Ну, или может хватить моего.

Неудивительно, что во сне Дей бегает опять за отвратного вида загородкой. Мир, весь мир, целый мир прячется за высоченным забором, мелькая яркими деталями сквозь щели. Тут стыло и темно. Как же ему помочь?

Ответ или намек на ответ каркает с одной жерди. Мой волк задирает голову и видит, пусть неблагими очертаниями, но видит смешную взъерошенную ворону. Персонаж его сна ведет себя ровно как Бранн — роняет что-то яркое из клюва перед Деем, а сам неловко, как сдернутый за хвост, шарахается по ту сторону забора. Но каркать ему это нисколько не мешает.

Мой волк фыркает — в один момент кажется, будто звучит слово «невежливо».

Я прохожу по золотым родинкам в надежде разбудить их добрую магию — и сон Дея преображается опять. Половину жердей выбивает, свет то ли нашей госпожи, то ли золотых облаков падает в прорехи, истончая, растворяя оставшиеся загородки. Ворона исчезает, а вокруг опять заливной луг, на котором поджидает моего волка наша Лили.

Чернота уходит, и Дей опять видит, опять отдыхает, опять спит.

Надо поспать и мне, солнце почти поднялось над горизонтом, теперь ужасы ночи затаятся в своих норах.

Утро подступает быстро, я выспался, все-таки мой волк стал мне родным, хотя и не таким родным, как моя госпожа. За окном вытягиваются сосульки — солнце припекает все жарче, сугробы уменьшаются, как после настоящей зимы, постепенно. Хотя все равно быстрее, чем задумано природой, просыпается сердце мира.

Легкий золотой луч нащупывает лицо моего волка, хотя не имеет возможности его побеспокоить, разве что нагреть нос или оставить мягкий поцелуй на щеке. Мой волк видит свет только во сне.

Вьюнок снова опутал его фигуру, набравшийся нахальства Грей устроился в ногах, придавил одну, но Дея это вовсе не беспокоит.

Мой волк спит и видит золотые сны.

А вот мне пора бы проснуться и приняться за дела: как там поживает наш ценный неблагой?

Ой! Ой-ой! Ой-ой-ой!

Пока я спал, наша Ворона уже растворилась в переходах Черного замка!

И я буду не я, если он вышел не через эту дверь. То есть совершенно не ту, которую сторожит офицер Мэй!

Но это же Ворона! Что он может натворить! Что с ним может случиться! Ай-ай-ай!

И меня вовсе не утешает аккуратно сложенное покрывало, сдвинутые к боковинам подушки, записка…

Стоп! Записка!

Ну-ка!

«Офицер Гволкхмэй, если вам и сегодня придется меня искать, я буду или на кухне, или в библиотеке, или у себя, или тут, или в остальном Черном замке. Если кто-то посмеет упрекнуть вас, что вы меня потеряли, покажите им эту записку: вы не теряли, вы точно нашли».

И подпись. Мда уж. Вряд ли офицер Мэй имеет хоть какие-то шансы разобраться, несмотря на разборчивый почерк.

Видимо, я проспал дольше, чем хотел, раз упомянутый офицер Мэй, постучавшись, похоже, лбом, раз руки заняты, и осторожно приоткрыв дверь плечом, заходит, внося королю поднос с утренней трапезой.

Оставляет его на столике у входа и зорко оглядывается по сторонам, видимо, сопоставив вчерашнюю пропажу еды, сегодняшнюю пропажу Бранна и диван, на который его король положил не далее как позавчера уставшую от слова «смертельно» Ворону.

Да, еда не более чем предлог тут появиться. Проверить догадку. Благой волк осторожно вздыхает, приветливо кивает выбежавшему на проверку Грею, но пёс бдителен более обычного, ему тоже не нравятся все эти магические атаки. Даже знакомого Мэя он встречает настороженно, не подходя. Впрочем, и не рычит, что выглядит самым говорящим проявлением дружелюбия.

— Вот скажи мне, Грей, как уследить за одним неблагим волком волку благому? — похоже, офицер изрядно устал, хотя я не понимаю, когда успел. Но раз говорит с бессловесным Греем… — И как, спрашивается, искать его теперь?

Взгляд Мэя затуманивается, Грей немного отпускает бдительность, склоняет голову набок, в непонимании скулит, но все-таки подходит к знакомому расстроенному волку. Бодает под колено. Ух, эти собачьи нежности! Но офицер хотя бы отвлекается, признательно треплет Грея по ушам, доверительно делится единственной затесавшейся среди куриных бедер ножкой, все равно она там неуместна…

Ох, такими темпами он проглядит то, что как раз стоит заметить!

