Первым делом я бросился наверх, к каюте Сании. Там уже завязалась короткая и ожесточенная драка, но стража арха‑ты проигрывала – их просто нашпиговывали болтами из коротких арбалетов. Выругавшись сквозь зубы, я навалился на строй стрелков, разбивая черепа и разрывая на части тела посохом, светящимся сейчас фиолетовым светом от наполняющегося его ментального конструкта, который оттенялся красным огнем руны бога Войны.

До кого я не мог дотянуться посохом в реальном мире – убивал через бездну, разрывая в клочки сознание. Другим – отводил глаза, уворачиваясь от резко полетевших в мою сторону арбалетных болтов.

Каким‑то чудом я перебил двенадцать человек – почти всех, кто участвовал в нападении. Еще пятеро были внизу, поджигали сейчас корабль со всех концов.

– Сания!

Я ворвался в каюту и едва успел заблокировать удар короткой ламхитанской сабли: девушка живой даваться не собиралась, как и погибать без боя, а происходящее за дверью разбудит даже мертвого.

– Нападение! Они подожгли корабль!

– Кто?!

– Бреннские гребцы! Это убийцы! Быстрее!

Я схватил девушку за руку и выскочил на палубу.

Твою мать. Из‑под досок палубы кое‑где уже поднимался огонь. Работали эти твари наверняка. Надо быстрее спуститься за де Гранжами, найти шлюпку, которую использовали для спуска на берег там, где фарватер не позволял пройти и…

Я понял, что на корабле осталось четыре человека – я, Сания, виконт и граф. Поджигатели уже были далеко – налегали на весла и по обрывкам их мыслей я понял, что с горящего судна нам уже не выбраться.

Твою мать!

План созрел как раз в тот момент, когда над досками палубы появилась голова Бренарда.

– Граф! Надо достать пару тюков с тканью!

– Ты совсем идиот?! Мы горим! Какие ткани?!

– Они забрали шлюпку! Нет выхода! Быстрее, ткани! Удержимся на плаву!

Как же мне повезло, что когда‑то я грузил корабли в порту Пите! Мы все бросились к погрузочному люку на узком носу корабля, и я с помощью Орвиста отбросил крышку.

Правила поведения при пожаре гласят, что ни в коем случае нельзя разбивать окна. Приток свежего воздуха насытит пламя кислородом, что приведет к резкому росту интенсивности горения, то есть, к взрыву.

Это произошло и с нами, и последнее, что я помнил – ударная волна бьет меня в грудь и выбрасывает в море, за борт.

Я шел ко дну. Боль в обожженном лице еще не нахлынула, да и не успеет – соленая вода в легких сделает свое дело быстрее.

Вила де Шонц‑Вилен положила на стол перед Каем Фотеном три документа, которые нужно было подписать. Монарх деловито взялся за перо, обмакнул его в изящную чернильницу и поставил три росчерка, поверх которых приложил свою королевскую печать.

«Посол в Ламхитан, граф Бренард де Гранж, погиб в море…»

«Посол в Ламхитан, виконт Орвист де Гранж, погиб в море…»

«Посол в Ламхитан, барон Антон Тинт, погиб в море…»

Все три документа нужны были для канцелярии. Подшить к родовым книгам, пустить в ход приказы о землях. У де Гранжей остались женщины – пока жива Эдит де Гранж, фамилия будет существовать. Такова была воля короля, его, Кая Фотена, воля. Нужно будет устроить судьбу Айрин – он, как монарх, был обязан это сделать.

Земли барона Тинта и так уже были в управлении короной, остались формальности. Антон оставил после себя солидное наследие: его пилорамы работали, как часы, стабильно поставляя отличный корабельный лес на королевские верфи.

Часть прибыли, что была отложена для Антона, пойдет как раз в приданое Айрин. Солидная сумма, без учета накоплений покойного Бренарда. Остаток Кай распорядился заложить на обслуживание храмов и приюта, что основал барон за свой счет – обирать мертвеца было не в его правилах, тем более мертвеца, который верно послужил престолу. И послужил достойнее многих наследных аристократов.

