– Долго я ее буду так держать? – не сдержавшись, вспылила Виктория.

Сержант спохватился, уперся коленом в край полки и снял напряжение с Виктории. На лице проводницы явно проступало недоумение.

– Ну, что? – спросил сержант. – Кто ее подбросил?

– Н-не знаю, – промямлила проводница. – Вагон закрыт был. А я лично никого не пускала…

– В закрытый вагон не пускала? – вмешался мужчина. – Что ты несешь? А если это террорист подложил? Нам с тобой теперь взрываться надо? Плохо сторожила! Давай, выноси эту сумку. К себе неси! Сама и взрывайся!

Проводница сделала какое-то движение, но милиционер перехватил ее руку:

– Ты что, с ума сошла? Не смей! Нельзя прикасаться! Я сейчас доложу по связи.

– Я к ней прикасалась, – заявила Виктория. – Хотела ее вытащить. Тяжелая оказалась.

– Да как вы могли? – изумился сержант. – Ведь ясно было сказано по телевизору и вообще: «При обнаружении бесхозного предмета не прикасаться!»

Виктория пристыженно умолкла. Сержант подул в черную коробочку рации:

– «Девятый», «девятый», ответь!

Рация слабо и равнодушно сипела в ответ.

– «Девятый»! – надрывался сержант.

«Девятый» продолжал молчать, как снулая рыба.

– Ничего тут не трогать! – распорядился сержант, осторожно опуская полку. – Я сейчас. Начальнику поезда доложу.

И спешно покинул купе. Проводница расстроенно присела на полку к Виктории, заставив ее потесниться к окну.

Мужчина фыркнул, встал и вышел в коридор, буркнув по пути:

– Сами взрывайтесь, если хотите. А я хоть подальше отойду.

Лидия Алексеевна вдруг засуетилась и начала протискиваться к выходу, задевая колени проводницы:

– Что поделаешь, взрываться никому не хочется. А мне до Москвы. Так я и буду ехать в коридоре? Где начальник поезда? Почему ему не доложила?

Проводница вышла в тамбур и прикурила с четвертой попытки.

– Где же начальник поезда? – сквозь зубы громко процедила она. – Где же эта сука в тюбетейке?

Поезд, повизгивая на стрелках, уже огибал Ставрополь, выбираясь на оперативный степной простор. Виктория обратила внимание, что сидит, судорожно вцепившись руками в край полки. Действительно, ради чего демонстрировать геройство? Надо отойти подальше от опасного места! Она вышла из купе и увидела своих попутчиков, которые стояли в самом конце, у титана с кипятком, как будто прохладнее места в коридоре не было!

Достаточно быстро пришел начальник поезда – высохший от жары, злой и действительно в тюбетейке. За ним явился знакомый сержант и «девятый» – старший сержант с пистолетной кобурой на животе. Прибывшие опасливо заглянули в купе, но поднимать полку не стали, а решительно обратились к пассажирам:

– Кто из вас первым обнаружил сумку?

Это спросил начальник поезда. Спросил с явно обвинительными нотками в голосе, что возмутило Викторию.

– Я обнаружила! И сейчас же сказала об этом проводнику. Вот ей! Она не захотела смотреть. Говорит, что ничего не знает!

Начальник так посмотрел на проводницу, что та съежилась под его взглядом. «Девятый» озаботился и передвинул кобуру с живота за спину.

– Почему не эвакуировал пассажиров? – грозно спросили «девятый» у сержанта. – Инструкцию забыл?

– Так ведь … – залопотал сержант.

– Всем покинуть место происшествия! – скомандовал «девятый». – Быстро, без паники. Вещи не брать!

– Так у меня тут деньги, документы … – запротестовала Виктория.

– Ничего не знаю! – отрезал «девятый» с интонацией проводницы. – По инструкции не положено. Вот прибудем в Рыздвяный, там наряд с собакой. Все проверят, обнюхают, тогда и заберете свои вещи. Наряд из Пелагиады я уже вызвал.

– До Рыздвяного же почти час езды! – встряла Лидия Алексеевна. – Нам что, так в коридоре и стоять?

«Девятый» вопросительно посмотрел на начальника поезда. Начальник поезда пожал плечами и посмотрел на проводницу.

– Ко мне, в служебное купе можно, – бойко предложила проводница, желая как можно быстрее реабилитироваться. – Других мест нет. Все занято.

– А как же в других купе? – ехидно осведомился мужчина и фыркнул. – Им от взрыва ничего не будет? Тем, например, кто за перегородкой? Фанера-манера спасет, да? Вы отвечать будете? Если бабахнет, то все разнесет! Всех эвакуировать надо. Срочно. Ты, начальник, за это отвечаешь! Инструкцию забыл?

– Правильно, – подтвердил сержант. – Всех. Без паники и быстро. В соседние вагоны.

– Там тоже людей полно, – высказался вслух «девятый».

