Не вмещаю, Господи, не вмещаю… Не вмещаю, Господи, не вмещаю. Ты мне столько даришь. А я нищаю: Не имею ёмкостей, нужной тары Для даров твоих. Ожидаю кары От тебя за то, что не стало мочи Всё вместить. А дни мои всё короче И летят стремительно, не давая Разглядеть пленительный отблеск края Небосвода дивного в час заката… Виновата, Господи, виновата. Поверь, возможны варианты… Поверь, возможны варианты, Изменчивые дни – гаранты, Того, что варианты есть, Снежинки – крылышки, пуанты — Парят и тают, их не счесть. И мы из тающих, парящих, Летящих, заживо горящих В небесном и земном огне, — Царящих и совсем пропащих Невесть когда и где, зане Мы не повязаны сюжетом, Вольны мы и зимой и летом Менять событий быстрый ход И что-то добавлять при этом И делать всё наоборот, Менять ремарку "обречённо" На "весело" и, облегчённо Вздохнув, играть свой вариант, Чтоб сам Всевышний увлечённо Следил, шепча: "Какой талант!" Одинокий лист безродный… Одинокий лист безродный Проплывал по глади водной. Лист течением несло… Было пятое число, Но оно уже кончалось… Ветка голая качалась… Как тебе на свете быть, Бедный хомо? Дальше плыть, Плыть во времени текучем. Бедный, бедный, чем ты мучим? Что бы ни было – плыви С красным шариком в крови. А ещё я забыла сказать… А ещё я забыла сказать, Что свободно могу осязать То мгновенье, которое будет, Луч, который нас завтра разбудит, День, который ещё не настал, Дождь, который давно перестал, Весть, что в окна вот-вот постучится, И беду, что не скоро случится. Не спугни. Не спугни. Подходи осторожно… Не спугни. Не спугни. Подходи осторожно, Даже если собою владеть невозможно, Когда маленький ангел на белых крылах — Вот ещё один взмах и ещё один взмах — К нам слетает с небес и садится меж нами, Прикоснувшись к земле неземными крылами. Я слежу за случившимся, веки смежив, Чем жила я доселе, и чем ты был жив, И моя, и твоя в мире сём принадлежность — Всё неважно, когда есть безмерная нежность. Мы не снегом – небесной осыпаны пылью. Назови это сном. Назови это былью. Я могу белых крыльев рукою коснуться. Надо только привстать. Надо только проснуться. Надо сделать лишь шаг различимый и внятный В этой снежной ночи на земле необъятной. К юной деве Пан влеком…
К юной деве Пан влеком Страстью, что страшнее гнева. Он бежал за ней, но дева Обернулась тростником. Сделал дудочку себе. Точно лай его рыданье. И за это обладанье Благодарен будь судьбе. Можешь ты в ладонях сжать Тростниковой дудки тело. Ты вздохнул – она запела. Это ли не благодать? Ты вздохнул – она поет, Как холмами и долиной Бродишь ты в тоске звериной Дни и ночи напролет. А между тем, а между тем… А между тем, а между тем, А между воспаленных тем И жарких слов о том, об этом Струится свет. И вечным светом Озарены и ты и я, Пропитанные злобой дня. Нет, музыка вечна. Не вечны певцы… Нет, музыка вечна. Не вечны певцы. Певцы отдают, к сожаленью, концы. И тот, кем написана вечная фуга, С земного сошёл, к сожалению, круга. И тот, кто волшебно её исполнял, Он тоже, – простите за грубость, – слинял. Ушли тромбонисты, ударники – в нетях, А музыка… Что ей до смертников этих? Сколько напора и силы, и страсти… Сколько напора и силы, и страсти В малой пичуге невидимой масти, Что распевает, над миром вися. Слушает песню вселенная вся. Слушает песню певца-одиночки, Ту, что поют, уменьшаясь до точки, Ту, что поют на дыханье одном, На языке, для поющих родном, Ту, что живет в голубом небосводе И погибает в земном переводе. В ночной тиши гуляет ветер… В ночной тиши гуляет ветер… Господь грядущий день наметил Вчерне, чтоб набело вот-вот Пересоздать, и будет светел Через минуту небосвод, И вспыхнет он полоской алой… Возможно ль жить без идеала, Без абсолюта, без того Неоспоримого начала — Для всей вселенной одного, Без веры, будто в мире этом Безумном, горестном, отпетом Должно каким-то светлым днем, Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. |
