— Дядя Саша, а поцеловать? — Кирилл внимательно следил за проведением всех ритуалов. А я каждый раз затаивала дыхание, ловя легкий поцелуй на животе. В некоторые моменты мне казалось, что сын знает о нашей ссоре и пытается нас помирить.

Но стоило закрыться двери в нашу спальню, как мы расходились в разные стороны. Всегда молчавший телевизор теперь работал постоянно, когда мы оба находились в спальне. Так было проще друг друга не замечать, находилось оправдание нашему молчанию.

За время тотальной заморозки с обеих сторон я, кажется, выучила все рекламы. Пусть жизнь течет, а не капает. Ага, наша личная жизнь изредка накрапывала, зато виртуальная текла, так текла.

Я не стала удалять публикацию со своей характеристикой и отметкой на ней Землестрой — плюс, не смотря на то, что необходимость в ней отпала. Когда уже подписчики достаточно помыли кости этой компании, возглавляемой моим бывшем мужем, переключились на социальную службу. Меня просили указать фамилию, имя и отчество той, что вставляла палки в колеса. Нет, конечно, желание было отдать Марию Семеновну на растерзание, пусть и виртуальное, но я не хотела поднимать лишней шумихи, по крайней мере, до того момента, пока не пройдет слушание по делу об усыновлении. Поэтому вскользь попадало всей системе социальной защиты населения.

Через неделю, когда я уже начала привыкать к новому укладу нашей семейной жизни, мне позвонил Шольц.

— Людмила, здравствуй.

Я промолчала.

— Людмила, я хотел бы тебя попросить убрать эту характеристику со своей страницы. Она плохо влияет на имидж компании.

Рассмеялась в трубку.

— Для поддержания имиджа нужна характеристика от авторитетного лица. Хочешь, напишу?

— Людмила, со мной отказываются сотрудничать. Подумай, у нас же дочь….

Дочь! Вспомнил.

— Знаешь что, Эдуард, а иди-ка ты…

Не закончила, просто отключилась.

Удалить пост. Наивный. Для меня теперь только это и отрада. Есть на кого накопившийся негатив слить.

Но на этом звонки не закончились. Практически сразу после короткого разговора с Шольцем, мне позвонила Галина Сергеевна, предупредив, что сегодня к нам придет социальная служба с проверкой. Конечно, в последнюю неделю отношения с заведующей детским домом были натянутые. Я думаю, Галина Сергеевна тоже не была в восторге от моей лжи во спасение.

Позвонила Айсбергу Дмитриевичу, впервые за неделю, рассказала об обоих звонках. Он молча выслушал меня. Да и я, сказав все необходимое, просто отключилась. Муж прибыл за несколько минут до сигнала домофона. На экране разглядела знакомые черты лица и чахлый пучок волос на затылке. Была бы моя воля, последние бы повыдергивала.

В дом зашла делегация из четырех человек, при чем знакомой мне была лишь Мария Семеновна.

Как ни странно, слово взяла совершенно другая женщина.

— Добрый день, Людмила Константиновна, Александр Дмитриевич. Здравствуй, Кирилл.

О Боже, этот инспектор даже умеет улыбаться.

— Меня зовут Надежда Сергеевна и сегодня я буду возглавлять процесс проверки.

Я перевела взгляд на Марию Семеновну, старавшуюся спрятаться во втором ряду. И как это понимать?

Надежда Сергеевна представила своих коллег, незнакомых нам.

— Ну а Марию Семеновну вы уже знаете, — закончила она.

— Да, Марию Семеновну мы знаем отлично, — сказала я ледяным тоном. Тон то ледяной, но из носа сейчас пар пойдет, так мне хотелось наброситься на эту сволочь.

Проверка прошла быстро. Надежда Сергеевна не считала продукты в холодильнике и под кроватью не пыталась выудить "горяченькое".

Впервые за все проверки, проведенные в нашем доме, социальный работник провел разговор с Кириллом. Надежда Сергеевна поинтересовалась, все ли его устраивает. Как он относится к маме и папе.

— Я их очень люблю, и маму, — Кирилл запнулся на слове, переведя взгляд на нас с Самородовым. — И папу.

