Репутация Бескова как человека «невозможного» складывалась годами. И корни ее следует искать в конфликтах не только с игроками. Александр Нилин, размышляя о Бескове, обратит внимание на известное дон-кихотство тренера в многочисленных столкновениях как раз с сильными мира сего в нашем футболе: «В постоянных конфликтах Бескова с игроками, с начальством, с окружающими, рискнувшими заспорить с ним или просто не согласиться и, тем самым, немедленно осложнить с ним отношения, многие склонны видеть только нетерпимость, болезненность самолюбия, а то и попросту самодурство. Не отрицая с такой уж решительностью этих обвинений, я все-таки обратил бы внимание и на безоглядную смелость, проявляемую им в конфликтах, где сила – так ли уж во всех случаях на его стороне? Да будь он всегда сильнее, начиная с кем-либо ссориться, неужели бы так часто оказывался бы не у дел, без места?..»467.
Таких поражений вне футбольного поля выпало Бескову до обидного много. И сколько драгоценного времени вычеркнули, украли они из его тренерской судьбы, сколь многое еще не позволили сделать для футбола. Ведь зачастую даже в конфликте с игроком тренер не был априори сильнее. В профессиональной биографии Бескова не раз бывало, что частный, казалось, конфликт с футболистом приводил к куда более масштабному столкновению. И игроки, заручившись поддержкой руководства команды, свергали неугодного тренера, как это случилось в том же столичном «Торпедо», позднее и в московском «Динамо». Однако вновь и вновь Бесков в схожих обстоятельствах почему-то стоял на своем, укрепляя собственную репутацию конфликтного человека, проигрывая очередной бой и начиная все сначала на новом месте. И, думается, ссылаться здесь только на сложный характер и болезненное самолюбие Бескова было бы слишком просто. Отстаивание собственного понимания тренерской профессии, обостренное чувство собственной высшей футбольной правоты, защита этой своей правды, нежелание тратить время и силы на споры с недостойными, некомпетентными оппонентами – не в этом ли следует искать корни большинства конфликтов Бескова?..
Как правило, все сводится, однако, к самому простому, можно сказать, бытовому объяснению – у Бескова, говорят, был тяжелый характер. Часто самое простое бывает единственно верным. И все-таки, думается, не в этом случае, хотя каждый очередной конфликт Бескова лишь укреплял его репутацию человека деспотичного, вздорного, душевно скупого, часто несправедливого, а зачастую и вовсе жестокого по отношению к футболистам. Характер у Константина Ивановича действительно был, мягко говоря, специфическим, в чем довелось лично убедиться и автору. Более того, с годами характер этот претерпевал изменения, и не в лучшую сторону. Свидетельство тому – как Бесков из Старшего, как его называли за глаза в «Спартаке», со временем превратился в Барина. Старший – несомненно, уважительное, хотя и чуточку фамильярное, сокращение от «старший тренер». Так пользующихся авторитетом руководителей часто называют «шеф» или «босс». Прозвище Барин, тем более, в те, советские еще времена, носило однозначно негативную коннотацию, а дипломатичная версия ее происхождения, озвученная Сергеем Родионовым, положа руку на сердце, не выдерживает никакой критики: «Константина Ивановича окрестили так за манеру одеваться. Он даже на тренировку выходил в белой рубашке, галстуке. Щеголь. Но я бы не сказал, что с футболистами держался по-барски…»468. Дело, конечно, в личностных проявлениях. Щедрый на меткие характеристики Нилин, изящно играя со смыслами, найдет очень точное название для своей книги – «Невозможный Бесков», вкладывая в это неоднозначное определение все его возможные оттенки. Чем, кстати, вызовет вполне понятный гнев своего героя и его ближайшего окружения…
«Нормальный, нормальный я…»469, – жестко, как особо подчеркнет беседовавший с Бесковым Станислав Пахомов, ответит Константин Иванович на прямой вопрос журналиста, как бы он мог одним словом определить свой характер. И добавит: «Думаю, мне удается сочетать доброту и жесткость… <…> Да, я могу себя назвать добрым человеком…»470. А на замечаение, что, дескать, говорят, что с ним бывает тяжело общаться, отшутится: «Нет. Если б было тяжело, от меня жена давно бы убежала…»471.
Свидетельства тесно работавших с ним людей говорят, впрочем, об обратном. «Своим авторитетом он подавлял любого…»472, – заметит бывший врач команды Юрий Васильков. «Константин Иванович считал, что в любом деле разбирается лучше всех. Учил и Дорошина (водитель командного автобуса с 1978 года – прим. автора), и меня, и врачей. Даже Николая Петровича!..»473, – вспоминал много лет проработавший администратором «Спартака» Александр Хаджи. Обычно деликатный Анатолий Исаев, недолго выполнявший роль помощника Бескова, и вовсе был неожиданно резок: «Он же никого не уважал. Считал себя выше собеседника…»474. Александр Нилин, во время работы над своей книгой «Невозможный Бесков» и одноименным фильмом некоторое время тесно общавшийся с Константином Ивановичем и сохранивший для истории немало любопытнейших наблюдений, заметит: «Что же касается воздействия в обыденной жизни, то здесь сложнее: общение с Бесковым чаще всего затруднено бывает именно из-за силы его биополя. Он давит, он подчиняет собеседника, особенно зависимого в чем-то от него, хотя Бесков и как проситель, говорят, не меняет привычек, не изменяет себе, не тушуется ни перед кем и в расчет не берет, что у должностного лица, к которому он сейчас обращается, могут быть и другие дела и намерения…»475.
«Не могу представить себе Бескова не то, что кричащим, даже повысившим голос. Это вовсе не значит, что он не может сказать резкие, обидные слова. Но все это – ровным голосом, и во фразе, как правило, длинной и обстоятельной, обязательно будут и подлежащее, и сказуемое, и придаточное предложение…»476, – такой характеристики удостоит Бескова в своей книге «Центральный круг» Валентин Иванов. «Константин Иванович никогда не срывался на крик. Он просто говорил с таким пренебрежением, что это не могло не оскорблять…»477, – подтвердит Евгений Ловчев. При этом «…Бескову не нужно было кричать – сама тональность была предельно уничижительной…»478, – заметит Ловчев. – «А говорил он очень ехидно, это невозможно передать словами…»479.
«Ни в коем случае не должен тренер заявлять футболистам: «Вы играть не умеете». Знаю примеры, когда тренер именно таким образом глубоко оскорблял своих игроков. Можно сказать: «Дорогой Вася (Юра, Сережа)! Из десяти твоих передач восемь приводят мяч в ноги соперникам. Сколько раз ты сегодня вступал в единоборство, столько раз проиграл его. Пять попыток сделал отобрать мяч у противника, удалась лишь одна. При переходе от обороны к атаке ты выпал из общих действий команды, потому что был пассивен…». И парню, как говорится, крыть нечем. Факты, статистика – все зафиксировано. Остается резюмирующий вопрос: «При такой стабильно слабой игре можем ли мы с тобой, именитым и принесшим команде много пользы в свое время, продолжать сотрудничество?»480, – очень правильные вещи излагал Константин Иванович на страницах своей книги «Моя жизнь в футболе». Однако реальный, не книжный Бесков был другим.
