— Милорд...

— Я здесь, — раздалось в ответ.

Гайлард чуть склонил голову, и Рики показалось, что он вдохнул запах её волос.

— Милорд, я должна вам кое-что рассказать.

С каким же трудом давалось каждое слово, ведь чем больше их говорилось, тем ярче вырисовывался конец мечты.

Его руки на её плечах были горячими, как огонь. А ещё тяжёлыми, словно свинец, и цепкими, словно поймали вожделенную добычу.

— Тебе и в самом деле нравится этот щенок?

Рики насторожилась. Такого поворота она не ожидала. Может, сейчас действительно не самый лучший момент для признаний, раз Стернса весь вечер несёт непонятно в какую сторону?

— Вы про кого? — брякнула Рики и тут же поняла, что глупее вопроса в жизни не задавала.

— А у тебя он не один?

Не зная, что думать и отвечать, Рики наклонила голову. Она была точно уверена, что в это мгновенье Гай уткнулся носом ей прямо в макушку, наверно, даже закрыл глаза, но вот, о чём думал, представить себе никак не могла. От него пахло травой и дымом, а ещё вином. Прямо как тогда, на корабле, в тот вечер, когда он держал её так же крепко, как сейчас, а потом поцеловал.

Рики вздрогнула и зашевелилась. 

— Отпустите меня.

— Я задал вопрос.

— Я не понимаю, о ком вы.

— Ты была первой, кто отверг меня. Первой, кому мои губы показались мерзкими. — Гай шептал едва слышно, а по телу Рики шёл непонятный холодок. — Первой, кто променял меня на хвастливого сопляка. И я хочу знать, что в нём такого, чего нет во мне. Что в нём такого, что ты согласилась зажиматься с ним вот так просто посредине дня за бочками?

Разрозненные кусочки начали складываться в общую картинку. Он видел её и Эларана? Да, точно. Он каким-то образом увидел их, но если видел и знает всё, то почему продолжает нести полнейшую ерунду? Этому было лишь одно объяснение.

— Вы пьяны, — невнятно проронила Рики.

— Да, я пьян. И готов выпить ещё столько же, лишь бы прогнать эти навязчивые мысли.

— Милорд. — Рики снова попробовала высвободиться из объятий Стернса, но только ещё больше почувствовала себя беспомощной птичкой в лапах хищника. — Милорд, вы бредите. Вам надо лечь. Давайте я отведу вас и даже посижу с вами, как делаю это обычно. А утром вы проснетесь, и всё забудется.

— Помолчи. Иначе разозлишь меня ещё больше, — вновь шёпотом ответил Гай, и Рики почувствовала, как его губы коснулись мочки её уха.

Внутри всё заволновалось, как и тогда на корабле. Как и тогда на корабле, земля вдруг начала уходить из-под ног, и сердце защемило слишком сладко, чтобы признать боль обычным недугом. И нужно было, как и тогда на корабле, немедленно воспротивиться происходящему, но вместо этого Рики только закрыла глаза и слабым голосом произнесла:

— Не надо...

— Я ещё не закончил, — услышала она в ответ и про себя кивнула. А худенькое личико само собой потянулось навстречу тёплому дыханию, и тоненькие, бледные, перепуганные губы оказались во власти губ сильных и вместе с тем несказанно нежных.

Его руки дрожали, когда вдруг соскользнули с плеч ей на спину. И лицо было бледным, а веки чуть влажными, словно всё, что он делал, делал впервые. Он касался её легонько, несмело, не губами, а почти одним лишь дыханием, а потом вдруг не выдержал, прижал к себе, и Рики замерла, чувствуя, как в унисон забились их сердца.

— Совсем не лежится сегодня, — послышался в дверях сварливый голос лорда Альгервильда. — Ворочался, ворочался да подумал, что лучше спущусь и с вами ещё вина отведаю. Глядишь, быстрее усну да крепче спать бу...

Голос стих, а вместе с ним и знакомое шарканье. Но лишь на мгновенье, и вскоре Рики вновь услышала шаги старика, в этот раз удаляющиеся: Рей Альгервильд спешил скрыться в темноте длинных коридоров замка, сделав вид, что ничего не видел.

Их губы разомкнулись, но выпускать Рики из своих объятий Гай не собирался. Неспешно ласкал влажными губами её лицо и остановился лишь для того, чтобы прошептать на выдохе:

— Что же ты со мной делаешь?

— Милорд, — робко ответила Рики. — Кажется, нас видели...

Но вместо того, чтобы подумать о случайном свидетеле их близости, Гай лишь ослабил объятия, посмотрел на смутившуюся от его взгляда девчушку, провёл пальцем по ответившим на его поцелуй губам и снова выдохнул:

— Что же ты со мной делаешь... 

Ночь была тихой и почти безветренной. Пять кораблей, вышедших из Порты, плавно и неторопливо скользили по воде. Большая часть матросов мирно храпела, покачиваясь в гамаках; остальные резались на палубе в кости. Ставкой всегда служил крепкий тумак (всё остальное тщательно запрещалось капитаном Мортенером), и бока у многих были намяты всласть, но азарт был силён, ярких звёзд на небе хватало, а сна не было ни в одном глазу, поэтому игра продолжалась, и сдаваться никто из играющих не собирался.

В капитанской каюте тоже было светло. Несколько фонарей, качающихся на крюках, вбитых в стену, и один на столе располагали к неспешной беседе по душам, а крепкая, каштанового цвета, настойка, то и дело разливаемая из фляги по деревянным кружкам, ещё больше развязывала язык и ко сну никак не склоняла. Кроме настойки и кружек, на столе ещё можно было найти скрученные в трубочку навигационные карты, связку ключей, отпирающих известные только капитану замки, старый, но всегда исправный компас, а ещё острый нож, чехол от него, две лучины и пять мелких разменных монет. За самим же столом, вытянув ноги, изредка потирая покрасневшие от недосыпа глаза и время от времени широко зевая, сидели двое: капитан Эмил Мортенер и первое лицо из окружения лорда Стернса, командир Ферран Стенден.

— Не думал, что ползти будем медленнее улитки. — Капитан Мортенер раздражённо пробарабанил пальцами по столу и сёрбнул из кружки.

Ферран потёр ногтем переносицу.

— Твоей вины тут нет.

— Каждый день ветер гулял по морю, как полоумный, а тут на тебе... Вышли — сплошной штиль.

— Матросы говорили, что пошла рябь.

— Да какое там пошла! Курам на смех.

— И на горизонте без туч?

— Вечером было ясное небо.

Стенден покачал головой.

Приказ своего хозяина он выполнил в точности: до Порты добрался ровно на следующий день после похорон отца Гайларда, переговорил быстро и по делу с капитаном, а тот, в свою очередь, столь же быстро и чётко снарядил корабли и отдал распоряжение взять курс на Вороний остров. Путь был близкий, но, стоило кораблям потерять из вида родной берег, как ветер стих, и все пять кораблей буквально замерли на водной глади, вытянувшись в линию и подставив палубы под палящее солнце.

К ночи стало прохладнее, и слегка подуло с юга. Но о полных ветра парусах приходилось ещё только мечтать, и спустя пару-тройку дней безветрия команда совсем приуныла, а вместе с ней и сам капитан, и его спутник.

— Глядишь, с утру разгуляется, — выразил надежду Ферран.

— Будем надеяться.

Стенден покосился в сторону капитана: широкий лоб того вдруг нахмурился, и лицо одновременно посерело, словно капитану предстояло вот-вот вспомнить молодость и зайти на ночную вахту.

— Будет ещё ветер, — попробовал подбодрить Мортенера Ферран, но Эмил только покачал головой и принялся буравить взглядом трещину в полу.

— Не к добру такой штиль... На моём веку такого ещё не было, а я на воде уже очень много лет. Так же много, как ты на войне. Вот сдался милорду тот остров? После того, что он нам рассказал, у меня до сих пор мурашки по спине бегают. Туда-сюда, туда-сюда... Прямо как качка морская! Только от качки мне тошно не становится, а от мурашек к горлу горечь подкатывает.

Ферран усмехнулся.

— А по ночам, — продолжал капитан, — мне нет-нет и да и приснится настоящий кошмар! И ведь не чудище морское, и не сирены, а дракон... Дракон! Что б его!

— А золото? — равнодушным тоном спросил Стенден.

— Какое золото?

— Которого полно на острове. Золото не снится?

— Не до золота нам всем будет, если на острове нас встретит то же чудище, что встретило лорда Гайларда. Мальчишку ведь так и не поймали. Что если он уже давно добрался до острова и сидит там здоровёхонький и нас поджидает? Зубы наточил...