К моменту триумфальной демонстрации лома, сорванного с проволочных пут пожарного щита, двери шахты лифта уже оказались открытыми. Выяснилось, что спецключ нужно было просто повернуть на один оборот по часовой стрелке. Лом пришлось приставить к стенке, и подвиг майора Сараева не был оценен по достоинству.

Все правильно доложил старший прапорщик Иванов: выше дверного проема – рукой можно было дотянуться – ясно наблюдалось дно кабины лифта, украшенное черными космами доисторической паутины.

Тем временем в зале Дворца Съездов, заполненном на все сто процентов, нарастал доселе приглушенный гул, вызванный невольной задержкой мероприятия. Приезжие из разных концов великой Родины здоровались на расстоянии, передавали приветы, осведомлялись о здоровье. В Президиуме кто-то постучал карандашом по графину. Но графин стоял далеко от микрофона, который к тому же не был пока включен, и многозначительный стеклянный стук канул в бездну огромного зала, как камешек в морские просторы. Весьма уполномоченный член Президиума повернулся в кресле и кого-то позвал из-за кулис. Этот кто-то быстро прибежал, выслушал в преклоненной позе нужные указания и быстро убежал за свои кулисы. Съезд задерживался уже на пятнадцать минут.

В бывшем здании Сената, как в параллельном мире, бежало, икая от ужаса, свое отчаянное время.

Первая и кошмарная мысль, которая промелькнула в голове владельца «генеральских» сапог:

– А что, если сейчас лифт рухнет?

Он заглянул вниз. Шахта лифта уходила в подвал еще метра на три. Падение кабины несомненно привело бы ее пассажиров к верной гибели!

– Шабалин! Немедленно сюда, к лифту первого этажа, по тревоге, всех, кого поднимешь! В казарме – тревогу! Пусть несутся сюда хоть в кальсонах! Без оружия! Понял?! Немедленно! – закричал он, брызжа слюной в мордочку портативной радиостанции.

В ответ послышалось бодрое:

– Есть!

«Знаем мы это „есть!“», – с мимолетной горечью подумал ответственный за все. – «Знает же, сука, что отвечать перед „Высотой“ будет не он, а я! Так бы и удавил этого подполковника, гада!»

Однако действовать нужно было незамедлительно. Старший прапорщик Иванов был срочно отправлен в лифтерную на оперативную связь с лифтом. Лифтершу Макаровну, которая не могла держаться на ногах, посадили в коридоре под стенку, подальше от открытой шахты, а прибегающее со всех сторон пополнение получало приказы срочно тащить первую попавшуюся мебель и заваливать ею шахту для смягчения удара при возможном падении кабины. По случаю Съезда или Пленума здание обезлюдело, кабинеты были заперты, а бесхозной мебели оказалось маловато.

– Двери открывать! Замки драть! Мебель тащить! – гремел ответственный за все, не совсем уверенный, что его команды не слышны в застрявшем лифте.

А из лифта помощник «Первого» вел сложные переговоры со старшим прапорщиком Ивановым, кося глазом на Вождя, и уговаривая Иванова взять себя в руки. Вождь не открывал глаз и безучастно восседал в кресле, как Гаутама Будда, по прозвищу «Лев».

Совещательные стулья и руководящие кресла поступали непрерывным потоком, и скоро шахта лифта заполнилась до уровня пояса ликвидаторов.

– Отставить мебель! – распорядился ответственный в «генеральских» сапогах. – Сматывать дорожки и ложить их сверху!

Дорожки начали сматывать и коридоры заполнил грохот сапог.

– Змейкой их ложи, змейкой! – распоряжался ответственный. – Накрывай мебель, накрывай!

Из-под стенки подала слабый голос Макаровна:

– Там наверху есть ручная лебедка на тот случай, если тока не будет.

– Что ж ты до сих пор молчала, контра? – сжал кулаки ответственный за все и едва удержался, чтобы не пнуть Макаровну «генеральским» сапогом. – Где она, эта твоя долбанная лебедка?

– Там, – указала колеблющимся перстом вверх душевно травмированная лифтерша.

– Веди! – распорядился ответственный и отдал команду подвернувшемуся под руку лощеному капитану госбезопасности: – Бери пять бойцов и за ней – наверх, мухой!

