— Рики, что за шутки? — вопил Гай. — Открой немедленно, иначе я разнесу здесь всё!

— Сейчас, милорд, — пискнула Рики и чуть не заехала ухмыляющемуся Сэму по шее. — Засов заело.

По двери со всей силы долбанули кулаком, а после ещё и ногой. Сэм дёрнулся, но устоял.

— Живо становись мышью и шуруй отсюда, — злилась Рики. — И письмо с собой прихвати, и не глупи так больше. Об остальном поговорим позже.

— А точно поговорим? — спросил Сэм. Его спина и плечи придерживали хлипкую деревяшку и терпели удар за ударом.

— Точно. Я своё слово держу. И ты держи. Тогда и жить дольше будешь. Понял?

— Попробую тебе поверить... Но! — Сэм схватил Рики за руку, сжал и посмотрел девушке в глаза. Какого те были цвета, в лунном свете Рики не разглядела, зато боль на запястье почувствовала и слова запомнила хорошо: — Если опять меня обманешь и без меня начнёшь жрать мясо, то приду к твоему хмырю и всё ему выложу. Пусть лучше сдохну от его руки, чем от голода. 

— Тогда тебе точно долго не жить. Стернс лично тебе голову открутит.

— Мы ещё посмотрим, кто кого, — протянул Сэм, разжал пальцы и обернулся мышью. Та махнула хвостом и зарылась в кучку сена, после чего или удрала на улицу через дырку в стене, или затаилась в углу, за остро наточенной косой, где её не было видно.

Лишившись подпорки, дверь распахнулась. В сенник влетел Гай. И Рики снова подумалось, что лорд Стернс (тот самый лорд Стернс, от одного имени которого трепетал не только простой, но и знатный люд) в эти минуты менее всего походил на господина, сравнимого разве что только с божеством. Зато на ревнивого мужа, застукавшего жену с любовником на сеновале, — вполне.

— Милорд, — проронила Рики и носом сапога протолкнула под кучку соломы тунику, выпавшую из рук и всеми забытую.

Стернс огляделся, прошарил взглядом по всем углам и даже по потолку.

— Ты одна?

— Конечно.

— Но я слышал голоса.

— Это ветер завывал в щелях.

— Я знаю, как воет ветер.

— Да? Ну, тогда я сама с собой разговаривала. Я, знаете ли, иногда болтаю сама с собой о том о сём. Вы разве не замечали? Нет? Ой, как много вы ещё обо мне не знаете! 

— Почему ты мне не открывала?

— Так засов же заело.

— Рики!

Этот окрик не сулил ничего хорошо. Рики это чувствовала сердцем, кожей, кончиками пальцев и даже уголками губ. Когда Стернс произносил её имя таким тоном, значить это могло только одно — она окончательно завралась, и он её раскусил. Но выбора не было, и Рики скорчила невинную гримасу, подняла голову и уставилась чистым взглядом на Гая, пару раз глупо при этом взмахнув короткими ресницами. Эх, будь у неё чёрные и длинные, как у красавицы леди Мириан, она бы вмиг растопила лёд в сердце того, кто хмурился напротив, а так оставалось только уповать на небольшую передышку, а затем соображать, как быстрее делать ноги.

— Да, милорд?

— Рики, — всё тем же разоблачающим тоном повторил Стернс, — с этой стороны на двери нет засова. Он только снаружи.

Что же, заговорщик из Рики оказался никудышный.

— Я вам сейчас всё объясню, — смочив сухое горло слюной, выдавила девушка и зачем-то сделала шаг назад, словно пятилась в страхе к окну.

Стернс тут же сделал такой же шаг вперёд. И не один, а целых два, сократив расстояние. Сделал бы третий, если бы под сапогом что-то не хрустнуло и Стернс не убрал бы ногу, и не принялся щуриться, внимательно разглядывая во тьме то, во что он вляпался. А когда надоело путаться в догадках, то просто наклонился, провёл ладонью, словно смахивал крошки, поднял на свет, и Рики потеряла дар речи: пальцы Гая крепко сжимали письмо, которое стащил у старика Альгервильда Сэм и которое он забыл забрать, а сыпящиеся на доски крошки были ни чем иным, как раздавленной печатью папоротникового лорда.

— Что это? — недоуменно спросил Гай, сломал остаток печати и развернул лист.

Рики зажмурилась.

