Живу в старинном поселении… Живу в старинном поселении Я уйму лет. А здесь такое население, Что лучше нет. Ползёт улитка с хрупкой спинкою, Не наступи. И коль ползёт твоей тропинкою, То уступи. Живёт здесь дятел, что старательно Долбит кору, В которой хочет обязательно Пробить дыру. Ещё живёт здесь некто маленький, — Гудит, жужжит, Облюбовав цветочек аленький, Над ним дрожит. Свою имеют траекторию И тень, и луч. Мне эта чудо-территория Сдана под ключ. Здесь обладает дивным тонусом Любой жучок, И служит мне особым бонусом Небес клочок, Что голубеет между ветками Густых древес, Покрыв тропу мою пометками Самих небес. Я родом из той допотопной поры… Я родом из той допотопной поры, Где были кругом проходные дворы, Где в каждом заборе зияла лазейка, Где краской по праздникам пахла скамейка, Где снег по весне превращался в ручьи, Где шли втихомолку святить куличи Соседки, упрятав куличик в тряпицу, Где, что ни мгновенье, то счастья крупица. И всё это в сталинском было аду В каком-нибудь сорок девятом году Во чреве зверином, тупом, людоедском, В домашнем, уютном раю моём детском. Где водится счастье, там водятся беды… Где водится счастье, там водятся беды, Где водятся люди, там есть людоеды, Где водится радость, там есть и тоска… Волна накатила на кромку песка, Где тихо ступаю близ самого моря — Близ самого счастья, близ самого горя. А рассвет, наступив, всё решил за меня… А рассвет, наступив, всё решил за меня, Пожелал мне с порога счастливого дня, Заглушил мои жалобы и причитанья Звоном вешнего таянья и щебетанья. Вот опять удалось ему рот мне зажать. И пока я пыталась ему возражать, Темнота становилась бледнее, бледнее, И подумала я, что рассвету виднее. Ну что ж, идёт процесс познания… Ну что ж, идёт процесс познания. Не знаю, чьё это задание. Возможно, даже и Творца. Возможно, Он не до конца Продумал нас и мироздание. Я нынче лично познаю, Как выживают на краю, Как поживают ручки с ножками, И как мне справиться с бобошками На кромке той, где я стою. Как на духу всё расскажу. Ведь я серьёзно подхожу К тому, что свыше мне поручено. И верю: будет всё изучено, Коль я толково изложу. Возможно, всё к тому идёт, Что, всё учтя, Творец найдёт, Что сотворил нас слишком зыбкими И тленными. И над ошибками Всерьёз работу проведёт. Устав от тишины небесной…
Устав от тишины небесной, Творец, доселе бессловесный, Надумал слово сотворить, Дав нам возможность говорить Про крестный путь и мир окрестный. И говорим, и говорим, Надеясь на беседу с Ним. Всё говорим про то, про это, И, вопрошая, ждём ответа И нетерпением горим, Коснувшись наболевших тем. Лишь Он, создавший слово, нем. Все во всех влюблены: дерева – в облака… Все во всех влюблены: дерева – в облака, В белый лист влюблена стиховая строка, Музыкант безнадёжно влюблён в тишину, Тишина – в музыкальную фразу одну. Ну а я – в скоротечность текущего дня, Даже если влюблён этот день не в меня. Кружатся в воздухе снежные крапинки… Кружатся в воздухе снежные крапинки… Век прожила, а на мне ни царапинки. Век прожила, а дорожка нетронута И, как младенец, лежит запелёнута В снежное белое, чистое, свежее. Век прожила с восклицанием «Где же я? Где же я, коль что ни утро, то новшество: Света засилье и снега роскошество?» Из прежних книг: избранное за полвека Всё способно умереть… Всё способно умереть, Потому что живо, живо, В час весеннего разлива Силам – таять, птицам – петь Тают в небе облака, Тает снежная одежда, Лишь последняя надежда Не растаяла пока. Сперва снега, а после – таянье… Сперва снега, а после – таянье, А после – звонкий птичий гам… Ты только не теряй отчаянья, Оно необходимо нам, Чтоб эту жизнь земную, грешную Любить до боли, до тоски, Чтоб птичья песенка нездешняя Рвала нам душу на куски. А я пришла сюда за светом… А я пришла сюда за светом, За вразумительным ответом, За добрым словом, за участьем, Короче, я пришла за счастьем. И все сюда пришли за этим. Что в результате мы ответим, Когда нас спросят: «Сердце радо?» Не надо спрашивать, не надо. |
