Сирил тем временем становился гораздо дружелюбнее, даже с Мэри и тетей Ханной он чувствовал себя раскованнее, перестал упрямиться, и в стенах дома все чаще раздавалась его музыка. Мэри просила его сесть за пианино, и он никогда ей не отказывал. Трижды он водил Билли в театр и любезно приглашал присоединиться к ним тетю Ханну и Мэри. Он стал таким общительным и любезным, что Билли сочла его непохожим на себя и поделилась с Мэри своими наблюдениями.

Маленькая учительница никаких перемен не замечала. Но Билли знала точно: только любовь могла смягчить его строгую натуру. Поэтому она старательно избегала оставаться с ним наедине, хотя это было непросто из-за необъяснимого упрямства Мэри. Когда Билли звала ее посидеть в гостиной, у той вечно находилась какая-нибудь срочная работа.

В один из дней, когда Мэри вышла из комнаты, Сирил резко сказал:

– Билли, пожалуйста, не повторяйте при мисс Мэри старую сплетню о том, что я женоненавистник.

Сердце Билли на мгновение запнулось. Только одна мысль билась у нее в голове и звенела в ушах: любой ценой нужно не дать Сирилу объясниться. Нужно спасти его от самого себя. И Билли решилась на крайние меры.

– Конечно же, вы женоненавистник! – весело воскликнула она. – Не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, это очень интригует.

Сирил удивленно взглянул на нее и принялся молча ходить по комнате. Билли с ужасом следила за ним. Наконец он словно принял какое-то решение и уселся в кресло. При этом он изменился в лице и робко сказал:

– Билли, кажется, я вынужден признаться. Я действительно редко думал о женщинах, пока не встретил… вас.

Билли нервно облизнула губы. Она попыталась сказать что-то, но Сирил ее перебил:

– Теперь все изменилось. Не стоит никого обманывать. Я очень изменился, и с трудом понимаю природу этого чудесного преображения.

– Сирил, вы наговариваете на себя, – воскликнула Билли. – Вы не так уж изменились за последнее время.

Он вздохнул.

– Я понимаю: если уж заслужил скверную репутацию, не так-то просто ее исправить.

– Не настолько уж скверная у вас репутация, – пробормотала Билли.

В голове у нее проносились десятки способов быстро сменить тему разговора. Она уже собиралась спросить Сирила, что он думает о жизни крестьян в Бретани, когда он задал ей вопрос:

– Билли, представьте, что всем известный женоненавистник… полюбил одну женщину. Полюбил так сильно, что готов жениться на ней.

Эта фраза подействовала на Билли, как горящая спичка, поднесенная к бочке с порохом. Она перестала владеть собой.

– Нет! – резко сказала она. – Вы не можете всерьез этого хотеть! Только подумайте, как жена будет докучать вам!

– Докучать? Но почему? – растерянно спросил Сирил. – Я же люблю ее.

– А вы подумайте, что она заведет в доме вышитые подушки, ковры и занавески, а вы их терпеть не можете. Она будет постоянно болтать и смеяться, когда вы захотите тишины. Вам придется выходить в театр и в гости, а вы этого не переносите! В самом деле, Сирил, я уверена, вам скоро наскучит любая жена!

– Вы нарисовали не слишком привлекательную картину, Билли, но я думаю, что эта женщина раздражать меня не будет.

– Откуда же вам знать! – возразила девушка. – Между нами говоря, у вас так мало опыта в отношении женщин, что вы можете и ошибаться. Взвесьте все как следует, прежде чем решаться на этот необдуманный шаг.

– Я тщательно все обдумал, Билли. Во всем мире для меня есть лишь одна женщина…

Билли вскочила. В ее взгляде смешались ужас и боль. Неизвестно, что бы она наговорила, если бы в этот момент не вошла тетя Ханна.

– Дорогая, – сказала старушка, с удивлением глядя на покрасневшее испуганное лицо Билли и на озадаченного Сирила. – Бертрам ждет тебя в передней. Он предлагает тебе покататься на санках.

– Конечно, она поедет, – быстро ответил Сирил за нее.

Тетя Ханна улыбнулась.

