Майкл с добродушной улыбкой смотрел на него и, как ни странно, думал сейчас не о деле, а о своем протеже. Смышленый парень! Как быстро он стал ориентироваться в довольно сложных и запутанных ситуациях? Но больше всего Майкла радовало то, что Вирджил не старался глядеть ему в рот и гадать: «А что хочет услышать шеф?» Нет, он сам делал выводы и горячо отстаивал свою точку зрения. Конечно, в нем еще много бесшабашности, но это с годами исчезнет, и из него может выйти талантливый работник. Так рассуждал Майкл, пока Вирджил произносил свою пламенную речь. Однако вслух он сказал совсем другое:

— Мне кажется… Нет, я просто уверен, что в твоих словах есть большая доля правды! — поправился Майкл и похлопал Вирджила по плечу.

Вирджил был так счастлив, словно его наградили орденом. Он расплылся в улыбке, и Майклу показалось, что в комнате стало намного светлее.

— Но задирать нос тебе, думаю, не следует: во-первых, не до конца выяснено, для чего все-таки Большой Стэн пригласил того сотрудника? Ты говоришь, чтобы развязать язык мальчишке? Возможно, но удалось ли это сделать, и все ли рассказал паренек — неизвестно! — Чем дольше говорил Майкл, тем скорее сходила с лица Вирджила самодовольная улыбка. — Кроме того, неясно самое главное: кого и как хочет отправить Большой Стэн на розыски этих контейнеров.

— Все, сдаюсь! — замахал руками Вирджил. — Вы правы: я самодовольный, самовлюбленный индюк!

— Ну что ж, мне нравится, что ты самокритичен, — спокойно произнес Майкл и улыбнулся. — А потому отдаю тебе должное: ты хорошо потрудился. Но сейчас нужно раскинуть сеть пошире, чтобы для хорошей ухи наловить и маленькой рыбешки, как говорили мои знакомые русские. И уха будет наваристой, и вкус лучше! — Он подмигнул Вирджилу.

Тот смотрел на шефа и удивленно моргал: при чем здесь уха, рыбешки?

— Коль скоро ты узнал о готовящемся серьезном деле, а оперативных сведений у тебя не хватает, то необходимо расширить круг поисков информации. Наверняка к тебе начнет стекаться много мелочи, шелухи, и тебе просто нужно отсеивать ненужное…

— И отбирать нужное для хорошей ухи? — попытался закончить фразу Вирджил: только сейчас он понял, что имел в виду шеф, говоря об ухе.

— Должен с удовольствием отметить, что ты схватываешь на лету, а это вселяет в меня оптимизм! — улыбнулся Майкл. — Наверняка наш подопечный начнет подбирать опытных людей для этой экспедиции, и для нас это хороший шанс наверстать упущенное.

— А может быть, стоит им подставить нашего человека? — предложил Вирджил.

— Идея заманчивая, но весьма рискованная, — задумался Майкл. — У меня есть другое предложение: мы тоже должны подготовить опытных людей, которые смогут пойти их маршрутом, не обнаруживая себя до самого последнего момента!

— Но ваш план нисколько не противоречит моему: наш человек в той банде сможет поддерживать связь с нашим отрядом! — с горячностью стал отстаивать свою мысль Вирджил.

— А почему ты решил, что я отверг твое предложение? — снова улыбнулся Майкл, потом подмигнул: — Один ум хорошо, а два…

— … сапога — пара! — быстро вставил Вирджил. — И где ты этого нахватался? — удивился шеф. — Как? Вы же мне говорили… — Я? Не помню! — Майкл немного подумал и добавил: — Ну и память у тебя! С тобой нужно держать ухо востро!.. Ну что ж, на том и порешим. И пусть нам поможет Бог!

Камера на втором этаже Бутырской тюрьмы была заполнена «под завязку». Она была рассчитана на тридцать четыре человека (ровно столько могло разместиться на двухъярусных нарах, именуемых обитателями «шконками»), но сейчас в ней находилось шестьдесят два заключенных, и спали они по очереди. Естественно, это не касалось шести «блатных», занимавших нижние нары и не ощущавших особых неудобств.

