Парню было так приятно ласкать девочку между пухленькими нижними губками, что он пока даже и не думал о том, чтобы вонзиться в нее своим отвердевшим клинком. Но и притрагиваться к девственной плеве ему было уже мало, и он вдруг резко ткнул вглубь пальцем. Она громко вскрикнула и попыталась высвободиться, отстраниться от его пальца, который ожег ей внутренности. Но парень крепко держал ее в своих объятиях и продолжал шевелить пальцем. Он почувствовал, как по руке потекло что-то горячее, и догадался, что это кровь. Это догадка не отрезвила его, а распалила еще больше. Сейчас он напоминал вампира, почуявшего любимый запах. Он быстро обнажил свой клинок и, уже совершенно не щадя девочку, со всей силы вогнал его в окропленные кровью полудетские ножны. Боль была настолько нестерпимой, что она коротко вскрикнула и потеряла сознание. Это не остановило насильника, он уже был во власти желания и ни о чем другом думать не мог. Его мощный насос работал до тех пор, пока внутреннее напряжение не достигло нужной силы и не разрядилось бурным потоком, после которого член сразу же потерял былую твердость. К этому моменту девочка очнулась, и ей даже показалось, что никакой боли и не было. Совершенно неосознанно, подчиняясь природному инстинкту, она стала помогать ему, поднимая худенькие бедра, и это длилось до тех пор, пока ее вдруг не охватило какое-то странное ощущение. Девочке захотелось закричать, но комок подкатил к горлу. Тело напряглось, на мгновение одеревенело и… сбросив напряжение, ослабло, и уже ничего не хотелось.

— Что это со мной? — тихо и жалобно спросила она.

— Это мы с тобой играли в дочки-матери, — отдышавшись, ответил парень, не в силах даже двигаться.

— А кто мама? — невинно спросила девочка, потом вдруг задала второй вопрос: — У меня ручка устала, можно меня уже развязать, дяденька?

Ее бесхитростный тон настолько смутил парня, что он моментально развязал подол платья и даже помог ей опустить безжизненную правую руку.

— Скажи, дяденька, а чем ты таким горячим трогал меня там? И зачем? Разве так играют в дочки-матери? — Да, так играют в дочки-матери взрослые, — ответил он первое, что пришло в голову. В этой банде парень был совсем недавно и еще не успел до конца испортиться. И сейчас, когда он надругался над девочкой-инвалидом, он чувствовал себя отвратительно, но в то же время разозлился на девочку.

— А, теперь я понимаю: дочки-матери — это когда в животике дочки появляется маленький ребеночек, и тогда дочка становится мамой! — рассудительно подытожила она и взглянула на него огромными, широко посаженными зелеными глазами.

Это было для него так неожиданно, что желание сорвать злость на девочке исчезло, и он, оправив на ней платьице, сказал:

— Тебе понравилось играть в дочки-матери? — Понравилось, — ответила девочка и неожиданно покраснела. — Но мне больше нравится, когда братик делает из меня птичку. — Как это? — удивился тот.

— Он берет меня на руки, и я начинаю летать, летать… Жалко только, что я взмахиваю только одним крылышком, потому что второе у меня подбито.

Парню стало как-то не по себе от ее слов, и он грубо бросил: — Ладно, давай спать!

— Давайте, дяденька, — со вздохом сказала девочка и безропотно закрыла глаза…

На следующий день Стэнли, узнав о ночном происшествии, едва не прибил парня, но, переговорив с девочкой и заметив, что та оставалась спокойной, сменил гнев на милость и не стал его наказывать. Потом набрал домашний номер Мартина.

— Инспектор Бейкер, мне стало известно, где скрывают вашу сестру.

— Он говорил уверенным, спокойным тоном, несколько изменив голос.

— Что с ней? Где она? — тут же воскликнул Мартин.

— С ней, судя по всему, все в порядке! — Он включил на мгновение запись, и Мартин услышал голос девочки.