Офицер Мэй так бы не увидел записки, но я сбрасываю ее хвостом. Мне кажется, Мэю нужно ее прочесть, а не тереть судорожно висок и кривиться ртом.

Бумажка шелестит, планирует на пол, выделяется белым квадратиком возле темного дивана. Шорох заставляет отвлечься обоих — Мэя и Грея: пёс слегка рычит на раздражающий запах неблагого: горечь полыни, похоже, ему не нравится. Офицер весь подбирается, ему еще как нужен след!

Ох, я потратил много сил, помогая Дею. Я не смогу сегодня перемещаться по замку самостоятельно, а как же Ворона? Наш неблагой в компании исключительно своих неблагих мыслей и спящей Шайи может наворотить дел!

Сапоги Мэя в пыли, он слегка стучит каблуками, подходя…

Однако у меня есть такой восхитительный вариант! Склонившийся за запиской Мэй подставляет мне свою руку, на рубашке нет кружев, манжеты хотя длинные, но завернутые и строгие, дублет, ясное дело, присутствует, но легкий, замковый, без рукавов. Пока офицер Мэй читает записку, все больше недоумевая, я вскарабкиваюсь по его руке. Ох, только бы не заметил!

Офицер хмурится все больше, Грей пытается слегка зарычать на меня, но я смелый и неудержимый ящер, я его не замечаю, и пёс обиженно затихает. Почему-то мне кажется, этот волк-офицер найдет нашего неблагого рано или поздно. Уж больно ответственная, как я могу разглядеть, натура. Гволкхмэя не зря поставили офицером, я вижу ум, отвагу и, несмотря на манеру, необходимую серьезность. Офицер Мэй сам дослужился и до королевского волка, и до офицера, а злые языки, приписывающие его успехи на службе очевидной красоте его матушки, явно далеки от истины.

Лучше бы, конечно, чтобы этот ответственный офицер нашел нашу Ворону пораньше! И я помогу ему искать.

Только надо сначала проверить, как мы с Мэем можем сообщаться. Судя по полному безразличию к моему присутствию, магии в нем слишком мало, почуять мой легкий солнечный вес он тоже не может — я же нарисованный!

Нет, он не слышит меня совсем. Ну, думаю, услышит мои мысли, если я этого захочу.

Я спрятался за дублетом. Офицер Мэй теплый — не такой, как мой волк, который ощущается свежим и снеговым всегда. И, хоть на королевском волке нет иголок, он кажется ершистым. Видимо, так проявляется его характер. И еще, он, оказывается, любит попереживать! И заранее подумать о худшем! И прикинуть самые безрадостные варианты!

Возможно, это дает ему преимущество на службе: легче выигрывать, когда уважаешь противника, когда думаешь о нем и его способностях много лучше, всегда остается какой-то запас сил и расчетов. Но настолько живописно и безрадостно! Вот я бы никогда не подумал такое про нашего балагура.

За последнюю минуту он трижды видел Ворону падающей из окна, дважды — в горячем чане на кухне и один раз — погибающем в смертельной схватке с небесными. Кажется, Мэй недолюбливает их еще больше, чем лесных.

Не успевает окровавленный Бранн, тянущий руку к Мэю с хрипом: «Где ты был, когда меня убивали?..» упасть на каменный пол и замереть окончательно, как Мэй выпрямляется и быстрым шагом, не обращая внимания на заворчавшего Грея, торопится на кухню.

Мэй-Мэй, наш неблагой, я уверен, уже её миновал, если и был вообще. Можно спросить Вогана, повар, наверняка, не упустил бы из виду такое событие, как появление среди знакомых королевских волков аж неблагого. Это дело будущего, пока подумай о том месте, где он был вчера, которое идет по порядку сразу после жизненно важной кухни, которое ему так же близко и дорого, как тебе — оружейная или зала для тренировок…

Уф, молодец, мальчик! Потяпал своими лапками в нужную сторону!

Ай да я!

Эй, ты что это?

Офицер Мэй, стремглав несясь в библиотеку, притормаживает на первой ступеньке лестницы, проводит рукой по боку, застывает на миг — прямо как наша Ворона! — а затем, сердито поминая маргаритки и синих фоморов, летит обратно.