Изничтожили злыдни казачество. Извели обычаи начисто. А прежде на Пасху в каждой станице загон ставили для борьбы с быками. Быков злых и могутных загодя к бою готовили, бодаться учили смертельно. Не с оружием на борьбу с поросом охотники выходили. С гольными руками!

Схватит казак быка за рога, крутанёт. И хрустят утробно позвонки, трещат хрящи, ломаются кости. Сильные и ловкие казаки вмиг быку шею ломали. И падал порос грозный с рёвом, пучил налитые кровью глаза.

Бывало, и не одолевал казак быка. Тогда зверь сбивал охотника, пронзал рогами, топтал копытами. И погибал казак. Но ежели охотник побеждал быка, то получал награду великую: полную шапку золота и серебра. Толпа бросала деньги в шапку, подбадривала добровольцев, подначивала.

А однажды заползло на игрища злодейство. Некий Горбун ненавидел кузнеца станичного, Кузьму. Знал Горбун, что выйдет кузнец на борьбу с быком. Кузьма был самым сильным в казачьей станице, а Горбун обычно скоморошничал на праздниках, кривлялся ряженым. Деньги в шапку собирают ряженые, кличут охотников на бой с поросом остророгим.

Горбун ранним утром приласкал горбушкой хлеба быка в загоне. И натёр Горбун воском бычьи рога, дабы они стали скользкими. А народ ничего не заметил. Собралась толпа шумная. Кузнец ближе всех стоит у изгороди.

И начал Горбун выкрикивать, глашатайничать:

– Выходите со двора, начинается игра! А за то, што мы игривы, сыпьте в шапку нашу гривны! Казаки – не бедняки, не бросают медяки. Кто уронит золотой, тот поистине святой. У кого в руках силенка? Кто повалит телёнка? У кого сопли в носу, тот не свалит козу. А кто смелый, тому плод спелый. Шапка наша не пуста. Набросали рублей с полета. Ну, кто гольными руками ухватит быка за рога? Кому жизнь не дорога?

Шаталась в толпе любопытных у загона с быком и станичная знахарка Евдокия, колдунья-ворожея. Подошла она к рослому кузнецу:

– Дай алтын, Кузьма. Окажу я тебе помощь в битве с поросом бешеным.

Рассмеялся кузнец:

– Шею быку я сломаю и без твоей помочи, ведьма. Но деньгами тебя одарю, бабка. Скуп я по нутру, однако и целкового для тебя, убогой, не жалко!

Одарил кузнец колдунью рублём. Она ему туесок подала.

– Что у тебя в туеске? – спросил Кузьма.

– Зола берёзовая, – поклонилась бабка Евдокия

– Знахарка из ума выжила, – подумал кузнец.

Высыпал он золу в загон к быку, а туесок отдал ряженому Горбуну. Мол, у тебя шапка полна денег, а люди бросают и бросают серебро и червонцы. Собирай деньги и в туесок, а я пойду в загон, к поросу-зверю.

А бык трубно ревёт. Земля из-под копыт в облака летит. Мотает зверь головой бодливо. Кузьма пролез под жердь загона, пошёл в развалку на пороса. Сразу тихо стало. Даже собаки перестали брехать.

Схватил кузнец быка за бодалы. Но порос вырвал рога из рук добровольца-охотника. И ударил зверь лбом под бедро кузнеца. Кузьма оторвался от земли, перевернулся в воздухе и упал на живот. А руки кузнеца ткнулись в золу у изгороди. Спасла зола Кузьму, хотя не понял он этого сразу.

Бык отступил чуть, чтобы разбежаться и ударить встающего кузнеца. Рог в живот человеческий нацелился, но Кузьма упредил выпад. Прыгнул он к поросу, снова схватил его за рога. А ладони кузнеца в берёзовой золе не скользят. Крутнул кузнец голову страшилы обманно влево. Хитрость применил. И, яко молния, вправо круток! Хрустнули и сломались шейные позвонки быка. Рухнул зверь на колени, завалился.

А ряженый Горбун, к удивлению толпы, бросил шапку с червонцами, вскочил на коня и ускакал в степь. И никто его после этого не встречал, не видел. Нашли как-то череп и кости в солончаках, вроде бы скелет Горбуна. Но ведь не один Горбун был на земле горбат.

Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам! – сказано в Священном Писании. А сказал слова сии мудрые Иоанн Богослов.

Но не все человеки Писание чтут. Жили в Московии два лизоблюда – Никулин и Гай. Стряпали они доносы тайные на бояр, стрельцов и даже на мужиков чёрных. И казнил всех по доносам государь Иван Грозный.

Однако пришло время, когда истощились клеветники на выдумки наветные. Придумали было, будто на царя покушение готовится в роще Мытищинской. А государь повелел срубить рощу.

В тот год шах персидский послал слона с коврами в подарок царю московскому. Никулка и Гай проведали, что слон застудил ноги, еле-еле идёт. И не мог слон от застуды кланяться и вставать на колени. А шах в письме царю сообщал, что слон на колени встанет, подарки подаст хоботом.

Никулка и Гай порешили навет на слона выдумать. Написали они Ивану Грозному письмецо. Мол, шах персидский для насмешки слона послал. Мол, не встанет слон на колени перед государем. Де, крамола умышлена и глумление.

Царь-государь приказал страже:

– Ежли слон встанет передо мной на колени, казните зло доносчиков Никулу и Гая. На колья их посадите! А ежли правы ябедники, ежли слон не преклонит передо мной колени, то стреляйте в чудище из пищалей, рубите его секирами!

Вскоре слона привели на двор государев. Погонщик-перс бормотал что-то, руки к небу воздевал, но никто не понимал и не слушал погонщика. Не встал слон на колени перед царем. И выстрелили в слона из пищалей, изрубили его секирами. А Никулка и Гай награду получили по тридцать денег.

Но на другой день открылся обман Никулки и Гая. Дьяк-толмач перевёл мольбу погонщика-перса. Узнал государь, что у слона ноги заболели от холодов московских. Разгневался царь и повелел содрать кожу на дыбе с клеветников.

Никулка и Гай прознали о гневе царском от писаря-дружка. И подались клеветники в бега. Добрались они до Астрахани, а там за хорошую плату перебросили их купцы на казачий Яик. Казаки на Яике жили сами по себе. Принимали они всех утеклецов из Московии и с Дона. Царь Иван Грозный и не помышлял преклонить Яик.

Но недолго прожили на воле клеветники. Другие беглецы из Московии опознали Никулку и Гая. И собрался на дуване круг казачий для суда над пакостниками. Нашлись и заступники у Никулки и Гая. Мол, за что их казнить? Погубили они какого-то зверя заморского, то бишь слона. А кто из казаков видел слона? Никто не видел слона! Может быть, энто чудище зело противно!

И постановил казачий круг: пущай Никулка, сын Никулин, и стряпчий по кличке Гай излепят из глины зверя-слона. Дабы в точности был и по росту, и по виду.

До самого солнцеворота лепили из синей глины слона Никулка и Гай. Народ часто подходил. Дивились люди:

– Не страхолюдный зверь, видно, что добрый. Зазря вы, негодяи, слона загубили.

В день святого Петра-поворота, на макушку лета, собрался народ излепленного слона осматривать. И вдруг зашумел ветер, тучи чёрные налетели. Засверкали молнии страшные. Загремели громы ужасные. Ливень хлынул потопный. Никулка и Гай залезли под брюхо глиняного слона.

Люди побежали к хатам и овинам, к стогам соломы и копнам. Укрылись от дождя казаки, бабы и ребятишки. Но видели многие, как вонзилась в слона ветвистая красная молния. И проткнули кривые стрелы молнии Никулку и Гая. И даже бурьян кругом молния выжгла. Почернели от небесного огня Никулка и Гай, обуглились. А глиняный слон развалился от грома и сотрясений. И завалило бугром из глины два обугленных трупа.

Бугор тот до сих пор видать на Коловратном урочище. Но не ходят люди туда – место поганое. А вокруг бугра стали падший скот закапывать, скотское кладбище возникло. Этот сказ без прикрас, разуменье для вас. Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, ни зверю, ни птицам.

Корабль купеческий шел по морю в Персию. Вдруг налетела буря, паруса порвала, мачту сломила. А волны через борта захлёстывают. Вот-вот погибнет судно.

– Жертвы требует морской царь! – прорычал капитан.

Но купцы богатые, с охраной, с телохранителями. К ним не подступишься. И решили тогда сбросить в море молодую вдову с ребенком.