
Съ тобою знаемъ – здѣсь все благочинно.
Пусть не втираются въ довѣріе глупцы.
Все на двоихъ… А какъ иначе?
Слезами мутными природно плачетъ
Сіе блаженство. Старые купцы…
Подобно намъ не думается длинно.
Пускай хоть такъ. Кому изъ васъ пріятно?
Глаза тогда ты направляла строго
На то мельканіе. А занавѣсъ – пришитъ…
Никто подобно дню и не грѣшитъ.
И было вѣдь Констанцій много.
Я сдѣлаю узоръ. Теперь ужъ все понятно.
Ты помнишь? Нѣтъ, не думаю я такъ.
Забыла все. Но я пишѵ согласно договору.
Въ каньонъ смотрѣли рядомъ съ тазомъ
Всѣ наши поры, политыя сказомъ.
Украсть ихъ не дано тебѣ иль вору.
Любой мгновенно попадетъ впросакъ.
Потомъ мы уходили… И такое повторялось
Въ литературномъ діалогѣ снова, снова…
Зоветъ малина. Восемь вечера. Курить.
Какъ безъ того безсмысленно мнѣ жить!
Кометы запускаютъ у окна второго
И это – все, что не терялось.
Возлегъ я грузомъ и угадываю вѣчность
И снѣга, и вчерашняго глумливаго простора.
Все сходится квадратами цвѣтовъ.
Ты въ этихъ маскахъ у затопленныхъ мостовъ
Раскладывала красоту умѣло, скоро,
Даря и ненавистнымъ человѣчность.
А здѣсь, довольствуясь огнями инквизицій
Для прекращенія страданій, кашляя въ ознобѣ,
Никакъ не утирается послѣдняя слеза.
Съ твоимъ подаркомъ голосуемъ «за»,
Рыдая на приснившейся утробѣ
По поводу чужихъ тебѣ амбицій.
И черезъ слово: «я – одна». Земное!
Не вѣрю ничему. И коротокъ мой сонъ.
Меня ты исправляешь на разсвѣтѣ.
Къ чему всѣ сны – и тѣ, и эти?
Былъ недалекъ извѣстный Мендельсонъ,
Печатей оглушивъ все заводное.
Уже не есть мнѣ идеаломъ край родной,
За что разбился, счастье выпуская.
Теперь по гранямъ свѣта снѣгирей
Топчу я все, что тутъ меня древнѣй,
Красавицу поэзіи въ Христѣ алкая,
Пронизывая свѣтъ усталой головой.
Она не ждетъ. Забыла стихъ.
Къ какому смыслу ложь пристанетъ?
Не понимать стараюсь. Разлюбить.
Всегда въ такой мнѣ участи пробыть.
Проходятъ годы. Человѣкъ у сада ранитъ
Того, кто вспомнитъ это, оставаясь лихъ.
Есть что-то, что даруетъ мирныя забавы;
Нѣтъ только горизонта деревянной шеѣ
Отматывать туда-обратно наносное.
Мнѣ дважды завернули развѣсное
Въ пыли однажды проспиртованной траншеи,
Гдѣ не предвидѣны безстрашія анклавы.
Все выложено. Все имѣется донынѣ.
Не пропадаетъ цвѣтъ на монохромной тушѣ
Былыхъ помпезностей. Оно порхаетъ!
Въ меня, глаза закрывшаго, вдыхаетъ
Былину, до меня въ достойной сушѣ
Прижатыми… Онѣ слабы, гордыни!
Я имъ дыханіе – задаромъ! Ароматъ
Сталъ вынутымъ отъ розовыхъ и тонкихъ…
Есть ясность! Что еще тутъ говорить?
Позволили мы выходящимъ полосы залить
Въ терновыхъ рощахъ, въ пальцахъ ломкихъ.
Судьей былъ не проснувшійся сарматъ.
Одинъ ли разъ по типу трехъ отъ шторъ
Ты въ благодарность роли пережгла?
Горбата мѣдь… Но не страшнѣе лжи,
Которой безнадежно мы должны.
Изъ разности я создаю и Сенежъ. Гла…
Глаголъ? Глафира? Подлый споръ!
Не отлучай! Я здѣсь остановлюсь.
Хотя ночлегъ не скоръ, ты для меня разлей
До подлости хранить въ хрустальной тарѣ
Твое начало, что сейчасъ украли.
Далекъ отъ насъ танцующій Бомбей…
Ахъ, да… Кольцо… Вѣдь я женюсь.
Непрошенымъ причаломъ – брызги, маски…
Тепло замѣчено водою. Только мы
Накачиваемъ кровью наши чресла.
Здѣсь нѣтъ пристанища для кресла;
По запаху блаженства у кормы
Крадется новизна не вырубленной сказки.
Я предрѣшенъ на тотъ же край садиться,
Который былъ подвѣшенъ темнотой молчанья.
Не въ тотъ ли день идемъ съ тобою?
Конечно не тебя на отраженьѣ смою.
Внахлестъ бурлитъ на улицѣ ворчанье
И смѣть не можетъ здѣсь остановиться.
Читаю по губамъ. Побѣдъ не жду ванили.
До фильма отдышусь и сберегу оконъ
Счастливый обликъ, съѣденный клубкомъ.
Подходитъ *** необычныхъ комъ —
Вернется въ день шестнадцатый законъ
Зализывать остатки (нами накормили).
До трети сказанныхъ передъ покоемъ
Разбить соединенія, по части раскопаю
Въ мѣстахъ, подкошенныхъ холоднымъ
Полотномъ, не потрясеннымъ моднымъ
На маятникѣ отпечаткомъ. Я латаю
Всю жажду не внушительнымъ удоемъ.
