Швидоу снова принялся мямлить, но его голос звучал так тихо и неубедительно, что никто не расслышал и слова, тем более леди Мириан внезапно приосанилась и громко произнесла:

— Сегодня вы потеряли брата, ваше величество, а мой муж и я — отца. Может, в память о нём мы могли бы что-то сделать для того несчастного? Лорда Стернса беспокоить не стоит, это верно, но я могла бы попробовать помочь.

Риккард посмотрел на невестку, как на полоумную, потом равнодушно пожал плечами, а Мириан развернулась лицом к капитану.

— Нам повезло, что эти дни со мной находится мой лекарь. Я велю ему тотчас ехать на стену и осмотреть раненого. Будем надеяться, он сможет помочь.

Радостный Швидоу бросился было целовать Мириан руку, но та, вспомнив о жёстких усах, спешно вскочила с кресла и, завидев в дверях Дагорма, переключила внимание с капитана на старого советника. То же самое сделал и Риккард.

— Почему до сих пор не разбудили Гайларда? Нельзя оттягивать и щадить его чувства вечно; что случилось — то случилось, всё уже давно к тому шло. 

Слова предназначались Дагорму, но почему-то неловко стало Мириан. Она тут же потупила взгляд и с досадой для себя заметила, что чёрная лента, пущенная по подолу платья, была пришита криво, и цвет ниток снизу отличался от цвета ниток сверху. В Ллевингоре никогда бы подобного не случилось, а в новом доме даже в первый день швея допустила оплошность. 

— Боюсь, что лорд Гайлард ещё не скоро узнает о произошедшем, — удивил всех Дагорм. — Я порывался сообщить вам перед завтраком, ваше величество, но вы были заняты, поэтому говорю только сейчас. 

По лицу короля пробежала хмурая тень. 

— Лорда Гайларда нет в Торренхолле, — продолжал старик. — Ещё ночью милорд отправился в Папоротниковую впадину. С ним капитан Шеллинг и охрана.

— В Папоротниковую впадину? — Риккард недоумевал. — Зачем?  

— Этого никто не знает, — нагло врал Дагорм. 

— Совсем никто? 

— Совсем, — не моргнув и глазом, выгораживал Гая старик. — Милорд распорядился выехать до рассвета. Сказал, что дело не терпит промедления. А утром мы узнали печальную новость. Скончайся хозяин чуть раньше, милорд ни за что в жизни не покинул бы замок.

— Он сказал, когда вернётся? 

— Нет, ваше величество.

— Но кто-то же должен хоть что-то знать? — вспылил Риккард и на мгновенье задумался. — Приведи-ка сюда девчонку, что вечно с ним — не отлепишь. Может, она чего слышала, что ты, старый дурень, пропустил. 

Мысль была здравая. Мириан даже принялась корить себя, что не додумалась найти Рики раньше, чем о том догадался король. Нужно привыкать быть на шаг дальновиднее, тогда не будет за спиной перешёптываний и жалостливых взглядов, а ещё неловких ситуаций. Таких вот, как этим утром. 

Дагорм пригладил бороду и проронил:

— Ту девочку зовут Рики, и она точно знает, чем сейчас занят лорд Гай.  

— Рики? — прошелестел пересохшими губами Швидоу, а король взорвался: 

— Плевать я хотел, как её зовут. Если она знает, что за муха укусила моего племянника в ночь после свадьбы, то пусть немедленно об этом нам скажет!

И тут же, болезненно поморщившись, коснулся пальцами висков: от недосыпа и изрядного количества выпитого вина в них пульсировало, и не было такого средства, которое могло бы Риккарду помочь.  

— Привести сюда девочку я никак не могу. — Вспыльчивость короля не произвела на Дагорма никакого впечатления. — Дело в том, что Рики уехала вместе с милордом. Да, она точно знает, где он и чем сейчас занимается, и когда он вернётся, но сказать нам этого, увы, никак не может. 

— Дерьмо собачье, — выплеснул Риккард, глотнул вина на дне кубка и грохнул тем о серебряный поднос так, что у Мириан зазвенело в ушах. 

Его величество был в гневе.

Широким шагом прошёл по комнате, при этом грубо задев плечом Дуона Швидоу, и, не оборачиваясь, не одаривая взглядом никого, вышел из кабинета. Мириан ещё долго слышала удаляющийся стук каблуков дорогих сапог. 

