— Да плюнь ты на него: видно, давно нарывался сам… Так что, будем чифирить или варить не хочешь?..
— Как это не хочу?.. Конечно, хочу! — Савелий вытащил из тумбочки пол-литровую банту, достал из потайного места кипятильник и пошел в умывалку, где стояли розетки. Неожиданно ему навстречу оттуда повалили зеки.
— Что, свет вырубили? — спросил он одного.
— Да нет, Бешен… — замялся тот. — Но ты лучше не ходи туда…
— Что? — нахмурился Савелий, однако того уже и след простыл.
Савелий пожал плечами и двинулся вперед. Не дойдя до дверей умывалки, он услышал шум и приглушенные стоны и сразу догадался, что там происходит разборка с тем молодым парнем но то, что ему довелось увидеть, даже близко не приближалось к его догадкам…
Трое приятелей Сиплого крепко держали молодого парня, лицо которого было залито кровью, а Сиплый, видно, совершенно потерял контроль над собой: остервенело бил его ногами и кулаками куда ни попадя. Парень потерял сознание и обмяк в руках державших.
— Может, хватит с него, Сиплый? — неуверенно проговорил один из державших — здоровенный бугай лет тридцатое добродушным лицом.
— Что, жалко подлюку стало? — зло бросил Сиплый. — А Малыша тебе Не жалко, которого он уряднику сдал? Не жалко, что он теперь в шестиместке парится? — Было заметно, что Сиплый сам себя заводит. — Нет! Этот козел должен стать петушком! Пусть кукарекает, а не стучит!
Он подал знак державшим парня приятелям, и те быстро повернули безвольное тело парня задом к Сиплому, который тут же сорвал с него брюки.
— А вы сомневались! — довольно рассмеялся Сиплый. — Смотрите, какая попочка! — Он похлопал по розовым ягодицам, затем нежно погладил их, плотоядно улыбаясь. Его руки стали нервно подрагивать, глаза налились страстным возбуждением. — Ух ты, мой петушочек… Сейчас в твою попочку войдет твой дружочек… — Он уже тяжело дышал: было видно, что сейчас его хоть убей, но он не откажется от задуманного. — Сейчас, сейчас загоню тебе кожаный шприц под кожу… Будет немного больно — он у меня с шарами, — но ты терпи…
Он расстегнул брюки и вытащил наружу свой член, который был уже в состоянии боевой готовности. Достаточно больших размеров, он был очень уродлив: весь покрыт буграми от шаров, с наколкой «везде пролезу». Сиплый наклонился, плюнул парню в задницу, затем раздвинул ягодицы и с силой вогнал в него свой член. Парень дернулся, закричал от боли, приходя в сознание.
— Что ты делаешь, сволочь?! Сука позорная!.. Ты же не жилец больше на этом свете!.. — Он начал извиваться всем телом, пытаясь вырваться, но держали его крепко. На пол потекла кровь.
— Чо вы смотрите? — взревел вдруг Сиплый. — Чижик, сунь ему в рот! Может, ему понравится… — Он заржал, довольный своей шуткой, продолжая качать, словно поршнем, своим членом.
Чижик, державший парня за плечи, возбужденный происходящим, быстро обнажил свой член, обхватил парня руками за уши и сунул ему в рот. Тот попытался Сжать челюсти, но тут получил такие удары по бокам и голове, что моментально обмяк и уже ничего не соображал…
— А что, ты прав, Сиплый, очень профессионально чмокает, — осклабился Чижик, входя во все больший экстаз… Неожиданно заметил стоящего у входа Савелия, который то ли оцепенел от происходящего, то ли ему было настолько безразлично, что он просто ожидал, когда закончится этот бардак и ему можно будет спокойно сварить чифир…
— А, Бешеный! — хрипло выдавил Чижик — очень хоо-рошо… — громко добавил он, дернулся пару раз и брезгливо кивнул на парня. — Может, и ты ему навалишь на зуб? А, Бешеный?
Савелий хмуро взглянул на него, потом на Сиплого, выкрикивающего в экстазе:
— Хорошо, бля, буду, хорошо!.. А-а-а… Обхватив за бедра парня так, что ободрал кожу ногтями. Сиплый с силой вогнал член до конца… Парень вновь застонал. Сиплый выдернул из него обмякшую плоть, обтер о рубашку парня его кровь, заправил в брюки и бросил тому, кто предлагал остановить избиение:
— Ну что, теперь твоя очередь, Кучерявый! А может, действительно ты, Бешеный? А?
— Я свой член не на помойке нашел! — хмуро обрезал Савелий, подошел к полке, поставил банку с водой и воткнул кипятильник.