Волна эмоций накрыла меня. Я даже позабыла о своей заморозке. Нашла руку Самородова и сжала крепко его ладонь. Я знала, как для него важен этот момент. Как он важен и для Кирилла. И хотела быть сейчас с ними без каких-либо оглядок на обиды. Айсберг Дмитриевич ответил мне таким же пожатием. Посмотрела на него, боясь наткнуться на его темный взгляд, но на меня смотрел мой любимый и родной человек.

Похоже, Надежда Сергеевна была вполне себе довольна всем увиденным. Уже на выходе сообщила, что на слушании по усыновлению не потребуется характеристика от моего бывшего супруга. Для дополнительных проверок нет достаточных оснований.

Почему-то и мы, и все сотрудники воззрились на побледневшую Марию Семеновну, не проронившую сегодня ни одного едкого замечания. Она первой вылетела пулей из нашего дома, не дожидаясь, пока с нами попрощается вся делегация.

Бегите, Мария Семеновна, бегите.

Мы стояли в дверях и наблюдали за этой прекрасной картиной.

Трали-вали

Вечером, впервые за неделю, которая по моим ощущениям длилась из расчета день-за-три, телевизор в нашей спальне молчал. Пульт был где-то потерян, да и особой значимости его местоположение не имело.

Кирилл уже давно спал, а мы лежали на кровати и разговаривали.

— Саш, я все хотела спросить, а что ты с Шольцем сделал, что он тебе характеристику такую на меня написал?

Самородов напрягся. Его рука на мгновенье застыла на моем животе. Нашему маленькому Чуду не понравилось это. Точный толчок прямо в отцовскую ладонь привел в действие сложный механизм "Папатут".

— А есть какая-то возможность не отвечать на этот вопрос?

Мгновенно напряглась, прокручивая в голове возможные варианты того, как же все-таки Самородовым была получена характеристика. Варианты, к слову, были один абсурднее другого.

— В морду дал, да? — спросила я, с надеждой глядя на мужа.

— Очень хотел, но нет.

— А что? Денег? Я не знаю… Шоколадку "Аленка"?

Самородов рассмеялся. А я уже начала терять терпение.

— Саша, я вот сейчас серьезно же!

— Да ничего не пришлось мне делать, Мила. К тому моменту, как я к нему пришел, твой пост наделал уже достаточно шума. Твоя новая характеристика уже была написана. Думаю, Шольц и сам бы тебе ее отдал. Так что, как видишь, никакой я не герой. Так, просто курьер.

Уставилась на Самородова во все глаза.

— И все? Вот так просто?

— И все.

"А я то думала". Нет, не буду вслух произносить эти слова. Еле приглушила свет своей самодовольной улыбки.

Так, значит, это я, сама. И никакая и не дура, как думала о себе последнюю неделю, а вполне здравомыслящая женщина.

— Саш, а что и правда такой шум вокруг публикации поднялся?

Самородов снова рассмеялся.

— Я думаю, половина строительных фирм благодарна тебе. Шольцу, чтобы удержать клиентов и привлечь новых, пришлось делать хорошие скидки. А работать себе в убыток противоречит любому ведению бизнеса. Да, и у Виктории работы прибавилось, — добавил Самородов после минутного молчания.

— В смысле? — приподнялась и посмотрела на Айсберга Дмитриевича. — Саша, а Виктория то тут причем?

— Ну, Виктория тоже выполняет роль скидки. Помогает на переговорах Шольцу заинтересовать в сотрудничестве новых клиентов.

Смысл сказанного Самородовым не сразу дошел до моего сознания. Что еще за роль скидки? Мой неискушенный мозг пытался отвергнуть просящийся сам собой вывод.

— В смысле, она с ними тра… — Понизила голос. Конечно, в доме отличная шумоизоляция, но, все равно, было как-то совестно произносить нецензурные слова вслух. Кроме этого, когда в доме маленький ребенок и маленькое Чудо в животе, все нецензурные слова видоизменяются. — Трали-вали?!

— Трали-вали, — рассмеялся Айсберг Дмитриевич, согласно кивнув.

Села на кровати, подбоченившись.

— Стой, а ты откуда это знаешь?

Самородов резко перестал смеяться.

— Мила, ты что? Сама же знаешь, наш строительный бизнес, как большая деревня, а управленцы, словно бабульки на лавочке. Один сказал одному, второй поделился с третьим. Ну и так далее.