На капитане не было лица. Взгляд был стеклянным, вечно бегающие глаза застыли на одной точке. Ей была напольная ваза, расписанная столь ярко, что от буйства красок хотелось морщиться. Плечи капитана поникли, спина ссутулилась, и складывалось впечатление, что в одночасье Швидоу потерял нечто важное, над чем трясся изо дня в день. Чуть разомкнув губы, он что-то пробормотал, но Мириан не различила ни слова. Потом опять что-то сказал и, окончательно растерявшись, низко поклонился и спешно покинул комнату. В этот раз обошлось без долгих расшаркиваний и поцелуев рук, чему Мириан была рада. Но облегчение быстро ушло — вернулась тревога. Леди Стернс оказалась одна в огромном замке, где всё было непонятным и чужим, и, как жить дальше, не представляла себе ни на мгновенье.

Похороны отца Гайларда пришлись на следующее утро. Они прошли быстро, без громких речей и под спущенные флаги. Ближе к вечеру Торренхолл опустел: оставшиеся после свадьбы гости принялись разъезжаться, и комнаты освобождались одна за другой. Король Риккард даже ужина дожидаться не стал, велел приготовить ему лошадь и выехал из замка засветло. С невесткой не попрощался, зато бросил что-то недовольное и обрывистое Дагорму, на что тот ответил низким поклоном. А после ужина в Торренхолле стало настолько тихо, что казалось, вместе с больным хозяином умерло и всё остальное.

С грустью в сердце и мыслями ни о чём Мириан пережила ещё одну холодную ночь. Обнаружив утром вместе с завтраком на столе глиняную плошку с мазью и записку от Майринда, велела позвать слугу. Собираясь распорядиться отвезти лекарство на городскую стену, вдруг передумала и попросила срочно подготовить ей экипаж. Оправдывать намерения было не перед кем: никого из семьи, как старой, так и новой, в Торренхолле не было.

Всадников караульные на стене заметили издали. Стоило лошадям свернуть с узкой улочки, как вся процессия тут же оказалась перед распахнутыми воротами и самим капитаном Швидоу, успевшим одёрнуть на себе куртку, затянуть потуже пояс и плеснуть на шею и лицо с пригоршню розовой воды.

Капитан был изумлён и этого не скрывал. Помогая госпоже выйти, заикающимся голосом высказывал удивление, ссылаясь и на счастливый лунный день, и на сон в руку. Мириан делала вид, что внимательно слушает, молча кивала, но беседу не поддерживала, страшась одним неосторожным словом увести капитана в такие дебри, из которых вытащить его будет сложно.

— Где тот бедняга, о котором вы рассказывали? — поинтересовалась леди Стернс, когда внимать бессвязным речам стало невмоготу.

До тесной, пыльной и душной комнаты они дошли быстро. Мириан, как могла, старалась ступать аккуратнее и приподнимать подол платья, чтобы не испачкать дорогой наряд в глине, перемешанной с навозом и влажными опилками. Обутая в башмак изящная ножка, выглянувшая из-под вороха ткани, в тот же миг породила перешёптывания и переглядывания, но леди Стернс это ничуть не смутило. Она привыкла изумлять и дразнить своей красотой, и любое равнодушие было ей непонятно.

— Это он? — спросила Мириан, остановившись взглядом на человеке, лежащем на койке.

Его глаза были закрыты, а лоб покрылся капельками пота. Одежда была серой и грязной и неприлично пахла. Волосы на голове слиплись и тоже были мокрыми, как и лицо, и руки, свисавшие с кровати.

— Да, миледи, — проронил Швидоу и пригрозил кулаком караульным, подглядывающим в окно.

— Но он скорее жив, чем мёртв.

— Если бы вы видели то чудо, которое с ним сотворил господин Нольвен, то поверили бы во второе рождение. Этот парень выжил, получив нож в спину. После такого я просто обязан сделать всё, чтобы поставить его на ноги.

Мириан наморщила лоб. 

— Я его знаю.

— Вряд ли. — Швидоу принял утверждение за вопрос. — Он бедняк. Рыбак из деревни у моря. Вы, верно, его с кем-то путаете.

— Да нет же, я его знаю. Я видела его в замке. Он такой... такой неотёсанный и... странный.

— Странный?

Мириан спохватилась

— Это неважно. Мой лекарь изготовил мазь, как вы и просили. Вот. Возьмите.