Лифтершу Макаровну, не способную к самостоятельному передвижению, дюжие молодцы подхватили под руки и поволокли вдаль по теперь уже гулким коридорам. А здесь, на первом этаже, продолжались активные действия по ликвидации последствий аварии. Служивого народа накопилось достаточное количество, чтобы можно было приступить к организованной акции. Недаром в девятнадцатом веке дворец Синода нарекли «зданием присутственных мест».

– Старший лейтенант Загубиженко!

– Я!

– Бери первый взвод! Кого можешь, запихивай под лифт, будем его выталкивать наверх! Если надо, еще подсыплем стульев!

– Есть!

Старший лейтенант начал хватать первых попавшихся военнослужащих и насильно заталкивать их в подлифтовое пространство. Военнослужащие не совсем охотно подчинялись, не осмеливались оказывать физическое сопротивление и только с тоской поглядывали наверх, на грозное паутинное днище лифта.

Макаровна, принудительно доставленная к блоку привода лифта, спохватилась, что у нее нет при себе ключа от клетушки, в которой помещались двигатель, редуктор и та проклятущая аварийная лебедка с ручным приводом. Капитан госбезопасности, который даже среди прочих бестолково снующих по лестницам и коридорам офицеров госбезопасности выделялся безукоризненным внешним видом, разом погас, зачадил и стал напоминать костерок, плохо потушенный «пионерским» способом.

– Где же этот ключ может быть? – обернулся он к Макаровне, совершенно без надежды на положительный ответ.

– В лифтерной, в ящике стола, – пискнула Макаровна, инстинктивно загораживаясь рукой.

Повинуясь не слову, а взгляду капитана, громила-сержант, который секунду назад чуть ли не на себе волок на четвертый этаж полубеспамятную лифтершу, исчез из виду. Еще через полторы минуты он появился с ключом, дав капитану шанс на сохранение психического здоровья.

Дверь ячейки открыли. Двое военных навалились на рукоятку лебедки: большее число людей просто не помещалось в узости. Увы, усилия крутильщиков оказались тщетны! Лифт заклинился основательно, и Съезд уже серьезно рисковал остаться без своего Генерального секретаря, по крайней мере, на неопределенное время.

Лощеный капитан, которого в миру звали Гриша, почти было оклемавшийся от стресса, снова скис, некстати вспомнив факт из своей срочной службы: дембель Гриша, вернувшийся домой, еще по надписям в лифте понял, что Маша его не дождалась.

Те, кто попали в кабалу под лифт, повинуясь командам старшего лейтенанта Загубиженко, топтались по ковровой дорожке, проваливающейся в пустоты между стульями, пытаясь снизу вытолкать лифт наверх. Усилия не были чрезмерными и не соответствовали их воплям и пыхтенью, так как они не без оснований опасались, что освобожденный лифт вдруг передумает торчать, а решит поехать вниз!

Ответственный в «генеральских» сапогах тщетно пытался докричаться по портативной рации до капитана Гриши, потому что здание Сената было построено в свое время на совесть и не пропускало весьма жидкие радиоволны. Ответственный, проявляя армейскую смекалку, и тут вышел из положения. Чтобы синхронизировать действия обеих команд, он расставил людей на всех этажах через каждые десять метров и перешел с архаичной радиосвязи на прогрессивную и безотказную – голосовую.

Прошло всего-то сорок восемь минут. Так-сяк, лифт раскачали, объединенными усилиями подняли на второй этаж, и ответственный в «генеральских» сапогах лично гостеприимно распахнул двери перед Генеральным секретарем и его настрадавшейся свитой. Леонида Ильича Брежнева, бережно сопровождая, свели вниз по лестнице, усадили в автомобиль к проснувшемуся шоферу, и Съезд состоялся. Партия получила своего Генерального секретаря и на тот момент не разбежалась.

Пользуясь данной ему властью и, безусловно, поддержанный руководством, ответственный за все распорядился завезти к злополучному лифту самых авторитетных специалистов по лифтам, стальным конструкциям, стальному литью и прокату. И такой коллоквиум состоялся. Мой хороший знакомый принимал в нем участие, откуда, собственно, я все это знаю. Плюс на чужой роток не накинешь платок: слишком много народу участвовало в спасательной операции, так что в воздухе витало предостаточно подробностей.