До Эдра было около девяносто лиг, так что мы планировали объехать Парант и заночевать в городке под названием Шамполь. К Эдру мы доберемся как раз к обеду следующего дня, я успею решить основные вопросы в управе, как новый землевладелец в районе, после чего до имения будет рукой подать. После перехода в сто лиг верхом, дистанция меньше, чем в десять, не воспринималась сколь‑либо серьезно.

Добрались до предпоследней точки нашего маршрута мы без каких‑либо происшествий. Как и планировали, заночевали в Шамполе, а уже к полудню въехали за частокол, ограждающий Эдру.

Городок был похож на Сердон, как две капли воды, у меня чуть в груди не защемило. Такие же земляные улицы, небольшие деревянные домики и лавки, которые добавляли всего один этаж ближе к центру и рыночной площади – после трех и четырехэтажного каменного строительства Пите, это была почти деревня – такая же деревянная управа, здание которой я, как уже опытный клерк этого мира, узнал в два счета. Как? Да не знаю, просто увидел и понял – управа. Не гильдия, не торговцы, не какое другое строение, а именно городская и районная управа.

Внутри меня встретил полумрак, запах свечного воска и хмурые клерки – война добавляла работы и, как я подозреваю, всем королевским управляющим пришли специальные распоряжения по сбору фуража и призыва мужчин в ополчение.

– Чего надо? – грубо спросил меня мужчина с усталым взглядом и серым от недосыпа лицом, который прямо сейчас корпел над какой‑то таблицей, по всей видимости, пытаясь свести воедино концы прихода текущего и грядущего, с заказом королевской канцелярии.

Я простил работнику такую грубость: я все еще не демонстрировал никаких регалий и был похож на просто путника, хоть и в добротной одежде. Оружие и хороший конь остались на улице, так что сейчас перед клерком стоял молодой крепкий мужчина неопределенного рода занятий. Скорее всего, очередной проситель или кандидат в ряды королевских егерей – желающих всегда хватало.

Я спокойно выудил баронский жетон из под одежды, вытащил из сумки на плече тубус с грамотами, и, под удивленные взгляды коллег мужчины по кабинету – в этой коморке их ютилось аж четверо, стол к столу – протянул документы клерку.

Мужчина побледнел, хотя куда уж было больше, выглядел он и так замученным, но документы принял из моих рук быстро, моментально вникнув в суть дела.

– Ваше Благородие, простите покорно, – клерк порывался вскочить со своего места и начать бить поклоны новому барону на этих землях, но я остановил этот порыв работника канцелярии легким кивком.

Удивительно, но в это простое движение мне удалось заложить массу смыслов: «да, я барон», «да, ты, мне нагрубил», «нет, все нормально», «сиди‑сиди» и «давай решать быстрее вопросы». Каким‑то чудесным образом клерк понял все, что я пытался до него донести, и сразу же принялся за оформление моих документов.

Это только в сказках славный рыцарь прибывает в пустующий замок и, поднимая над ним свой стяг, говорит, что ему это король жаловал. По факту же, как минимум в восточных королевствах Таллерии существовал развитый бюрократический аппарат, который остался им в наследство от бывшей Клерийской Империи. Как спрут, бюрократия раскинула свои щупальца по всей территории королевства, ведя четкий учет чего, где и сколько было добыто, выращено, выскоблено, перемолото или выловлено. Потом вся эта информация стекалась в такие вот райцентры, а после – в крупные города или столицы баронств, графств и герцогств, где уже повторно перевариваясь клерками рангом повыше, направлялась в королевскую канцелярию.

Учет, бумаги, печати, векселя, расписки – все было важно и необходимо. Даже баронский жетон имел вполне утилитарную функцию – эта была гербовая печать. Конечно, я мог бы заказать в канцелярии перстень, который можно было использовать как «малую» печать для переписки и документов, но стоило это удовольствие столько, что проще было промыть от чернил медаль на моей шее.