— Что вы хотите? — спросил он Стэнли. — Инспектор, лично я ничего не хочу, но меня просили передать вам следующее: прямо сейчас вы садитесь на свой велосипед, который стоит под вашими окнами… вы извините, но я говорю только то, что мне велели сообщить…

— Слушаю! — нетерпеливо бросил Мартин. — Садитесь на велосипед и едете по Седьмой авеню, у почты сворачиваете направо и едете до тех пор, пока не увидите у дороги небольшой столик. Останавливаетесь у этого столика, кладете на него пять тысяч баксов и свой револьвер, потом завязываете себе шарфом глаза и ждете. — Чего жду?

— Ждете, когда вам доставят вашу сестренку. — Но какие… — Мартин хотел спросить о гарантиях, но Стэнли прервал его:

— О чем здесь спорить? Если хотите, чтобы девочка осталась в живых, то вы должны выполнить все условия. Извините, я являюсь лишь передаточным звеном и не могу что-либо вам обещать. И еще вам просили передать следующее: если вы попытаетесь кого-то предупредить, тем более своих коллег, вы никогда не увидите сестры! Что мне передать?

— Передайте, что я приеду, но не сейчас — у меня в наличии таких денег нет, нужно идти в банк.

— В банк идти не нужно, — мягко возразил Стэнли. — Тем, у кого сейчас находится ваша сестра, стало известно, что вы приготовили деньги для оплаты лечения девочки. Или они неправильно информированы? Помоему, вы напрасно рискуете жизнью своей любимой сестренки! — Голос показался Мартину наигранно фальшивым и, как ни странно, знакомым.

— Хорошо! — сказал он. — Я выезжаю, так им и передайте.

— Вот так-то лучше, сынок. — Тут Стэнли допустил ошибку. Дело в том, что слово «сынок» было его любимым, и с кем бы он ни разговаривал, он почти всегда его добавлял. Но сейчас он своей ошибки не заметил и положил трубку.

А Мартин, услышав последнюю фразу, мгновенно догадался, с кем имеет дело. Теперь ему все стало ясно: именно Стэнлн стоит за этим похищением и пытается надавить на него. Мартин все же решился позвонить своему напарнику. Майкл предложил прихватить с собой несколько надежных людей, чтобы захватить похитителей врасплох. Мартин категорически возразил, сказав, что боится за жизнь сестры. Майкл пытался вразумить его, предположив, что девочка вряд ли еще жива, что им не нужен свидетель, но Мартин был непреклонен и в резкой форме запретил ему вмешиваться до тех пор, пока не услышит от него известий. Предчувствуя беду, но боясь обидеть своего напарника, Майкл уселся перед телефоном и, нервничая, стал ожидать звонка. Прошло около получаса, и он не выдержал, махнул рукой на приказ Мартина, быстро уселся за руль своего служебного «форда» и установил мигалку на крышу. Машина мчалась, распугивая по пути редких прохожих.

А в это время самый близкий друг и напарник Майкла уже был на месте. Когда он подыхал к одиноко стоящему на обочине столику, вокруг никого не было. Инспектор подумал, что над ним решили подшутить, или же здесь его ожидает послание, где будет указано другое место встречи. Опытный полицейский угадал наполовину. Если бы Мартин нарушил слово и привел за собой своих коллег, то действительно обнаружил бы на столе записку, в которой делалось последнее предупреждение и указывался новый адрес встречи. Но Стэнли доложили, что все чисто и инспектор едет на встречу один…

Мартин положил на стол пачку денег и револьвер, а чтобы у похитителей не осталось сомнений, снял с себя пиджак, показывая, что он безоружен.

— Честный кретин! — буркнул Стэнли, сплюнул под ноги и вышел из укрытия навстречу инспектору. Чуть сзади шел тот самый парень, что изнасиловал девочку. В наказание за допущенную вольность главарь придумал ему изощренное наказание: он должен был вынести девчонку к брату и по сигналу Стэнли сломать ей шею. Стэнли уверенно шел вперед. Он знал, что инспектор Бейкер не рискнет сделать что-нибудь неожиданное, боясь за жизнь девочки, но решил подстраховаться — в сердце бесстрашного инспектора была нацелена винтовка с оптическим прицелом.

— Приветствую тебя, Мартин! — усмехнулся он, останавливаясь метрах в пяти от инспектора. Тот ничего не ответил, и Стэнли пожал плечами. — Мне кажется, что ты напрасно не послушался совета и не оставил меня и моих сынков в покое.