Но значительно более бойко шел «бизнес» на пряже: «Мохер – это был примитив, но самое выгодное. Рокфеллер бы в гробу перевернулся от такой прибыли!..»41, – посмеивался потом Логофет. А Ловчев уточнял суть процесса: «Вот каким был наш бизнес-план. В Москве покупали доллары (он стоил четыре рубля, а в долларе было пять франков), в Париже меняли их на франки, затем на местной фабрике покупали мохер по цене один франк за моток, а в Москве сдавали оптом моток по 15 рублей, и за доллар выручали, получается, уже 75 рублей. Запутались в обмене валют? А у нас от зубов все эти подсчеты отскакивали! А ведь калькуляторов в те годы не было…»42.

Нет сомнений, что эта суета грозила знакомством с Уголовным кодексом. «…Вокруг многих ребят здесь, в Союзе, уже крутился целый рой фарцовщиков. Они скупали оптом привезенный дефицит и не без выгоды перепродавали его дальше…»43, – признавал Ловчев, однако, по его свидетельству, и на это закрывались глаза: «Конечно, пограничники знали все эти истории. Но футболистов часто не досматривали. Помню только один скандал. Как-то по весне «Спартак» устроил в зале прилета аэропорта «Шереметьево» мохеровую пургу – набитые чемоданы с мотками пряжи порвались, и весь этот тополиный пух стал летать по зданию. Милиция переполошилась, и мохер в комиссионки не попал. А многие затем стали невыездными…»44.

Геннадий Логофет, видимо, не без оснований, полагал, что столь неординарный способ материального стимулирования футболистов сознательно поощрялся Николаем Петровичем Старостиным, хорошо понимавшим, что доплат к ставкам ждать неоткуда: «Старостин к этому не стремился, да и ребята тоже. А зачем нам доплаты? В Италию съездил один раз – и эквивалент всей годовой доплаты «Шахтера» привез. На перепродаже кофт, шмоток, мохера, которого в Союзе и близко не было… <…> А «Шахтер» и большинство других клубов за границу очень редко ездили, тогда как «Спартак» – больше всех. И это была заслуга Николая Петровича…»45. Более того, как отметят в биографии братьев Старостиных, изданной в серии «Жизнь замечательных людей», ее авторы Борис Духон и Георгий Морозов: «…И в этот период, и в будущем Николай Петрович нередко при жеребьевке еврокубков специально соглашался на то, чтобы красно-белые проводили первый матч дома, а второй – в гостях. Со спортивной точки зрения это считалось не очень выгодно, но зато – в силу какого-то параграфа – можно было выдавать ребятам суммы не в рублях, а в валюте. Сам Старостин тоже возвращался из командировок не с пустым чемоданом, но ни о какой фарцовке не могло быть и речи: просто хотелось порадовать многочисленных родственников подарками. Александр Бубнов так и говорил: «Ни разу Дед не купил ничего для себя – все для детей, внуков, племянников». При этом сумма расходов у него так же зависела от премиальных, как и у футболистов. Рассказывали, что, когда «Спартак» на каком-то турнире что-то недозаработал, начальник команды решительно прошелся ручкой по длинному списку: «Так, кожаная куртка – минус…»46. Да и Георгий Ярцев рассказывал о философском отношении Старостина к «закупкам» в зарубежных поездках: «Николай Петрович полушутя-полусерьезно замечал в подобных случаях, что «пусть игроки лучше сходят в тамошние магазины, купят, что им нужно, и успокоятся. Чем будут сидеть в гостинице и переживать…»47.