Плотная завеса табачного дыма висела над головами обитателей камеры, и сквозь нее с трудом пробивался свет тусклой лампочки. Это не мешало забыться глубоким сном тем, чья очередь была спать днем. Несколько человек сидели за столом и долбили его доминушками. Человек пять прогуливались по узкому проходу, держа руки за спиной.

На нижней «шконке», у самой параши, два педераста занимались сексом, совершенно не обращая внимания на окружающих. Словно в театре, двое молодых парней наблюдали за их играми и восторженно подбадривали «голубых».

— Машка, раздвинь булки поширше: пусть он вгонит как следует! — выкрикивал один.

— Эй, Марго, если твой пупырышек не стоит, то подставь свои булки Машке, пусть он ими займется! Гы-гы-гы! — подхватил другой.

— Ничего, как-нибудь мой дружочек найдет свою дорожку… — пыхтя от возбуждения, отозвался паренек с розовыми щеками, похлопывая своего партнера по ягодицам.

— Еще! Еще! — кричал его партнер, виляя задницей из стороны в сторону.

Все это так возбудило одного из зрителей, что он вдруг сам захотел принять участие в игре. Он подскочил к парию, который выполнял роль активной стороны, спустил с него трусы и без всякой подготовки вогнал в него член.

— Ну, что ты, Вовочка, — жеманно произнес тот. — Предупреждать же надо! — Но было видно, что это нисколько его не смутило. — Глубже, милый, глубже! — выкрикнул он. — Да, так! Так!

Вмешался и второй зритель, огромный мужик с золотой фиксой во рту. Он устремился к парню, которого звали Машкой, обнажил свой внушительный член и, недолго думая, сунул ему в рот. Тот попытался дернуть головой, но фиксатый схватил его за уши и начал размеренно качать, кряхтя и постанывая от удовольствия. Подчиняясь грубой силе, парень зачмокал губами, давясь от проникающего все глубже в горло огромного инструмента.

Со всех сторон доносилось улюлюканье сокамерников, которые вовсю подбадривали этот клубок тел, охваченных животной страстью.

Первым завершил свою работу фиксатый: выпустив горячую струю в рот Машке, он вытащил обмякший член, обтер его о лицо бедолаги, потом ни с того ни с сего хряснул «петуха» кулаком в нос. Брызнула кровь, и одна капля попала фиксатому на брюки. Это еще больше разъярило его, и он начал дубасить парня по голове, по хребту, приговаривая:

— Сколько раз говорил тебе, сучка, не корябай зубами!

Парень извивался и всхлипывал от ударов, но Марго продолжал качать в его заднице своим инструментом, пока не кончил. Затем с громким криком не повалился на него, увлекая за собой и того, кто трудился над его собственным задом. А тот как раз тоже намеревался кончить, но ему не хватило нескольких секунд. Завалившись на Марго, он ускорил темп и, наконец, удовлетворился. Казалось, он должен был остаться довольным, но тоже с остервенением стал избивать Марго.

— Петух ебаный, что ты дергаешься, когда тебя трахают! Убью, падаль!

Марго верещал от его ударов, но ни слова не высказывал против, понимая, что этим только навредит себе. Получив сильный удар в живот, он коротко ойкнул и без памяти завалился в проходе. Его обидчик подошел к нему, пнул еще пару раз и медленно пошел на свое место.

Взобравшись на второй ярус, он растолкал впритирку лежащих соседей, освобождая для себя место.

— Хватит дрыхнуть! Поспали пару часов, дайте и другим отдохнуть, тем более после трудов праведных. — Он ехидно хмыкнул. — Нужно же силы восстановить!

— Ты не очень-то толкайся, — заметил один из соседей. — Мог бы и по-человечески попросить!

Этот парень с темным ершиком волос, сбоку которого взметнулась седая прядь, появился в камере не очень давно, дней пятнадцать назад. Он был угрюм, молчалив, ни во что не вмешивался, если его лично это не касалось. И когда кто-то полез с расспросами, он ответил столь дерзко, что сокамерник стушевался и отошел в сторону. Однако это не понравилось комуто из приближенных к «блатным». Он подошел к новичку и попробовал «наехать» на него, но Седой, как сразу же окрестили парня, парой ударов сбил его с ног. Это было проделано столь искусно, что во второй раз бросаться на новенького он не захотел и побитый побежал искать защиты у своих покровителей. Но «Хозяин» камеры неожиданно сухо бросил ему: