Они вышли на перекресток и Марена остановилась.

— Клан Барганент — туда, — указал Бран на правый туннель.

— Откуда…, - Марена осеклась.

К камню были прибиты таблички — с вязью гномьих букв. Марена не знала гномьей письменности — отец пытался научить ее, но она так и не освоила толком. Везде хватало всеобщего, даже в других частях Альбанда таблички были на гномьем и на всеобщем! Чего тут вдруг почти уже родной клан решил так поступить? Обиднее всего было, конечно, не знание Браном гномьего, а то, что он понял — Марена его не знает. Сам Бран молчал, даже не думая обвинять в чем-то Марену, но ей почему-то казалось, что внутри он злорадствует. Мол, смотри, тебе здесь не выжить без моей заботы, давай, вернись, чтобы я мог еще показать своего превосходства над тобой, глупая юная дева!

— Неважно, — буркнула она, поворачивая в туннель.

Впереди мелькнуло что-то знакомое и Марена остановилась. Туннель перегораживала зачарованная решетка, такая же, как делал отец. В правом глазу почему-то защипало.

— Это владения клана Барганент, — прозвучал голос молодого гнома. — Какое дело привело вас сюда?

Затем Марена увидела владельца голоса. Гном, в тяжелой даже на вид кольчуге, с ярко начищенным шлемом, выглядывал из-за укрытия — массивной каменной тумбы-стола. В руках у него виднелся взведённый арбалет, судя по деталям отделки и исполнения — зачарованный арбалет.

— Я — Марена Кладис, — выступила она вперед, — дочь Старина Кладиса из клана Барганент и Азалии Электраны! Я вернулась в родной клан, дабы просить убежища и приюта по праву крови!

Арбалет в руках гнома чуть дрогнул, сам он высунулся на мгновение из-за тумбы и тут же скрылся.

— Ты бы убрал арбалет, — посоветовал ему Бран, — да доложил старшему.

— Не положено! — огрызнулся тот.

По коридору прокатился тягучий гул удара в гонг.

— А что, клан с кем-то воюет? — спросил Бран.

— Не положено! — последовало повторное огрызание.

Бран не стал ничего говорить, но Марена и так поняла, что перед ними какой-то новичок. Возможно, даже поставленный сюда в наказание и просто растерявшийся при виде двух незнакомцев.

— Что случилось, Морон? — появился еще один гном.

Без шлема, чуть всклокоченный и недовольный, Гравёр 89-го уровня, с каким-то инструментом в руках.

— Девушка говорит, что она из клана, а дед хотел меня разоружить! Думаю, это ловушка, чтобы усыпить бдительность и прокрасться внутрь!

— Это не ловушка! — возмутилась Марена. — Я — Марена Кладис, дочь гнома Старина из клана Барганент!

— Марена? — переспросил гравёр, вглядываясь. — Ты сильно изменилась. Не помнишь меня? Я — Свирон Брадис, друг твоего отца. А где сам Старин?

— Почти никого не помню, — покачала головой Марена. — А отец… он пропал. Мертв, скорее всего. Если надо, снимите Статус, вы увидите, что я не вру!

— В этом нет нужды, — ответил Свирон, — я и так чувствую в тебе кровь клана!

Радость вспыхнула в Марене, разливаясь в груди теплом. Ее помнят, ее признали своей! У нее будет новая семья, целый клан, в котором ее выслушают, поймут, разделят горе. Возможно, даже пойдут мстить за гибель одного из своих, за отца Марены! Конечно, короля Стордора не напугать одним кланом, но разве не стояли гномы всегда горой за своих? Если поднимется весь Тарбад, Джерарду Третьему не поздоровится!

— А вот в вас…

— Так я и не гном, — ответил Бран. — Просто сопровождал госпожу Марену, выполняя обещание позаботиться о ней.

— Я не могу поклясться за руководство клана, — ответил Свирон, склоняя голову, — но буду свидетельствовать за Марену Кладис.

— Благодарю. Я еще навещу вас, дня через три, вдруг госпожа Марена передумает.

После чего развернулся и пошел прочь, как ни в чем ни бывало.

— Можешь не возвращаться! — крикнула ему Марена зло в спину. — Я не передумаю!