Графиня подхватила готовые документы, чуть подула на чернила, чтобы не размазать печати.

– Что будем делать дальше?

– Я пока не решил, моя милая Вила, я пока не решил. От шаринцев приходят тревожные вести, говорят, Кватт готовится к войне.

– Думаешь, до нас докатится?

Король покрутил свою печать, которую так и не вытер, в руках, вымазывая черным пальцы.

– У меня плохое предчувствие, как тогда. Только теперь у нас не будет Антона – выдающегося счетовода, мага разума и любимца богов.

– Но и мы – другие.

– Да, мы – другие. Но не наша знать, Вила. Если в ближайшие годы начнется война, то род Фотенов пресечется так же, как пресекся род де Гранжей и Тинтов.

Графиня ничего не ответила. Король пребывал в мрачных думах уже третий день – как пришел голубь с территории Паринии. На судне, которое перевозило послов и ламхитанскую принцессу, вспыхнул пожар. Чудом спаслись только пятеро дежурных моряков, которые работали на верхней палубе, а сам пожар подтвердили капитаны двух кораблей, что шли следом. Какая идиотская случайность! Пожар! Они же сделали это! Убедили Верховного Арха отдать за Кая свою единственную дочь! И уже плыли домой!

Но на этот раз боги, которые вечно улыбались Антону, не уберегли дерзкого счетовода. Никто не выжил и сейчас она понесет эти похоронки в канцелярию – на стол своего мужа, чтобы поставить окончательную точку в истории барона Тинта и графов де Гранжей.

Вила дернула головой, отгоняя мрачные мысли. Грядут темные для Клерии времена. Три дня – более чем достаточный срок для скорби о мертвых.

Теперь же нужно думать о тех, кто остался в живых.

Конец  

– Они точно выбрались?

– Да выбрались! Выбрались! Здоровяк девчонку вытащил, я немного жрецу помогла, чуть не утоп. Не дергайся ты так!

Лу сейчас стояла у самой границы пантеона – стены, которая отделяла обиталище богов от бездны межмирья, нервно сжимая рукоять меча.

– Оранса, ты же понимаешь…

– Да все я понимаю, девочка, все понимаю. Мне же любой корабль – алтарь, пусть и горящий.

Они обсуждали это не в первый раз и Орансу эта тема уже начала утомлять.

В своей истинной форме богиня‑покровительница моряков и попутного ветра выглядела величественно. Ее паства была хоть и не очень многочисленна, но крайне предана, что постоянно накачивало божество силами. Так что сейчас волосы Орансы развивались, будто на ветру, а сама богиня было ростом более трех метров – похожая больше на величественное изваяние, чем на бога в человеческом обличье. Если бы Таллерия была островным миром, то, вполне возможно, именно Оранса стала бы Восьмой. Рядом с ней маленькая Лу, которая внешне почти не менялась в своей истинной форме, выглядела, что тот ребенок. Впрочем, по соотношению божественных сил и возраста она на самом деле была на фоне Орансы лишь подростком.

Местами радужный, полог немного колыхался, отзываясь на возмущения в бездне.

– Как тут у нас вообще дела? Геора что‑нибудь говорила?

– Да какое говорила! Это же Матерь! – Лу была раздражена, впрочем, как и большинство остальных младших богов. Пантеон призвал всех – даже сильных духов, не говоря о богах, и уже неведомо, сколько времени они все сидели, будто в осаде, отлучаясь по делам паствы только в исключительных случаях.

Для Старших такое положение дел было не страшно – им молились всегда, отзывались те, или нет – но вот некоторые младшие божества страдали. Особенно плохо было духам, которые активно работали на маленьких территориях и были известны локально. К таким богам и духам можно было причислить и саму Лу.