— Только, — Каишь окинула авантюристов оценивающим взглядом. — Четверо плюс я будет тяжеловато для одного роко-роко.

— Э, я хотел сказать, что я остаюсь, — пробормотал Альварес, попытавшись изобразить раскаяние.

— Альварес?

— Понимаете, Маи мне кое-что прояснила. В общем мне нужно будет остаться. Потом, когда ситуация разрешиться, я к вам присоединюсь.

— Боров, ты чё?!

Авантюристы дружно посмотрели на вождя, но он покачал головой.

— Я не совещался с Маи по этому вопросу. Похоже она пришла к этому решению, руководствуясь своими соображениями. Я ведь говорил, что у неё дар, — развёл руками ящер.

— Послушайте, — продолжил Альварес, будто вспомнив очень важную вещь. — Маи предложила пройти интересный обряд. Почему бы не попробовать?

— Боров, ты опоздал с новостью, нас уже уговорили.

— Сеньорита, ну нельзя же обзываться при посторонних! А, так вы уже согласились?

— Идём! — пробормотала Лили.

***

Спустя пятнадцать минут авантюристы сидели вокруг очага в храме. Маи, одетая в блестящий злёный балахон, будто сотканный из змеиной чешуи, поднесла им большую бронзовую чашу с бесцветной жидкостью. Чашу передавали по кругу, отпивая по одному большому глотку. Так продолжалось четыре раза. Затем огонь в очаге вспыхнул почти на метр вверх. Лампадки также отозвались зелёным пламенем. По стенам храма побежали зайчики от огня. Всё завертелось, закрутилось. Маи бросила в очаг щепотку серого порошка. Сразу же почувствовался приторный запах благовоний. Постепенно, вдыхая его, авантюристы стали замечать, что очертания комнаты расплываются. Пламя скрутилось в спираль, увлекая сознание куда-то в пустоту, в пропасть, в бездну.

Стало темно и тихо. Затем начали проявляться очертания интерьера. Но это был не храм. Группа авантюристов очутилась в крупном бревенчатом строении. Всё пространство его было заставлено столами с яствами. Несколько десятков бородатых мужчин шумно праздновали что-то. Они жадно вгрызались в еду, словно пируя в последний раз. Женщины же появлялись только, если еда или напитки заканчивались, поднося новые угощения. В центре зала на деревянном кресле вроде трона сидел крупный мужчина. Он пил из своего большого кубка, периодически отзываясь на шутки своих соседей по столу басовитым раскатистым смехом. В какой-то момент мужчина подозвал к себе щуплого мальчишку, сказал пару слов и швырнул ему в лицо обглоданную кость. Всеобщий хохот разнёсся по залу. Смеялся хозяин торжества, смеялись его друзья и слуги, смеялись все. Женщина в длинном платье подошла к мужчине и попыталась урезонить его, тот только отмахнулся, словно не замечая её.

Гости настолько увлеклись, что уже не разбирали музыки, и старый седой менестрель, никем не замеченный, присел в углу отдохнуть. Он склонился над лютней, настраивая её. Лютня была один в один как у Фриды. Совпадали даже узоры. К нему подошла девочка. Как и другие женщины, она носила длинное платье, напоминавшее сарафан, а её каштановые волосы были заплетены в косу. Старый бард улыбнулся и стал показывать девочке, как играть на лютне. Что он ей говорил, было не разобрать из-за шума. Девочка внимательно слушала и кивала, изредка посматривая на мальчика, в которого бросили кость.

Четырёх авантюристов, оказавшихся посреди этого разгула, никто не замечал. Они словно призраки ходили меж столов, но не один из людей не видел их. Фрида пристально смотрела на девочку.

— Эй, вы тут вообще все упились, да? — неожиданно крикнула Лили.

Никто не отозвался, праздник продолжился своим чередом. На авантюристов никто не обращал внимания. Затем видение сменилось другим. Это же помещение было всё охвачено огнём. Горели перевёрнутые столы и стулья, горел деревянный трон хозяина. Горело всё. На полу валялось несколько окровавленных тел, истерзанных когтями. Вокруг слышались возгласы мужчин и истеричные крики женщин.

По середине всего этого, в дыму, отбивался от трёх бестий, напоминавших не то волков, не то львов, старый бард. Размахивая длинным мечом в правой руке, левой он прятал за спиной девочку, ту самую, что училась у него игре на лютне. В какой-то момент он отогнал бестий подальше, а сам торопливо снял с лежавшего на полу трупа перстень, с изображённым на нём причудливым зверем и передал девочке.