– Вы вот что, – решился начальник поезда, – проходите в служебное купе. Там пока посидите. Я доложу наверх. Может быть, ничего такого в этой сумке и нет. Просто сумка. Давайте без паники! А вы, ребята, охраняйте тут, чтобы вещи и документы…

– Я наряд с собакой-нюхачем вызвал, – возразил «девятый». – По инструкции. За это по головке не погладят, что не эвакуировали.

– Может, тебе еще и вагон отцепить посреди степи? – окрысился начальник поезда.

– Зачем сразу «отцепить»? Так вот и отцепить! Кто отцеплять будет? – обиделся старший сержант, передвигая кобуру снова на живот.

Виктория решительно рванула ручку двери своего купе и вошла внутрь. Сержант даже подпрыгнул от неожиданности. Виктория забрала свою сумочку и так же решительно вышла. Сержант пожал плечами точно так, как это минуту назад сделал начальник поезда. «Девятый» безнадежно махнул рукой. Проводница, суетясь, забежала впереди всех, приглашая в служебное купе.

– Объект охранять! – скомандовал начальник поезда. – Чтобы никто тут!

Милиционеры застыли справа и слева от опасной двери. В дальнем конце вагонного коридора появилась женщина с детским ночным горшком.

– Идите в другой туалет, – указал рукой сержант женщине. – Тут проход закрыт.

– Какой проход? – изумилась женщина. – Мне горшок помыть надо. В нашем туалете воды нет.

– Как нет воды? – переспросил начальник поезда. – Почему нет воды?

Второй вопрос был прямо адресован проводнице, но она уже юркнула в служебную нору и сделала вид, что ничего не слышала. Оба милиционера вынужденно поджали животы и пропустили женщину с горшком. Начальник поезда махнул рукой точно так же, как это минуту назад сделал «девятый».

Слава богу, в купе проводников окно было открыто. И если не прохладный, то хоть какой-то ветерок шаловливо тормошил бордовые шторы. Лидия Алексеевна села у окна. Мужчина с подтяжками рядом с ней. Виктория садиться не стала, а прислонилась к стенке так, чтобы на нее хоть капельку попадала воздушная струя.

Надраенное до немыслимой яркости медное солнце неохотно склонялось к горизонту. В служебном купе все молчали. Лидия Алексеевна с завистью поглядывала на Вику, которая изловчилась отвоевать свою сумочку. Мужчина бросил совершенно мокрое полотенце на пол и попросил проводницу дать ему свежее полотенце из комплекта белья.

– Щас, – охотно ответила проводница. – Вот будете спать ложиться, тогда и выдам. Не только вам одному. Чего мне с одним полотенцем вошкаться?

– Ты, женщина, совсем от жары с ума сошла! Мне постельное белье положено. Я за него деньги заплатил!

– Оно на то и постельное, чтобы на постели лежать. А вы еще не лежите!

– Так полотенце не должно на постели лежать! Им умываться, я хотел сказать, укрываться, тьфу, шайтан, вытираться надо!

– Вот буду по вагону белье разносить и вам выдам, мужчина, – осталась непреклонной проводница.

Она демонстративно обмахивалась желтым флажком, намекая, что вполне готова и подраться.

Мужчина молча поднял с пола свое полотенце и вышел в направлении туалета, фыркнув на прощание.

Поезд подошел к Рыздвяному. На всякий случай, по указанию начальника поезда, состав затормозил, не доезжая до высокого перрона. Те из пассажиров, кто сходил с поезда или садился в вагоны, спрыгивали на испачканный мазутом щебень или карабкались в вагоны, не забывая широко, по-казачьи крыть машиниста, не стесняясь в выражениях.

К девятому вагону уверенно направилась группа из трех человек в черных комбинезонах и с овчаркой. Пса волокли на длинном брезентовом поводке. Он откровенно страдал на горячих острозубых камнях и тащился за поводырем как на собственные похороны. Один из троих легко поднялся в вагон, демонстрируя отличную физическую форму, и протянул руку вниз, намереваясь помочь собаке в восхождении. На бодрые крики поводыря («Барьер!») пес демонстративно не реагировал. Собаковод подхватил собаку сзади, в районе поджатого хвоста, и стал подсаживать ее в вагон. Пес утыкался мордой в дырки между ступенек и никак не хотел грузиться. Тот, который сверху, потерял терпение, спустился на ступеньку ниже, ухватил собаку за ошейник и грубо затащил в тамбур. За собакой в тамбур поднялись поводырь с поводком и третий, вооруженный автоматом. Двое прошли в вагон, а третий с собакой остались в тамбуре. Пес закатил глаза, открыл пасть, как крокодил, свесил до пола розовый язык и дышал так, будто бы на него охотились сутки подряд без передышки. Всем своим видом он давал понять окружающим, что дни его сочтены, и просил только одного – вечного покоя.