— Мне что-то тоже расхотелось… — неуверенно протянул Кучерявый, и они выпустили парня из рук. Он кулем свалился на плиточный пол и не шевелился.
— Слушай, Сиплый, ты случайно своей балдой не проткнул печень? — разгоготался неожиданно Чижик.
— Вишь, не шевелится…
— Ага, я. — ухмыльнулся Сиплый. — А может, и ты через горло легкие задел… Ладно, пошли отсюда: мужикам чифир варить надо.
Когда Савелий засыпал чай в кипящую банку, парень очнулся, огляделся вокруг, заметил Савелия, и в его глазах была такая ненависть, что Савелий подумал. «Это добром не кончится…» Парень медленно встал с пола, натянул брюки и, пошатываясь, словно пьяный, вышел из умывалки…
Когда Савелий принес чифир, Кошка разглядывал какой-то журнал.
— Тебя только за смертью посылать! — полусердито сказал он.
— Там этого молодого опустили… — неожиданно для себя ответил Савелий.
— Ну и что? Брось ты, сами разберутся… Все тебя спросить хочу: за что тебя окрестили?
— Быть беде… — не выйдя еще из своих мыслей, сказал Савелий взглянул на Кошку. — Слушай, дружан, за что тебя окрестили? Все забываю спросить. Кошка заливисто заржал на всю секцию.
— Ну, Ты даешь, Савка! — Он стер улыбку, внимательно посмотрел на Савелия, понял, что тот действительно не слышал его вопроса, махнул рукой. — Ладно… Помнишь, я тебе говорил за второго помощника? Неплохой человек… — Кошка криво усмехнулся, — этот «неплохой» человек заколебал меня сноси простотой!.. Повадился ко мне, котяра, сначала ужиком: «Не можешь ли ты, Кешенька, дать мне косточек для моего песика?» Жалко, что ли? Раз дал, другой… «У меня праздник завтра, а в магазин не поспеваю, не дашь ли чего-нибудь вкусненького…» Вот падаль! И пошло, и поехало, начал приходить как к себе на кухню: то одно возьмет, то другое… А тут тралим, тралим, и все впустую. Скоро возвращаться, а плана нет… Да еще шторм… — Он тяжело вздохнул.
— Сам не знаю, как умудрился поскользнуться… Перелом… Слава, богу, закрытый, — он снова улыбнулся. — Поскользнулся, упал, закрытый перелом. Очнулся — гипс… Меня — в кровать, а температура под сорок, врач в панику…
— Это Данилыч-то в панику?
— Списался Данилыч — инфаркт… А новый только из института, зеленый совсем: гангрена, кричит, начинается, резать надо… Я, естественно, ни в какую! Меня в ближайший порт, на самолет и в Москву… Оказалось воспаление легких… Совпало так… Отлежался три месяца, вставать начал на костылях и в порт, ребят встречать… Смотрю, что-то не так: косятся, цедят сквозь зубы… Короче, эта мразь, когда я его от кухни отшил, пригрозив, что доложу капитану, решил воспользоваться моим несчастьем… Рапорт, ревизия, небольшая недостача, собрание, и главным обличителем был, как ты думаешь, кто?
— Неужели Касымов?
— Ага, он самый, «неплохой» человека Тут-то я не сдержался: весь костыль об него обломал… Двести шестая, часть вторая, три года… Жаль, что костыль легким оказался… А жена? Жена бросила меня… Сразу после суда… Ладно, банкуй!.. Хочешь, еще кого позови.
— Кривой, — крикнул Савелий, — иди хапни с нами индюхи!..
Когда они уже заканчивали чифирять, в спальную вошел завхоз, поманил пальцем Лариску и что-то сказал ему. Тот радостно улыбнулся, подскочил к ярусу, где лежал молодой парень, опущенный в умывалке, подхватил его постель и перенес в «девичий» угол на свободную кровать.
И вновь Савелий подумал, что это происшествие так просто не кончится… И на этот раз его интуиция не подвела: наутро Сиплого нашли мертвым в своей постели, а Чижик еще дышал, и его быстро отправили в больничку, где он спокойно и тихо умер через несколько часов… Их обоих проткнул насквозь заточенным электродом обиженный паренек и под самое утро пошел на вахту сдаваться… Его с зоны убрали, провели следствие, на которое вызывали и Савелия: кто-то доложил, что он был во время насилия в умывалке, однако паренек заявил, что его там не было, а Савелий молчал и ничего не подписывал и не говорил… И от него постепенно отстали: нужно было делать план, и за него вступился мастер, а потом и начальник цеха…