Потом он прокричал что-то, та кивнула в ответ. А затем бард начал петь и меч отозвался ему, загудел, засветился тусклым жёлтым блеском. Бард сделал горизонтальный резкий выпад, и волна глухого звука прошла от клинка, отшвыривая монстров к дальней стене.

Бард воспользовался этим, схватил девочку и побежал к перекрытому огнём выходу. Старик срезал со стены уцелевший в огне гобелен и накрыл им девчушку, затем он пропел четверостишье и из его левой руки брызнула вода, окатившая кроху с ног до головы. И, наконец, облил себя и ломанулся сквозь огонь, к выходу, держа ребёнка под мышкой. Он успел кинуть её в открытую дверь, когда один из монстров набросился на него сзади, повалив на пол, и принялся терзать когтями спину жертвы.

— Ты никогда не говорила, как выбралась из зала и как достала перстень отца. Значит старик Кнуд спас тебя?

— Зачем я вообще ввязалась в этот дурацкий обряд? Знала же, что добром это не кончится.

— Ты бежишь от своего прошлого и одновременно не можешь его отпустить. Оно давит на тебя, терзает как те несчастные бестии с фронтира. Ты всё думаешь, что должна была остаться там. Последовать за отцом и матерью в чертоги скорби, — приятный женский голос раздался из ниоткуда и отовсюду. Авантюристы заозирались по сторонам, но так и не нашли источник звука.

— Ты тихо завидуешь своему брату, который сумел пережить это гораздо легче тебя и тайно ненавидишь его за это. Он идёт дальше, не оглядываясь на прошлое. А что же ты? Что Ты будешь делать?

— Прекрати! — заорала Фрида. — Хватит!

— И в то же время ты боишься потерять его. Последнего твоего близкого человека. Того, кто помнит, что тебе удалось пережить. Ты пытаешься забыться в музыке. Но это плохо помогает, правда?

— Не надо… — Фрида обхватила голову руками. Уйди, пожалуйста.

Дориан подошёл к ней и молча обнял её. Фрида громко зарыдала, у него на плече.

Всё неожиданно стихло. Дом растворился, и его место заняла дорога, пролегавшая через поле. Ни сзади, не спереди ничего больше не было видно. Посреди всего этого уверенным шагом топал путник. Загорелое лицо, хоть и скрытое на половину широкой шляпой, выдавало в нём жителя южных королевств. Путник шёл и шёл, не разбирая дороги, вперед и вперед, не оглядываясь по сторонам. Путешественник уверенно шагал, вот только расстояние не сократилось ни на метр. Он никуда не продвинулся, шёл и оставался на месте одновременно. Послышался сдавленный смешок Альвареса.

Перед путником на дороге появился юноша. Он был худ, но не тощ. На юноше была надета белая кираса и обруч на голове, в руке он сжимал меч для фехтования. Такими часто пользуются на юге. На лице юноши отразилась ироничная улыбка, а затем он растаял в воздухе словно призрак, как будто и не появлялся вовсе.

— Я и без тебя знаю, могла бы не напоминать.

— Знаешь? Что ты можешь знать? Ведь на знания у тебя нет времени. Ты просто идёшь и всё. Ты сбежал от своей семьи, от проблем, от обязанностей. Ты просто путник, бродяга без дома, куда можно вернуться. Ты боишься остановиться хоть на минуту. Но куда ты идёшь? У тебя нет цели. Ты призрак с большой дороги.

— Слушай, Боров — Лили, вытаращив глаза указывала пальцем на место, где только-что стоял юноша. — Только не говори, что это ты в молодости?!

— Я?! Нет, ну что вы! Это мой старший, в некотором роде, брат в лучшие свои годы.

— В некотором роде? — Лили приподняла правую бровь.

— Да, и его давно уже не видели на этом свете.

— Прости…

— Ничего, сеньорита, я уж и сам почти забыл его лицо.

Видение заслонила белая пелена, снова всё стихло, чтобы в следующее мгновение взорваться чудовищным пейзажем. Бескрайняя равнина, пересечённая реками лавы. Смрад и испарения. Клубы дыма, подгоняемые свирепыми ветрами. Вокруг изрезанных коричневых скал торчали полуразрушенные башни и строения. В воздухе пахло серой. И посреди всего этого на острове в лавовом озере стояла одинокая башня из розоватого мрамора. Она была как маяк покоя вокруг всеобщего хаоса и разрушения. Башня как будто тянулась к небу, пытаясь увидеть заслонённое облаками солнце.