– Билли, как вы могли уйти из моего дома в одиночку, в половине одиннадцатого вечера, идти за двумя мужчинами по улицам Бостона, а потом устроить сцену в общественном заведении, да еще в присутствии дворецкого моего брата!

Билли сокрушенно вздохнула.

– Тетя Кейт, я просто хотела увести мистера Бертрама подальше от этого Сивера.

Настала очередь миссис Хартвелл вздыхать.

– Билли, – устало возразила она, – юной девушке не следует вмешиваться.

– Какая разница, кому вмешиваться? Ведь дяди Уильяма и мистера Сирила не было поблизости. Вот мне и пришлось идти одной. С Питом. Никакая опасность мне не угрожала, и сцен я не устраивала. Попросила мистера Бертрама пойти домой, – и всё. Можно подумать, вам нравится, чтобы мистер Бертрам проводил время с этим человеком, да еще и пил в его компании. Дядя Уильям тоже не любит мистера Сивера, я сама слышала.

Миссис Хартвелл беспомощно вплеснула руками.

– Билли, вы невозможны. Все даже хуже, чем я ожидала, – сердито воскликнула она. – Вот как эти пятеро воспитывают девушку!

Билли сидела почти не дыша.

– Вы хотите сказать, что я им не нужна? – прошептала она так тихо, что миссис Хартвелл, и без того раздраженная, не услышала внезапного напряжения в ее голосе.

– Нужна? Билли, попробуйте понять, как обстоят дела в этом доме. Тогда вы хоть немного задумаетесь о чужом комфорте. Думаете, трое молодых мужчин мечтали взять в дом странную девушку, которая перевернет все вверх тормашками?

– Перевернет все? – тихо повторила Билли. – Я это сделала?

– Уильям так хотел почтить память своего умершего друга, что настоял на вашем приезде, хотя мы возражали. Он думал, что приедет мальчик, и эта ошибка дорого всем обошлась. Я понимаю, вам неприятно это слышать. Но поймите, чем пришлось пожертвовать ради вас! Разве мои братья отправили вас в пансион, когда обнаружили, что вы девушка? Нет! Уильям выгнал Бертрама из его комнат, отдал их вам, назначил тетю Ханну дуэньей, а мне велел исполнять ее обязанности до ее приезда. И все время любезно улыбался, чтобы вы ничего не поняли! – Кейт распалялась все больше. – И чем это кончилось? Устоявшийся уклад дома превращен в руины! Вы считаете весь дом своей собственностью, заставляете Сирила тратить драгоценное время, чтобы учить вас музыке, бесцеремонно пользуетесь Бертрамом как художником. Вы хоть представляете, чего им это стоит? Всему есть предел! Надеюсь, что теперь вы оцените все, что мои братья для вас сделали!

– Да, конечно, – ровно, без выражения сказала Билли.

– И постараетесь стать послушнее, реже напоминать о своем присутствии!

Девушка вскочила.

– Миссис Хартвелл, вы думаете, я останусь здесь после всего, что вы мне наговорили?

– Конечно, останетесь. Не глупите, дитя мое. Я вовсе не собиралась вас выгонять. Вам нужно лишь уяснить, как обстоят дела.

– Я все поняла. И уезжаю.

Миссис Хартвелл нахмурилась и слегка покраснела.

– Не говорите ерунды, Билли. Уильям никогда не простит мне, если вы уедете.

– Здесь все были так добры ко мне. Неужели вы думаете, миссис Хартвелл, что я признаюсь, почему уезжаю? – всхлипнула Билли. – Никогда!

Она побежала в свою комнату и дала волю слезам.

– Это мой дом! Мой единственный дом, – плакала она. – Но мне придется уехать отсюда!

Миссис Стетсон вступила в гостиную Уильяма с нескрываемым облегчением. Даже стук в полуоткрытую дверь прозвучал торжествующе.

– Уильям, сама судьба вмешалась и помогла нам, – радостно сказала она. – Билли сама предложила отправиться в небольшое путешествие вместе со мной. Все становится на свои места.

– Да, это действительно к счастью, – согласился Уильям, но в его голосе не было той же радости, что в словах. – Я понимаю, что лучше бы Билли уехать, хотя бы на время. Но я буду ужасно по ней скучать. Скажите мне, чего же она хочет?

