У меня нет ответа на этот вопрос, я даже не знаю, в какой момент я пойму, что стала взрослой. И я всего лишь семнадцатилетняя школьница, жизнь которой стала меняться в последние дни слишком часто, если сравнивать мои прошлые года. Не думаю, что это связано с появлением Гронского, однако в некоторых поворотах он тоже принял участие.

Думаю, всё дело в том, что мне предстоит столкнуться настоящей работой чуть раньше, чем остальным моим одноклассникам, и это осознание пришло ко мне тем самым счастливым и днём, когда я вернулась с дачи Яны.

Как истинные родители, мама и папа поинтересовались, как всё прошло. Хоть я и уехала всего-то на вечер, день и еще полдня воскресенья и звонила им дважды на дню, полученной информации по телефону им явно было мало. Родители, что с них взять…

Поужинав и приняв прохладный душ, я села на диван в трикотажном домашнем костюмчике, что бы посмотреть в гостиной телевизор. На руках моих был Ларсик, которого вновь я удостоилась расчёсывать, пока родители ушли в другую комнату за чем-то, что мне точно понравится. Так они сказали. Но они соврали самым наглым образом, потому что когда они мне вручили сертификат на курсы визажиста в салоне «Lady & Charme», я кричала, пищала и визжала слишком громко, что бы назвать это обычным «тебе понравится».

— Мы с мамой подумали, — почесал затылок папа и первым начал речь: — что, если и начинать карьеру, то нужно это делать в лучших заведениях. Мы еще оставили тебе немного денег для всего, что тебе понадобится в последующем для этого.

— Для косметики, кисточек… — продолжила мама.

Но я их уже не слушала. Ели сдерживая слёзы радости, я обняла их так крепко, как только могла.

Той ночью засыпала счастливым человеком, и хотелось бы мне приписать слово «самым», ведь если так посмотреть, то я наконец-то стану тем, кем мечтала, пойду на самые хорошие курсы и если пробьюсь по конкурсу, то останусь работать в этом салоне, наконец-то рассказала девочкам про Люка. Но я не могла стать самой счастливой как раз из-за последнего…

Взяв телефон с прикроватной тумбы, я зашла в интсаграмм, не смотря на то, что было уже двенадцать ночи и глаза жутко резало. Мне хотелось снова зайти на его страничку и просмотреть все фотографии, на которых его практически не было, зато там были моменты его жизни и пару моих комментариев. Перечитав их, я заснула с улыбкой на губах и сама того не заметила.

В школе меня не пугали слова учителей о тяжёлом будущем, мне из испытаний предстояли только школьные экзамены. Я летала на крыльях счастья до самого тридцать первого мая, когда прозвенел последний звонок.

С девочками за ближайший месяц я вряд ли увижусь, и это мне немного подпортило настроение, несмотря на то, что завтра меня ожидал первый день курсов.

Обе улетали в Москву: Яна из-за мамы, которая должна была увидеться с издательством и обговорить права на фильм, так как вскоре должны были экранизировать одно из произведений Лизы, а Вика к сестре, с которой они виделись и проводили время каждые каникулы.

Я была рада за девочек, особенно за маму Яны, ведь она мне очень понравилась. Хотела бы и я быть таким солнечным человеком в её возрасте, вызывая доброту и окружая себя такой хорошей семьёй. Но Яна не рассказывала больше ничего: ни о том, что за произведение экранизируют, ни псевдоним её мамы.

После звонка, классного часа и совместного похода в театр с классом, мы втроём решили прогуляться по парку, съесть несколько шариков мороженного, которые нам продал парень за полцены. Даже погода в этот день была солнечной, немного ветреной, поднимая подолы наших плиссированных юбок.

Ближе к вечеру, когда солнце уже стало садиться, оставляя после себя оранжевые лучи на верхушках деревьев, мы решила направиться к остановке, что бы разъехаться по домам.

— Удачки тебе завтра, — Нилова первая покинула нашу компанию, словив свою маршрутку.

Мы помахали ей рукой и сели на серую лавочку автобусной остановки, на которой стояли помимо нас еще две старушки.

— Я тебя не понимаю, Настя.

