Джаред склоняет голову набок, втягивает воздух и прячется за тяжелой портьерой. Ого, сколько всего интересного можно понаблюдать, стоит лишь оставить Дея и Бранна… нет, не на произвол судьбы. Дея — на растерзание очнувшейся и очень-очень сердитой Алиенне, а Бранна — в обществе Шайи и бумаг, отданных ему советником под честное слово мага.

Совершенно невероятное сочетание, как и благой с неблагим, но они умудряются понимать друг друга. Это, пожалуй, еще одно чудо. Как и последние, достаточно откровенные слова Джареда, хоть и затаенно настороженные: «Ну как там ваши подсчеты?»

Бранн, у которого все дуги Проклятия только-только сошлись, все концы нашли свои привязки, обычно спокоен, вот только феи, кажется, сейчас выпорхнут из глаз: «Многоуважаемый советник Благого двора, я не вижу ничего, что могло бы сдержать теперь падение Проклятия!»

«Но оно все же есть», — хмурится Джаред.

«Пока да».

«Тогда что же?» — в очередной раз начинает тихо кипеть Джаред. Бранн темнит, на его взгляд.

«Может, не хватает лишь того, чтобы забилось сердце этого мира?»

«И что же может заставить забиться наше сердце?»

«Думаю, уважаемый советник, вы это знаете лучше меня», — улыбается Бранн.

Джаред уходит с чем-то очень похожим на улыбку.

И теперь, из-за своего укрытия, наблюдает за вошедшей. Ой, я ее знаю, это-это-это… Это же Фианна, лесная принцесса!

Она опускается на колени и о чем-то жарко просит небо и землю, луну и солнце. И не будь я Луг, если это не пожелание выздоровления!

А советник спокойно ждет и ничуть не удивлен!

Наконец Фианна уходит, а я опять слышу чьи-то шаги. Мидир все еще принимает подданных каждый вечер? Что за делегация? Вот теперь, я уверен, Джаред удивлен!

В руке вошедшей яблоко, и мне не нравится его бок, налитый нехорошей желтизной. Восковая рука одним движением сбрасывает капюшон тяжелого королевского плаща, черного, с серебряной вышивкой по краю. Это волчья принцесса: безо всяких украшений, в очень легкой и очень короткой, тоже черной тунике — видно, накинула первое, что подвернулось под руку. Это Гвенн, которая всегда тщательно выверяет свой гардероб!

Она садится на пол: не играет на публику, не очаровывает и не соблазняет, но оттого еще более прекрасна.

— Хорошо тебе. Я тоже хочу лежать, ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Не слышишь? Ты и раньше меня никогда не слышал. Не замечал.

Черные змейки, обвившие Майлгуира, молчат. Как и Гвенн, опустившая голову.

Интересно, сколько ши плакалось бывшему королю, понимающему все в своем обреченном молчании? Нет, вряд ли много, стражники уходят лишь когда появляется Джаред — на пару часов уединения его с другом. Разве Алан что-то может выговорить Майлгуиру. Да только не станет.

— А я лишь… — дыхание Гвенн прерывается, голос теряет звучность, — хотела, чтобы меня любили.

Гвенн оборачивается и видит… нет, не советника — его увидеть невозможно, если он того не хочет — накрытый столик.

— Спасибо тому, кто оставил это, — вздыхает она. — Пусть на его жизнь прольет свой свет любовь!

Джаред не улыбается, но глаза теплеют. Однако Гвенн говорит искренне, а слова вновь начинают многое значить в мире ши.

Она одним махом осушает бокал и кашляет, стирая тыльной стороной ладони капли, больше похожие на кровь. И не притрагивается к еде. Говорит нежно, отпустив обиду:

— Прости меня за всё, папа.

Она выскальзывает из покоев отца, Джаред следует за ней, я — за Джаредом. Но Гвенн идет не к себе.

Волчья принцесса замедляет шаг, прячась за рыцарским доспехом, пропускает стражу, идущую с очередным обходом… Джаред дожидается, пока Гвенн пропадет из вида, и отправляет волков на охрану покоев бывшего короля. Сам торопится следом за ней.

Он почти догоняет Гвенн, но держится на расстоянии. Она же больше похожа на призрак в хрупкой прозрачности ночи.

Пройдя по бесчисленным темным коридорам, освещенным лишь факелами на стенах, Гвенн поднимается на самый верх башни, где не так давно лежала Алиенна. И еще выше, на небольшую, почти плоскую восьмигранную крышу.

Усаживается прямо в снег, сереющий под черным небом, а ведь легко одета!

Долго рассматривает яблоко, отливающее мертвенно-желтым, и говорит ему:

— Ты похож на луну. Может, ты мое волчье солнышко? Что ж, так тому и…

Ну нет, не люблю я Гвенн, но и травить сестру Дея не позволю.

Я взлетаю по плащу, взмахиваю хвостом, и яблоко летит вниз вместе с удивленным вздохом волчьей принцессы. Советник уже здесь, но я рад, что опередил его.

— Знал, не любите фрукты, — высунувшись между зубцов, провожает Джаред взглядом падающий плод. — Не думал, что решите изничтожить те редкие, что есть. Впрочем, ваше яблоко того стоило.

Облокачивается о кладку, закрывая дорогу вниз и подставляя лицо ветру и снежинкам. Не глядя на Гвенн, спрашивает у темного горизонта, усаженного треугольниками елей, совсем крошечных отсюда:

— Что вы здесь делаете, принцесса?

На крыше мало что видно, лишь волосы Джареда ясно золотятся под слабым светом звезд… Мир Лугнасада тих, а снег все не тает — даже под ногами волчицы.

— Вон там любила сидеть Этайн, — наконец указывает рукой Гвенн. — А отсюда… отсюда спрыгнула мама, — шепчет она, опять не глядя на Джареда и думая о своем.

— Нет, Гвенн.

Голос Джареда глубок, убедителен и совершенно лишен привычной сухости. Советник опускается рядом с Гвенн, берет ее ладони в свои.

— Она поскользнулась.

Гвенн смотрит недоверчиво — теперь она готова верить лишь самым страшным сказкам и самым плохим концам.

— Да, они поссорились, Майлгуир напугал ее, но твоя мама упала случайно. Она никогда бы не оставила ни дочь, ни сына. Она очень любила вас обоих… Жаль, что любовь эту помнит лишь Дей.

— Дей… с Лили? — опускает густые ресницы Гвенн, скрывая глаза, но не боль и тоску.

— Да, принцесса… Пойдемте отсюда. В Лугнасад призраки прошлого восстают из мира теней.

Джаред тянет за руку, но Гвенн отшатывается, вжимаясь в плиты.

— Нет! Вы не понимаете! Я виновата!

Советник, склоняясь еще ниже, подхватывает ее под спину и под колени, поднимает с мерзлой крыши, прижимает к себе.

— Оставьте же меня! Я вам приказываю! Да что же это! Ай!..

Гвенн сопротивляется, ей хочется обратно — в холод, пустоту и бесчувствие, но тщетно. Пусть Джаред выглядит более изящным, чем прочие волки, от него не вырвешься.

— Ты виновата, и я виноват, — шепчет ей Джаред. — Каждый виноват по-своему. Даже Дей.

И он очень легко спускается со своей ношей по крутым ступенькам.

Когда они поворачивают туда, где живет Советник, Гвенн всхлипывает, прикрывая лицо ладонями.

— Джаред, я жена Финтана! Я… — сжимая веки, договаривает глухо: — Я в его власти.

— Ты запуталась, Гвенн. Ни у кого нет власти над волчицей, — сводит брови Джаред. — Она может отдать ее сама — кому захочет и когда захочет. Мне кажется, Финтану ты ее не отдавала. А… Не спорь! — добавляет он тихо. — Я знаю. Помни: все, что взято насильно, живет недолго.

Гвенн мотает головой, вспоминая о законах и традициях Слова волков:

— Он убьет тебя. Убьет!

— Уже пытался. Рука сильна, удар поставлен хорошо, но опыта маловато. Сможет лет через триста, — объективно оценивает шансы Советник.

— Все будут на его стороне. Не он, так свои же! Что ты делаешь!

— Таскаю чужих принцесс, — в любимой манере поясняет Джаред очевидное, утаивая о сокровенном. — Опять. Хорошо, что не Дея и не Мидира. Они тяжелые.

— Надеюсь, нас никто не заметил, — вздыхает волчица.

Ох, неужели Гвенн есть дело до Советника?

— Надеюсь, заметили, — очень серьезно отвечает Джаред и кивает ошеломленной Гвенн, вскинувшей на него враз посветлевшие глаза.

Плащ королевской семьи слишком приметен, Советник с женщиной — тем паче. Волки любят потрепаться, и я видел, что стража, пусть шепотом, но уже болтает о невероятном.

— Советник, — отделяется от стены невидимый доселе Алан, кивает строго, без тени улыбки, несмотря на явную фривольность ситуации. — Мы прикроем вас.