Причем каждый аристократ в роду получал свои «печати», а их размер зависел от титула. Самый маленький жетон, размером чуть больше памятной военной медали моего мира, был у баронов. У графов на шее красовались уже полноценные «медали» приличного радиуса, а вот герцоги щеголяли с хреновиной, в которой только золота было на «королей» десять, не говоря уже о сложной гравировке с обеих сторон.

По этой причине, кстати, только бароны обычно носили на подвеске сразу несколько жетонов, чтобы показать древность своего рода: кроме собственного баронского жетона на цепь часто вешались еще и жетоны предков. Графы и герцоги такой дурью не страдали – шея отвалится от такого количества золота, так что демонстрацией регалий предков они не увлекались. Кроме того, высшие аристократы еще и избегали цепей как таковых, предпочитая щеголять перевязями из дорогих южных тканей в цвет своего герба, как на орденах.

Я же был простым бароном, так что цепь была в наличии.

Клерк попросил мой жетон, снял контрольный слепок лицевой стороны, сравнил его с оттиском на документах, заполнил какой‑то бланк, который, судя по качеству пергамента, потом уедет в королевскую канцелярию, и, выписав мне пару грамот, вернул потяжелевший тубус с наставлением:

– Ваше Благородие, основные документы подготовлены. Через три месяца придет подтверждение бумаг из канцелярии, но это формальность, забрать свой экземпляр вы сможете в любое время. Площадь выделенного вам имения составляет...

А дальше пошла долгая лекция о том, что мне пожаловал король, в каких количествах, где границы, каковы налоги, какой промысел я имею право вести, сколько душ крепостных и сколько вольных проживает на моих территориях и далее и далее... Удалось избавиться от этого потока информации, только когда выяснилось, что все продублировано в документах, которые клерк присовокупил к моим оригиналам грамот, а старосты подконтрольных мне деревень в ближайшую неделю будут оповещены о том, что их поселения вышли из‑под прямого управления короны и переданы молодому барону.

Отнестись к этому местные могли двояко: обычно на королевских землях жили вольные с небольшой частью крепостных от общего числа крестьян в масштабах Клерии, но вот новоявленный аристократ – не чета старым родам, которые стремились удержать людей на своей земле. Молодой и горячий, по мнению местного населения, я мог сдуру начать драть с людей по три шкуры налогов и податей, чтобы обеспечить свою шикарную жизнь. На этом, кстати, горело большинство мелкого дворянства.

Так что настороженное отношение со стороны местных, пока я не озвучу размеры оброков и податей, мне обеспечено.

Этим же вопросом, кстати, у меня успели поинтересоваться и в управе, мол, им подавать отчеты в Пите, так что пока земли окончательно не перешли под мой контроль, у нас сохранялся перекрестный учет как минимум на осенний период.

К такому я был не готов, так что ничего конкретного не сказал, только промямлил, что, скорее всего, все останется, как и было. Налоги повышать я не планировал, да и свои деньги у меня пока были. Думалось вообще пристроить деньги в рост у местных ростовщиков или открыть свое дело подобного характера – текущий статус позволял мне такое на своих землях – но до этого было далеко. Да и кому давать в займы? Охотникам и крестьянам? Поместье стояло в глухомани на берегу сразу двух рек, так что наиболее вероятными заемщиками в моем случае были бобры и щуки.

Раскланявшись с клерками, я наконец‑то вырвался на свежий воздух из этого мертвого царства бумаг, навощенных дощечек и сургуча – вырвался из царства бюрократии, которое было одинаково ужасно во всех мирах. Быстро запрыгнув на коня – никогда бы не подумал, что мне захочется в седло – опасаясь, что клерк вспомнит что‑нибудь еще важное, и я застряну тут с товарищами до самого заката, ударил пятками по бокам животины и направил ее прочь от управы. Все основное было сделано.

Илий уговорил заглянуть на рынок – немного прикупить продуктов на первое время, ведь в каком состоянии хозяйство поместья было непонятно, а скакать туда‑обратно восемь лиг желающих не нашлось.