— Я тебя тоже, — улыбнулась я, — но а по какому поводу в этот раз?

— Курсы твои. Я рада за тебя, что твои родители поддержали твой выбор, но ты могла много сэкономить. Люк достал тебе пропуск в тот салон красоты бесплатно, а ты решила воспользоваться родительским. Ревность?

Вспомнив Раю, руки автоматически снова сжались в кулаки, и ногти, впившиеся в кожу, вернули меня из вселенной ужасной ревности и злости, в ту реальность, в которой я сейчас нахожусь на остановке.

— Может Люку и двадцать три, но мне иногда кажется, что он совершенно не знает девушек. Я боюсь, что Рая не даст так просто мне зелёный свет в своём салоне, потому что она смотрела на меня… — я вздрогнула от воспоминания, не сумев подобрать нужных слов, что бы описать, как мне было неприятно от этого взгляда.

— Как Ленин на буржуазию? — рассмеялась она.

— Хуже. Знаю, что Люк хотел мне помочь, сделать приятно, но, видимо, он плохо знает Раю.

— Если они сейчас не вместе, то ты можешь ошибаться.

— Тоже верно… Но я не хочу, что бы она делала мне одолжений. Всё должно быть честно и легально, чтобы ей не было в чём меня упрекнуть в случае чего.

Вика усмехнулась и посмотрела на меня тёмными глазами, вставая с лавочки, потому то подъезжал её автобус.

— Так уверенно говоришь, словно собралась замуж за Люка.

— На самом деле он ужасный извращенец, фу на него!

Мы обнялись с Цветаевой на прощанье, и она шепнула:

— Глядя на тебя, не удивительно, что у него возникают такие мысли. Думаю, ты бы даже смогла спасти парочку гомосексуалистов.

И она сбежала в автобус, так и не получив от меня пинка по мягкому месту.

Вставив наушники в уши, я ждала свой автобус, который проехал мимо меня до этого уже несколько раз. Но мне хотелось побыть с девочками еще немного, прежде, чем я столкнусь с тем самым будущим.

Когда я зашла первый раз в качестве начинающего визажиста в «Lady & Charme», я почувствовала восторг с капелькой волнения. Хорошо, я соврала, эта капля была подобна океану, в котором я тонула, ведь мои ноги в буквальном смысле дрожали, хоть и казались ватными, а дыхание останавливалось на некоторые мгновения, в которые я слушала девушку, что нам всё объясняла. Станислава была предельно строгой, хоть и смотрела порой на нас свысока, но она нас успела обучить многому за первый этап курсов.

Хотела бы я сказать, что всё пошло как по маслу, но тогда я вновь вам совру. У меня не получалось ровным счётом всё, в отличие от остальных. Другие девушки, что пришли на эти курсы, уже были умелыми визажистами, и они заплатили за эти курсы, что бы в последующем побороться за место здесь, на солнышке, набрать клиентскую базу и прославиться, получив и после возможность работать в других салонах этой линейки. Среди нас был даже один мужчина Эдуард, подкаченный, с тату на плечах и чёрной короткой щетиной в цвет волосам. Он был очень дружелюбным, и казался мне не таким высокомерным, как остальные.

Здесь и речи не могло идти о том, что бы мы друг с другом передружились, здесь было только одно — дух конкуренции. Каждый старался, как мог, показывал Станиславе на что способен, пока я просто старалась кисточки в руках удержать. И Эдик был нашей буферной подушкой, старался сглаживать все углы, конфликты и разговаривал с каждой из нас. Мне он казался очень добрым мужчиной. Как-то он рассказал нам, что до этого работал в мужских парикмахерских, но потом сменил направление, потому что в нашем городе это всё еще менее актуально, чем визажисты.

Я много слышала, что о личном пространстве можно забыть при работе визажистом, но когда мы стали работать на моделях, у меня стала развиваться фобия других лиц. Они мне стали сниться, повторяя во сне одну и ту же фразу: «мне не нравится, можно мне другого стажёра?»

Я не успевала закончить свою работу в срок, из-за чего думала бросить всё после первого этапа, который закончился ближе к июлю.