– Она сказала, что скучает по Хэмпден-Фоллс и хотела бы съездить туда на пару недель, если я поеду вместе с ней. Милое дитя, она неожиданно сильно ко мне привязалась, – нерешительно объяснила тетя Ханна. – Я никогда не видела ее такой ласковой.

– Она очень милая девушка, и у нее доброе сердце, – Уильям откашлялся, но голос у него все равно дрожал. – Тем вечером она поступила храбро и бесстрашно, но очень неблагоразумно. Мне не нравится дружба Бертрама с Сивером, упоминать об этом при Билли не стоило. Да и Бертрам не ребенок. Почему Билли вдруг пришло в голову путешествовать?

– Не знаю. Вчера она вела себя очень тихо и казалась несчастной. Весь день просидела у себя, и я не смогла выманить ее оттуда. Но утром она сияла как солнце и предложила поездку. Она сказала, что дом ее тети заперт и ожидает продажи, но ей хотелось бы его открыть ненадолго, если я поеду с ней. Как ты понимаешь, я немедленно согласилась, ведь это лучшее решение всех проблем.

– Да, да, конечно, – прошептал Уильям, – это очень удачно…

И снова в его голосе не было никакого энтузиазма.

– Пойду укладывать вещи, – сказала миссис Стетсон, вставая. – Билли не терпится уехать.

Казалось, что Билли и в самом деле не терпится покинуть Страту. Она объявила всей семье о своем отъезде и собиралась с преувеличенной радостью, в которой было что-то вымученное, но никто этого не замечал, по крайней мере, вслух.

В эти дни Билли почти никому не попадалась на глаза, отговариваясь сборами. Она перестала брать уроки у Сирила и навестила студию Бертрама всего один раз, чтобы забрать какие-то свои вещи. На четвертый день, пока никто толком не успел осознать, что случилось, она уехала вместе с миссис Стетсон и Спунком.

Все члены семьи с облегчением вернулись к привычной тишине и свободе. Только Уильям был опечален.

А затем…

Утром Бертрам отправился в студию, но не смог взяться за кисти. Он с тоской смотрел на набросок румяной кудрявой головки. Наверху Сирил сидел за пианино, не прикасаясь к клавишам, пока наконец не наиграл простенькую мелодию – последнюю, которую разучивала Билли.

Прошла неделя. Пит принес в дом котенка.

– Несчастное создание плакало под дверью, сэр, – объяснил он. – Я осмелился взять его в дом.

– Да, конечно, – кивнул Уильям. – Ты его кормил?

– Да, сэр. Линг кормил.

Пит помолчал, а потом нерешительно спросил:

– Сэр, если вы не возражаете, я бы его оставил. Я буду следить, чтобы он оставался внизу и не мешал вам.

– Да, Пит, разумеется, оставляй, – согласился Уильям.

– Спасибо, сэр. Он, видно, потерялся и никому не нужен. Вы заметили, как он похож на Спунка?

И Пит унес маленький серый комочек к себе. Новый котенок не желал оставаться внизу. Сначала Пит пытался следить за ним, но заметил, как мистер Уильям тайком понес котенка наверх, и утратил бдительность.

Через несколько дней на шее у котенка появился большой розовый бант, завязанный довольно неуклюже. Откуда он взялся и кто его повязал, так и не выяснили. Но однажды котенок обнаружился в холле без банта, а длинная розовая лента нашлась на лестнице, один ее конец тянулся в комнату Уильяма.

К середине июня в доме на Бикон-стрит остались только Уильям, серый котенок, Пит и Дон Линг. Сирил отплыл в Англию, а Бертрам уехал с другом на пленэр. Дом казался Уильяму невыносимо пустым. А серый котенок только усиливал ощущение одиночества. Он напоминал о Билли.

Уильям скучал. Он даже признался Питу, что будет рад, когда она вернется. Наедине с самим собой он жалел, что так быстро согласился отослать девушку. Это была ошибка. Если Билли и нуждалась в руководстве, то можно было заниматься с ней дома. А теперь она уехала, и уже ничего не поделаешь. Уильям твердо решил, что, когда она вернется, он больше никуда ее не отпустит. Разве что она будет отлучаться в школу. Он все тщательно продумал, позабыв, что Билли решила уехать сама.