На следующий день они вместе вернулись в Москву и поспешили к себе на работу. И вот наступил день, когда Воронов узнал о том, что Савелий выписывается из больницы. Он позвонил Зелинскому. Эта весть настолько обрадовала прокурора, что он готов был бросить все дела и поспешить в больницу. Воронову с трудом удалось остановить этот напор, пообещав завтра же приехать с Савелием на дачу.

Когда Андрей положил трубку, он вдруг подумал, что дал опрометчивое обещание: вряд ли Савка захочет в первый же день после больницы покинуть Наташу. Но следующая мысль вселила надежду: а если попытаться уговорить Наташу присоединиться к компании? Не откладывая дело в долгий ящик, Воронов набрал номер ее телефона.

— Наташа? Добрый день, это Воронов… Вы уже знаете приятную новость?

— А как же! — радостно воскликнула девушка. — Боюсь, что не смогу уснуть до самого утра.

— Наташа, вы обговаривали с Савелием планы на завтрашний день?

— Ничего конкретного мы не намечали, а что? — В ее тоне вдруг появились тревожные нотки.

— Не беспокойтесь, Наташа, ничего не случилось, — заверил он девушку. — Просто есть предложение: один общий приятель, с которым Савка не виделся много лет, приглашает нас к себе на дачу. — Кто это?

— Возможно, что Савка рассказывал вам о нем… Это Александр Зелинский. — Зелинский?! — воскликнула вдруг Наташа. — Вы его знаете?

— Да, немножко, — усмехнулась она. — Это мой дядя, родной брат отца! — Она вдруг звонко рассмеялась: — Какое совпадение! А он ни разу не упоминал о Савелии.

— А разве он много рассказывал вам о своей работе в колонии?

— Да, вы правы, об этом он вообще старается не говорить… Подождите, так, значит, Савелий сидел? — А вас это пугает?

— Пугает? Что вы, Андрей! — искренне возразила Наташа. — Просто удивляет, что он молчал…

— Собственно, там и говорить-то не о чем… Его подставили, посадили, потом разобрались и реабилитировали.

— И сколько он там мучился? — Около года…

— Видите! Около года! У вас все так просто получается: «подставили, посадили, разобрались, реабилитировали» а человек целый год провел ни за что в колонии. Представляю, сколько ему пришлось там вынести. Бедный мой Савушка! — Она вдруг всхлипнула.

— Наташа, все уже позади… — попытался он успокоить девушку.

— Да, позади, но все равно ему пришлось пройти через все это, и вряд ли пройденное способствовало его здоровью, не так ли? — В ее голосе слышалось раздражение.

— Конечно же вы правы, Наташа. Но что касается здоровья Савелия, могу вас заверить, что он с честью выдержал это испытание и вышел из него еще более закаленным. Теперь он снова готов действовать! — Андрей старался перевести все в шутку, но вдруг понял, что последние слова прозвучали несколько двусмысленно.

Почувствовала это и Наташа и с тревогой спросила: — Вы хотите сказать, что Савелия ожидают новые испытания?

— С чего это вы взяли? Я так, в общем… — не очень убедительно пояснил он и даже попытался усмехнуться.

— Вот что, Андрей, не нужно со мною ловчить, — серьезным тоном заявила девушка. — Я прошу вас сказать мне правду.

— Давайте поступим следующим образом: завтра встретим Савелия, поедем к вашему дядюшке Зелинскому на дачу и там обо всем поговорим.

— Хорошо! — после долгой паузы согласилась Наташа. — Но завтра я не потерплю никаких отговорок, — добавила она решительно. — Никаких!

Положив трубку, Воронов облегченно вздохнул, радуясь, что удалось избежать продолжения опасной темы. А завтра? Завтра будет видно. Во всяком случае, Воронов понял одно: эта решительная девушка так любит Савелия, что провести себя она не позволит. Это надо же такому случиться: Зелинский является Наташе родным дядей! Воистину, пути Господни неисповедимы!

В этот долгожданный день Савелий проснулся рано, часов в семь. Он решительно сбросил простыню, сконцентрировал свой мозг на состоянии мышц и внимательно «прошелся» по всему телу сверху донизу. Порадовавшись, что каждая мышца уверенно и свободно реагирует на его команды безо всяких болевых ощущений, Савелий резво поднялся на ноги и полчаса посвятил интенсивной медитации, стараясь совершенно отключиться от внешнего мира. В какой-то момент ему показалось, что он ощутил присутствие своего Учителя, но сигнал был слабым.

