Откуда ты? Откуда ты? Как все – из мамы, Из темноты, из старой драмы, Из счастья пополам с бедой, Из анекдота с бородой. Ну а куда? Туда куда-то, Где все свежо: цветы и дата, И снег, и елка в Новый год, И кровь, и боль, и анекдот. Не мешайте ребёнку сиять… Не мешайте ребёнку сиять, Ну прошу, не мешайте, И счастливых смеющихся глаз Этот мир не лишайте. Что он стоит – подержанный мир — Без такого сиянья? Без него – он скопление дыр И сплошное зиянье. Если долго за взглядом следить — За младенческим взглядом, То далёко не надо ходить, Всё чудесное рядом. Идти по первому снежку… Идти по первому снежку, Потом по пятому, седьмому, Идти то из дому, то к дому, Почти приноровясь к шажку Той вечности, что не спешит И вместе с тропами петляет, И след, который оставляет, Сама же снегом порошит. Идти по первому снежку, Потом по пятому, седьмому, Идти то из дому, то к дому, Почти приноровясь к шажку Ребёнка, что едва-едва Земли коснулся, встав на ножки, И удивляется дорожке, И силится сказать слова. Творенье – разве это труд? Творенье – разве это труд? Синь неба, листьев изумруд, Цветок, что на земле родился, Да разве наш Господь трудился? Вдохнул и выдохнул – и вот Земная твердь, небесный свод. Неуютное местечко… Неуютное местечко. Здесь почти не греет печка, Вымирают печники. Ветер с поля и с реки Студит нам жильё земное, А тепло здесь наживное: Вот проснулись стылым днём, Надышали и живём. Идут по свету дяди, тёти… Идут по свету дяди, тёти, И все они в конечном счёте Куда-нибудь придут. Ну а душа – она в полёте, Она ни там, ни тут, Коль есть она. А если нету, Придётся бедному поэту Вот так писать в тиши: "Людской поток течёт по свету, Течёт – и ни души." Можно вычислить время прилива… Можно вычислить время прилива, Скорость ветра и силу его, Но захочешь понять, чем всё живо, И опять не поймешь ничего. Не поймешь, где тот скрытый моторчик, Не дающий здесь всё сокрушить, Почему задохнувшийся Корчак Нам дышать помогает и жить. Как под яблоней неспелый…
Как под яблоней неспелый, Несъедобный плод лежит… Видит Бог, хочу быть смелой, А душа моя дрожит. И чего она боится Под неспелых яблок стук? Страшно ей, что жизнь продлится, Страшно, что прервётся вдруг. И ты попался на крючок… И ты попался на крючок, И неба светлого клочок Сиял, пока крючок впивался И ты бессильно извивался, Стремясь на волю, дурачок. Тебе осталось лишь гадать Зачем вся эта благодать, И для чего тебя вдруг взяли, Из тьмы беспамятства изъяли, Решив земное имя дать. Нет, мы не плачем, мы не плачем… Нет, мы не плачем, мы не плачем. И, будь мы хвостиком собачьим Любой длины и толщины С рождения оснащены, Мы им бы весело виляли, Безумно радуясь, что взяли Нас погулять на белый свет, Где можно взять волшебный след. Слова даны, чтоб вечно не хватало… Слова даны, чтоб вечно не хватало Нам слов сказать, куда душа летала И что видала там, на высоте. Слова даны, чтоб вечно о тщете Мы помнили и ради сладкой пытки Не оставляли тщетные попытки. Нетленку пишут на коленке… Нетленку пишут на коленке, Меж делом, улучив момент, В вагоне, прислонившись к стенке Под нудный аккомпанемент Колёсный, пишут на обрывке. Ей не помеха толкотня. Её творят, снимая сливки С земного будничного дня. Четверг пока необитаем… Четверг пока необитаем. К нему мы только подлетаем, И гаснет окон череда. Это кончается среда. И вот уже мы близко вроде К чему-то, чего нет в природе. Не договаривают все… Не договаривают все: И старцы мудрые, и дети, Речушка в средней полосе, Ромашка в поле и в букете. И скрытен день, и ночь темнит, И утро тихой тайне радо. Сама судьба секрет хранит. Не договаривай. Не надо. |