Перед глазами живо предстало выражение лица Гайларда, когда тот прочитает, что написал о нём «заботливый» старик. А ведь если взвесить, то что с того, что лорд Стернс поддался необдуманному порыву? Он, как и все, обычный человек и иногда допускает ошибки. Тем более он сам уже ту ошибку понял, и ему наверняка не по себе, что опустился столь низко и расчувствовался перед безродной девчонкой. От этих мыслей и не мог уснуть, и в окно пялился. Ему бы успокаивающего отвара из ромашки выпить, а не письма читать, которые только и могут что масло в огонь лить.

Окончательно уверовав в правоту собственных мыслей, Рики накинулась на Гайларда с криком:

— Отдайте!

Гай успел поднять руку с письмом высоко над головой. Хоть сто раз прыгай, Рики всё равно не под силу достать. Брат так же раньше издевался, не позволяя сестре дотянуться до сладких калачей или просто ароматной булки. Но с братом было проще: на помощь девушке приходила щекотка. Но Стернса же не будешь щекотать.

— В чём дело? — спросил Гай.

— Отдайте, милорд, — умоляла Рики. — Это моё письмо.

— На нём печать лорда Альгервильда. С какого перепуга оно твоё?

— Но и не ваше. Оно ведь не вам предназначено.

— По-твоему, это может помешать мне его прочесть? Может, я ещё и со стыда от такого поступка сгореть должен?

— Что вы, милорд! Но всё равно отдайте!

— Что-то мне всё это не нравится...

— Ой, и мне тоже... Так отдадите?

— Тогда ответь, как оно попало к тебе.

Рики тяжело вздохнула и опустила голову.

— Я его украла, — сверля взглядом усыпанный соломой пол, соврала она.

— Зачем?

— Не спрашивайте, милорд.

— Рики, я хочу знать всё. Если до лорда Альгервильда дойдёт, что ты рылась в его вещах, он тебе голову в тот же миг открутит. И я буду единственный, кто сможет это предотвратить. Ты понимаешь? — Рики кивнула. — Поэтому я должен знать всё.

— Мне так неудобно, милорд...

— Без головы, конечно, ходить будет удобнее.

— Но это всё из-за вас!

— Ты начала красть из-за меня?

— Когда вы оставили меня в обеденной зале, я случайно подслушала разговор лорда Альгервильда с его помощником. — Рики выкручивалась, как могла. — Старый лорд был очень расстроен тем, что ему не посчастливилось увидеть.

Гай наморщил лоб, вспоминая.

— Ты о...

— Только не произносите вслух! — вскрикнула девушка. — Стыдоба-то какая! Я даже не знаю, с чего мне теперь краснеть больше: с того, что стала воровкой, или с того, что теперь не смогу смотреть в глаза ни почтенному лорду, ни его людям, ни тому человеку, для кого написано это письмо.

— Смотри в глаза только мне, — отрезал Гай. — А я уже буду иметь дело с остальными.

— Но ведь у вас из-за меня могут быть проблемы!

— Это не твоё дело.

— Будь по-вашему, милорд. Но всё же верните письмо.

Гай присвистнул.

— Теперь я тебе его и подавно не отдам. Всегда хотелось узнать, что обо мне сплетничают за спиной. 

Рики с досады закусила губу.

Гай опустил руку. Это был шанс.

Прыжок удался, и ему позавидовала бы любая рысь. Четкий, стремительный, прямо на цель, вот только цель оказалась проворнее, и сильная рука снова взметнулась на головой, унося порядком измятый листок подальше от тоненьких пальцев и худеньких рук.

Удар пришёлся Гаю на грудь, а Рики — на правую щёку. Хорошо, что Стернс был в одной тунике, иначе Рики в ту же секунду ободрала бы кожу о металлические застежки. Но если с лицом всё сложилось отлично, то вот со всем остальным — нет.

Потеряв равновесие, Рики судорожно принялась хвататься за всё, что было рядом. Однако выбор был невелик. Точнее, из всего выбора был только Гай, и Рики вцепилась в него со всей силы. И снова вышла осечка. Пальцы ухватили лишь тонкую ткань одежд Стернса, та затрещала, Рики с перепуга вцепилась сильнее, но падения было уже не миновать. Увлекая за собой Стернса, Рики рухнула прямо в сердце огромной кучи сена, и тысячи мелких сухих соломинок взметнулись к перекладинам у крыши, а затем принялись плавно оседать обратно, засыпая собой всё вокруг.