Бран не стал оборачиваться.

— Куда мы идем? — спросил мрачный и хмурый Минт, зябко ежась и оглядываясь по сторонам.

На утренних улицах Альбанда было пусто. Почти пусто. Несколько гномов спешили в ту же сторону, что и Гатар с Минтом, возможно, на утреннюю молитву.

— В храм Узианды, — коротко ответил Гатар.

— Ради этого ты меня вытащил из постели? — возмутился Минт. — Посещения какого-то сраного храма? Так шел бы и молился своему этому сра…

— Не богохульствуй! — рыкнул Гатар, кладя руку на плечо барда и придавливая.

Нет, он давно уже не был тем наивным зеленым юношей, что сбежал из нищего кочевья, мечтая разбогатеть, прославиться и приехать обратно на огромном шестиногом белом коне. Но слушать хулу на своего бога?

— Началось, — скривился Минт, пытаясь стряхнуть ручищу орка. — Дед все куда-то тащил да нудел, теперь вы взялись? Кстати, где Ираниэль?

— Пошла в банк, — коротко бросил орк.

— О! Деньги — это хорошо, деньги, — это выпивка, — оживился Минт, но тут же скривился от боли, приложил руку к голове. — Слышь, давай уже в кабак свернем, помолимся богу вина, вознесем не менее двух бутылок!

— Нет.

Для молитв не нужны храмы, это Гатар понял уже давно. Но в храмах и при них обитали жрецы и священники, обладавшие специфическими навыками. Вначале следовало убедиться, что Бран не влиял на них, не подрывал боевой дух, а потом уже браться за найм и воспитание Минта.

— Блин, я думал — вы мои друзья, а вы не лучше деда! — поморщился Минт.

— Лучше, — возразил Гатар. — Мы на тебя не влияем тайно.

— Ага, только открыто, например, берете и вытаскиваете из постели ни свет ни заря, — ворчал Минт.

Храм Сайроса, бога мастеров и ремесел, словно выдвинулся им навстречу, занимая собой половину огромной пещеры. Гномы входили в храм, оживленно переговариваясь, сновали служки, доносилось постукивание молота, под аккомпанемент чьего-то могучего баса. Гатар и не сомневался, что Сайроса гномы будут ставить первым из тринадцати, славить больше всех. В его родных степях точно так же выделяли, выдвигали на первое место из пантеона тринадцати Алианну, богиню зверей и птиц. Будь здесь Ираниэль, рассказала бы о почитании Филоры, богини лесов и растений.

— Если ты хочешь работать в команде, — указал Гатар, — то тебе следует изменить свое поведение, а не вести себя как капризная певичка!

— Уже не уверен, что хочу, — огрызнулся Минт. — И я — бард, человек искусства, мне по профессии положено быть капризной певичкой! Певцом.

— Боевой бард! — многозначительно вскинул указательный палец Гатар. — В бою не на сцене — хочешь жить, помогай напарникам, и они помогут тебе.

Минт скис, бормоча что-то себе под нос, возможно, взывая к Гаросу — богу смерти или Эммиде — богине справедливости и возмездия. Или он просто ругался с похмелья, такое Гатару тоже встречалось. Торговец Бран, которым все это время прикрывался юный бард — даже величал дедом, не имея кровного родства — относился к своему «внуку» непозволительно мягко, по мнению Гатара. Не реагировал на его выходки, спускал с рук слова, вместо перевоспитания просто смотрел, думая явно о своем.

Теперь все это должно было измениться!

Не прямо сейчас, конечно, после найма, во время длительного перехода с караваном. Сражения и сближение, осознание ценности напарников, прикрывающих спину, прелести Ираниэль — как повод тянуться выше, получать уровни. Все это Гатар проходил на своей шкуре и был уверен, что немного суровости, воспитания и тягот походов пойдут Минту на пользу, сделают из него правильного живого.

— Помогут, — донеслось ворчание Минта. — Тут из штанов выпрыгиваешь, поешь, прикрываешь, новые песни на лету сочиняешь, а концерта так никто и не организовал.

— Так сам выступи, в чем проблема? — удивился простодушно Гатар.