Опечатано… Рельсы… И два
Нескончаемыхъ вѣтра упадка
Ложатся къ ногамъ. На прожженномъ
Овалѣ рождается трепетнымъ фономъ
Не та, что дрожитъ фонарями, а падка
Сосновыми думами боли трава.
Кармановъ нѣтъ у времени въ пальто.
Жара не давитъ черезъ свѣтъ благую
Летѣть, забывъ хваленыя крыла.
Зарница за собою все смела,
Оставивъ чашу, нѣсколько пустую;
Сожгла стихи наивности. Не то…
Не то… Вѣдь есть же заповѣдь любить.
Должна она читаться и на русскомъ.
Дорогъ должна касаться чрезъ ручей.
На хрупкомъ остовѣ нетронутыхъ плечей,
Что надъ мостомъ, предѣльно узкомъ,
Не стали мы благословенье торопить.
Кто ждалъ, тотъ вѣкъ прожилъ не зря.
Кто слышалъ дважды перекроенный иниціалъ
Слѣпить себя старается уходомъ.
Остатки трапезы повалены не входомъ;
Діагонально спитъ акацій валъ,
Безбожно всѣхъ принцессъ коря.
На шахматномъ просторѣ тѣла и души —
У красныхъ кирпичей, закапывая сдачу
Тобой разбитъ такъ благородно старецъ!
Веселой буквой С ее листаетъ палецъ;
Прочитанное рветъ. Все – на удачу!
Зажги свѣчу и тутъ же потуши.
Что мнѣ читать? Всѣ строки – въ насъ!
Ты отличилась отъ знакомыхъ упаковокъ.
Ты подвела два неба въ горизонтѣ.
Ломаете судьбу? Ну что жъ, извольте…
Обыкновенно каждый мыслитъ, что онъ – ловокъ.
Такъ выпьемъ прошлое за вѣрный разъ!
Безумствомъ утолимъ поспѣшность улицъ странныхъ,
Переживемъ подъ окнами далекія мгновенья,
Стекломъ разбитымъ поднимаемыми странно.
Тотъ часъ окончился не рано,
Достигъ онъ кульминаціи терпѣнья
Въ далекихъ нериѳмованныхъ супругахъ барабанныхъ.
Смерть неестественна… Что было подъ перомъ,
Потресканное, сонное – все рѣшено свободой.
Бѣгъ по стѣнѣ сражаетъ норы въ потолкѣ,
Становится лучомъ на безмятежномъ огонькѣ
И падаетъ. Не разминаемся съ природой —
Въ ней нѣтъ и не было «потомъ».
Давно склоненныхъ словъ хромыя баллюстрады
Ведутъ на грозный, необъятный видъ
Лишать всего и вся. До оглавленья.
По обмороку позабытаго стремленья
Меня онъ до запруды вдохновитъ.
Не надо ожидать покрытія эстрады!
На разговорныхъ гривенникахъ позовутъ
Не показаться въ свѣтѣ лампъ дневныхъ,
Разбиться, не опомниться, забыть.
Я не хотѣлъ бы камни подложить
Въ поклоны мной не догоняемыхъ портныхъ.
Кто Цезарь? Кто не стестенный Брутъ?
Повелѣвалъ все тотъ же, кто вернется
На сотканное правды полотно.
Часъ не забудетъ. Не предастъ минута
За шагомъ шагъ нелѣпаго маршрута.
Возьми ударъ. Долой окно!
Быть можетъ кто-то и проснется.
И то сойдетъ остановиться въ парѣ,
Ища на выходъ свой бездарности билетъ.
Пусть сдвинется на шагъ заточенная сила!
На берегу смиреннымъ пепломъ ила
Проклюнется ободранный портретъ
Въ далекой утонувшей поздно фарѣ.
Младенецъ, восхваленный съ устъ твоихъ —
Переворачивается въ комнатѣ сосѣдней.
Свѣтъ неизвѣстности! Начало новаго пути!
Ему обѣщанное ты сомни и отпусти;
Мы находились и въ его передней,
Пакетомъ радости обмѣнивали стихъ
На то, что у твоихъ ковровъ, по правой
Сторонѣ дарилъ тебѣ, не дѣлая зарубки.
Я – часть тебя съ обхода черезъ даль.
Но и сегодня холодна та сталь,
Очарованіе очередной газетной утки…
Все сковано не исчисляемой оравой.
Поздравила. И канцелярія седьмыхъ небесъ
Забила окна. Все – къ ногамъ твоимъ.
Точили шпаги въ табака разводахъ
Живущіе безгрѣшно не въ сосѣднихъ взводахъ.
Имъ моего не надо. Твой лишь гримъ
Въ безсонницѣ варилъ слетающій балбесъ.
А первое – упавшее. Какъ листъ. На перекресткѣ
Недалеко отъ будущихъ стихотвореній на ходу.
Да, все неслось. У этого валета
Нѣмыми жестами ея кордебалета
Смѣшить неясность.
Медитирую въ саду.
А надо мной – лишь звѣздъ просроченныя блестки.
Пришелъ… И перваго ужъ половина…
Не такъ внутри какъ въ звѣздъ молчаньѣ.
Идутъ чужіе. Разговоръ заката
Все объясняетъ. Ты не виновата.
Съ тобой на шагѣ плавали односельчане,
Гдѣ насъ пугала голосовъ лавина.
Я былъ на горизонтѣ въ пламени бокала.
Но не одинъ! Я все еще съ тобой.
Твои раскрытые глаза ихъ не пускали.
Мы листья не опавшіе въ грозѣ прополоскали
И вытащили чувства вразнобой —
Тебя не отберетъ всемірная ѣа Зсаіа
И сброситъ стѣны. Всѣ, кто здѣсь – антрактъ.
Замѣну снѵ переберу до трещинъ на дорогѣ,
Запоминая ихъ пустоты глазъ.
Внѣ облаковъ и ихъ безликихъ расъ
Ты неминуемо останешься во слогѣ
Подписанныхъ безумствъ. Горитъ твой пактъ…
И грустно имъ не ѵпереться
Въ борщевика лохмотьяхъ и узорахъ,
Что за стѣной ужъ убрано прилично.
И чтецъ одинъ гулялъ здѣсь лично,
Стесняясь мховъ, потомъ которыхъ
Возьму на ночь и буду грѣться.