Хотя, по свидетельству Владимира Маслаченко, атмосфера стяжательства, нарастающий градус разговоров в команде о делах, далеких от собственно футбола, не мог не беспокоить Старостина, настолько, что он даже – со слов Маслаченко – предложил тому, два года как повесившему бутсы на гвоздь, вернуться в «Спартак»: «…В 71-м Чапай позвонил еще раз: «Прошу тебя, давай вернись! Зная тебя и твой характер – все будет в порядке». – «Но зачем я вам?» – «Ты знаешь, Анзор нам испортил наши спартаковские принципы. Столько разговоров о материальных делах! Он разлагает команду, она ни о чем другом, кроме денег, не говорит. Посмотри, как играем! Понимаешь, ты иначе повлияешь на команду своим присутствием». Я отказался, сказав: «Николай Петрович, вы же любите Есенина? А он писал: «Кто сгорел, того не подожжешь». Старостин ответил: «Ладно, будем думать дальше». И, по-моему, появился Сашка Прохоров. А Анзор уехал в кутаисское «Торпедо», захватив с собой несколько спартаковских ребят. У нас с ним, кстати, нормальные отношения…»48.

Да и в речах старшего тренера Никиты Симоняна осенью 1971 года стали прорываться нотки обреченности и намеки на невидимые болельщикам проблемы в команде: «Когда тренеру отказывают в доверии, когда он, что там скрывать, приходит на тренировку, не зная, а тренер ли он еще, тогда начинается внутренний разлад в коллективе, возникают какие-то подспудные процессы, которыми управлять невозможно…»49.

Так или иначе, но относительная «бедность» «Спартака» не могла не сказаться на судьбе команды. И роковая черта во многом была пройдена в декабре 1971 года. И без того захромавший в том сезоне «Спартак» оказался еще и обескровлен, о чем с горечью вспомнит в феврале 1977 года в памятной многим исповедальной статье «Вниз по лестнице, ведущей вверх» капитан вылетевшего в первую лигу «Спартака» Евгений Ловчев: «Да и где он сейчас, тот „Спартак“, который стал в последний (а всего в девятый по счету!) раз чемпионом СССР в 1969 году? Игроки, заменившие в основном составе чемпионов, уступали им не только в классе и опыте, но и в умении беззаветно трудиться на тренировках. В начале семидесятых годов „Спартак“ покинула сразу большая группа опытнейших футболистов. А ведь многие из них, наверное, могли и остаться, если бы руководители общества проявили к ним соответствующее внимание, понимание их нужд. Но в том-то и дело, что в устройстве быта своих игроков „Спартак“, образно говоря, играет далеко не на равных с другими клубами высшей лиги. „Бедные, но гордые“ – нередко говорят о нас. Так или иначе, а в „Спартаке“ появились вакансии, и пропала конкуренция на такие заветные раньше места в основном составе…»50.

И пресловутый мохер сыграл в этом не последнюю роль…

Банальная, казалось бы, бытовая история эта, сыгравшая немаловажную роль в футбольной истории московского «Спартака», известна со слов все тех же Евгения Ловчева и Геннадия Логофета.

«После окончания сезона-71 команда поехала (я лежал в ЦИТО с травмой) в турне по Франции…»51, – рассказывал позже оставшийся тогда в Москве Ловчев. О спортивных итогах той поездки известно, к слову, немного – 2 декабря «Спартак» сыграл вничью в Ниме с местным клубом «Олимпик» 2:2, тремя днями позже обыграл сборную парижских клубов «Ред Стар-93» и «Пари Сен-Жермен» 1:0, а 8 декабря в заключительном матче турне разгромил «Руан» 4:1. А вот о том, что происходило за кулисами футбола, в деталях поведал непосредственный участник событий Геннадий Логофет: «Там получилось как: нас в одной гостинице поселили с танцорами-моисеевцами. <…> Они там к моменту нашего приезда жили уже два месяца. Быстренько с нашими ребятами перезнакомились. И говорят: мы нашли фабрику одну, с которой мохер отпускают – по франку моток. Мама дорогая! Значит, считаем: на доллар – пять мотков. Здесь этот мохер – по пятнадцать рублей стоил. Стало быть, на каждый потраченный доллар получается по семьдесят пять рублей! Рокфеллер бы с ума сошел от такой прибыли…»52.