– Я в любом случае собирался уходить, – добавил Сирил, обращаясь к Билли. – Нельзя сказать, чтобы вы меня сильно воодушевили, скорее наоборот. Но однажды я все-таки попытаюсь узнать правду…

Билли сердечно встретила Бертрама. Как она радовалась его веселью и добродушию! Стоял мороз, и мир покрылся белоснежным сверкающим одеялом. Все вокруг было так красиво и так мирно! Неудивительно, что откровенная радость Билли ввела Бертрама в заблуждение. Его кровь побежала быстрее, а взгляд стал глубоким и нежным. Прощаясь с девушкой, он решился спросить:

– Билли, как по-вашему, есть ли у меня хоть один шанс против музыки?

Лицо Билли затуманилось.

– Бертрам, пожалуйста, не надо. Мы так чудесно провели время. Не мучайте меня, иначе я никуда больше с вами не пойду.

– Если вы не будете со мной никуда ходить, я умру от тоски. А вы прослывете самой жестокой девушкой в Бостоне, – заявил Бертрам.

Билли удалось покататься на санках только лишь из-за капризов погоды: запоздалая метель удивила всех в конце марта. После этого март, как будто устыдившись своего неуместного поведения, натянул самую сладкую улыбку и был таков. С приходом апреля, когда зазеленели деревья, Билли принялась воплощать в жизнь свое давно чаемое «копание в земле».

К ее удивлению, Бертрам бросился ей помогать. Он точно знал, где и как нужно копать, и вообще многое понимал в садоводстве (эти знания он приобретал на ходу, но Билли об этом было неизвестно). Он с ученым видом рассуждал об однолетниках и многолетниках и, не раздумывая, составил список цветущих кустов и других растений, которые «будут цвести друг за другом все лето». Все эти громкие слова и фразы он почерпнул из новейших каталогов для флористов, но Билли этого не заметила. Она просто дивилась его почти безграничной мудрости.

– Боюсь, нам следовало бы начать прошлой осенью, – озабоченно сказал он однажды, – но мы многое можем сделать и теперь. Посадим несколько быстрорастущих цветов, только на этот сезон, пока не придет пора чего-нибудь долговременного.

Они работали вместе, изучали книги, чертили схемы, заказывали саженцы и семена, склонившись над яркими разноцветными каталогами. Потом настала пора заняться непосредственно работами в саду и, хотя большую часть тяжелой работы делал крепкий садовник, для ловких пальцев Билли и Бертрама все равно осталось достаточно дел. И если иногда, в процессе высевания семян и укоренения черенков, прикосновение тонких пальцев вызывало дрожь в загорелых пальцах, Бертрам и вида не подавал. Он очень следил за тем, чтобы оставаться радостным и умелым помощником – и только.

Билли немного тревожилась из-за того, что она проводила с Бертрамом так много времени. Она боялась повторения тех слов, которые услышала в январских сумерках. Билли говорила себе, что у нее нет никакого права мучить Бертрама, причинять ему боль, находясь рядом с ним, но в следующий миг она уже спрашивала себя: а мучает ли она его на самом деле? Тогда она смотрела на его сосредоточенное лицо, видела радостную улыбку и отвечала себе «нет». Через некоторое время ее страхи несколько ослабли.

В эти дни Билли всеми силами избегала общества Сирила. Она не забыла его обещания «узнать правду». Конечно, он хочет убедить ее в том, что она будет ему хорошей женой. О какой еще правде он говорил? Билли считала, что нужно удержать Сирила от этого разговора и со временем он передумает. Ради этого Билли полностью отказалась от музыки. Сборник песен был закончен и отправлен издателям, и у Сирила исчез удобный предлог для визитов. Да он и сам как будто старался пореже приходить. Ко всему прочему с наступлением весны Мэри вернулась к своим урокам музыки и не могла больше защищать хозяйку Гнезда от откровенных разговоров наедине. После ухода Мэри маленький домик словно опустел.

Если не считать работы в саду, Билли избегала Бертрама так же, как Сирила. Неудивительно, что из-за всего этого она потянулась к Уильяму. Он казался ей неопасным, по сравнению с братьями. Она радовалась его приходу, пела ему, играла ему. Они подолгу гуляли вдвоем и с удовольствием навещали маленькие ювелирные лавки, где он искал очередное украшение для своей коллекции. Уильям был в восторге. Он очень любил свою прежнюю воспитанницу и втайне досадовал из-за того, что его братья полностью захватили ее внимание. Он радовался тому, что теперь она ищет его дружбы, и с удовольствием проводил с ней все время, которое она могла ему уделить.