Савелий ушел в себя и даже не заметил, как в палату зашла медсестра. Обычно весьма строгая, не в меру шумная, она, увидев, как он медитирует, заворожено застыла в дверях и внимательно следила за его плавными и странными движениями. Она поняла, что он сейчас не видит ее и не слышит. Взгляд Савелия поразил женщину: он был целеустремленным и отсутствующим одновременно, взгляд мудреца, который взирал на мир все понимающими глазами и как бы пытался донести до него какую-то не ведомую никому истину. Это было так странно и необычно, что женщине стало немного жутковато.

Постепенно движения Савелия становились как бы затухающими, и вот он остановился, глубоко вздохнул и стал долго выдыхать, словно до конца освобождаясь от воздуха. Его глаза приняли осмысленное выражение, и он вопросительно уставился на женщину. — Извините, больной Говорков, я пришла вам напомнить правила для тех, кто выписывается. — Она говорила необычным для нее тоном: тихим, чуть сконфуженным, даже извиняющимся, потом, словно что-то поняв для себя, добавила совсем не то, что хотела: — Я очень рада, что вы поправились, но немного жалко расставаться с вами.

— Зато избавитесь от излишних хлопот: режим никто не будет нарушать, — с улыбкой намекнул Савелий на их постоянные стычки.

— Ах, оставьте, — кокетливо сказала женщина. — Неужели вы не поняли, что мои придирки были из-за того, что мне хотелось почаще видеть вас? Так что не держите на меня зла. На самом деле я совсем не такая, как многие думают обо мне на работе.

— Я знаю, — серьезно сказал он. — Спасибо вам, Машенька, за ваше внимание. — Он подошел к ней, взял ее руку и поцеловал.

— Ну что вы, право, — совсем засмущалась она. — Будьте готовы к одиннадцати. Обычно мы выписываем в двенадцать, но вам… — Она улыбнулась. — Не болейте и не давайте больше себя подстрелить. — Спасибо, Марья Филипповна! — Счастья вам, Савушка! — Она повернулась и пошла к выходу, но остановилась и с улыбкой заметила: — А Машенька мне больше нравится…

Ее ласковое «Савушка» заставило его вздрогнуть: голос был настолько похож на голос Варюши, что защемило сердце. Хорошо, что сестра сразу ушла и ему не пришлось скрывать нахлынувшие чувства. Варя, Варечка, что же ты наделала?! Зачем ты наложила на себя руки? Да, конечно, можно понять твое состояние после такого зверского надругательства над твоей душой, над твоим прекрасным телом. Но все-таки… Никак не мог примириться Савелий с ее самоубийством. Не мог!

Неожиданно в памяти возник образ Наташи. Эта милая, нежная девушка, совершенно случайно вошедшая в его жизнь, любила его всей душой, всем сердцем. Он же не мог пойти на близость с ней, понимая, что относится к ней не так, как бы ей этого хотелось, и это его сильно мучило. В сложившейся ситуации Савелий считал, что не имеет на это права. Он чувствовал, что Наташа не понимает его сдержанности, но молчаливо мирится с ней, словно догадываясь, что суета и торопливость только все испортят.

Она знала, что не противна ему. Он был необычайно нежен с ней, когда изредка, словно забывшись, ласкал ее волосы своими натруженными руками. Наташа удивлялась его нежности и в первое время даже с опаской принимала ласки, боясь, что его руки могут поранить или окарябать ее кожу, но потом ей настолько понравилось, что она даже стала скучать по этим шершавым рукам.

Из-за сложной пропускной системы, заведенной генералом Богомоловым, Наташа могла посещать Савелия только четыре раза в неделю. Каждый раз она с таким нетерпением ожидала очередного свидания, что прямо с порога бросалась к кровати и прижималась щекой к его руке. Эта нежность стесняла Савелия, и он лежал не шевелясь, словно боясь спугнуть ее. Девичья мудрость приносила свои плоды, и вскоре он уже более спокойно принимал ласки Наташи, которые становились все более нежными и настойчивыми. Она не торопилась, стараясь завоевывать его постепенно. Ее руки гладили его лицо, потом как бы нечаянно прикасались к его волосам, затем дружеский поцелуй на прощанье — в лоб, в щеку, наконец, легкое прикосновение к его губам. Это случилось три дня назад: прощаясь, она наклонилась над Савелием, который привычно подставил свою щеку, но вдруг быстро прикоснулась к его губам и сразу же отпрянула, словно это произошло случайно. Взглянув в его глаза, Наташа вдруг увидела в них те же тревогу и ожидание, что были, когда они впервые поцеловались у нее дома. Тогда она с ужасом подумала, что, вероятно, у него кто-то есть, и страшно переживала по этому поводу.