А Валентин Бубукин уверен, что именно неповиновение в подобной ситуации стоило ему тренерского места в львовских «Карпатах»: «В конце сезона 1973 года даже вышел такой случай. Киев боролся с Ереваном за золото. Вызывает меня Падолко (второй секретарь львовского обкома партии Анатолий Захарович Падолко – прим. автора) и говорит:

– Мы должны проиграть «Динамо». Нам звонили из ЦК. Я отвечаю:

– Знаете что, я буду давать установку на победу. Я не могу так. Я их заставляю биться, наказываю – и вдруг сам начну. Могу сказать им: с вами хотел поговорить второй секретарь обкома. И уйти. А вы тогда им говорите, что хотите.

Не знаю, что там было, наверное, предупредил их, что надо сделать так, чтобы и народ ничего не понял. Потом подошли ко мне мужики: Гена Лихачев, Броварский, Поточняк и сказали:

– Валентин Борисыч, не переживайте, они нам в том сезоне обещали по тысяче рублей, а дали по семьсот, обманули. Мы им сказали, ну, смотрите, настанет время, як мы будем играть.

Это было еще в первом круге, когда с Полосиным играли, киевляне не хотели рисковать и попросили два очка. Наши ответили: а вдруг выиграем, тогда нам по тысяче официально заплатят. Они им: мы сами вам дадим по тысяче. А потом решили, что слишком жирно, и дали по семьсот.

И вот играем мы с «Динамо» ничью. Хорошо, что еще в серии пенальти проиграли 4:5, но это же лотерея. Падолко был шокирован – звонили оттуда – и до самой серии пенальти хватался за сердце. Тогда-то надо мной и стали сгущаться тучи…»290.

Довольно откровенен был по окончании карьеры и один из лучших бомбардиров донецкого футбола, лучший футболист СССР 1979 года Виталий Старухин. Вот что ответил он на вопрос, доводилось ли ему участвовать в «договорных» матчах: «Разумеется, приходилось. В бытность мою игроком, скажем, все матчи «Шахтера» с киевским «Динамо» можно было отнести к разряду договорных.

– Что значит «можно было»?

– Ну, в том смысле, что сами футболисты в сговоре не участвовали. За нас обо всем договаривались где-то наверху. В Киеве, как правило, ставилась «задача» проиграть, а дома уже по обстоятельствам: кому нужнее очки, тот их и получал.

– И как выглядела установка на проигрыш?

– Обыкновенно. Тренер говорил открытым текстом. Кто не хотел, мог на поле не выходить. Только эта оговорка распространялась не на всех. Ведущие игроки обязаны были участвовать в спектакле, чтобы зрители ничего такого не заподозрили.

– Полагаешь, они ни о чем не догадывались?

– Вообще-то болельщики в массе своей наивны, как дети. А детей обманывать и легко, и скверно. Отсюда мое негативное отношение к договорным матчам…»291.

Подтверждали рассказ Старухина и его былые партнеры по команде – Валерий Яремченко: «Когда я играл, все, без исключения, украинские команды ходили «под Киевом». А «договаривались» просто – следовал звонок «самого главного болельщика» республики товарища Щербицкого, и игроки получали от начальников соответствующую директиву. Что касается тренера, то он в этом вопросе был лицом шестнадцатым, его мнение ровным счетом никого не волновало. Долгие годы в столицу Украины мы ездили «туристами» – за очередной «баранкой», а в Донецке гоняли ничейку. Помню, как-то в середине 70-х плюнули на все и устроили небольшой «бунт на корабле». В итоге – проиграли и в Донецке, зато в 78-м победили киевлян в обоих матчах, то-то было шуму!..»292 и Вячеслав Чанов: «…Не секрет, что из Киева партийные руководители во главе с Щербицким давили на всех. Порой открытым текстом спускали указание первому секретарю донецкого обкома Дегтяреву поделить очки с «Динамо». Тот приезжал в команду, объяснял ситуацию. Игроки отвечали: «Нет! Будем биться!». Дегтярев упрашивал: «Поймите, нет выхода. Если уважаете меня, надо так сыграть…». Что остается?..»293.

Неоднократно сетовал на особое положение киевлян и Бесков. И в 70-е – вот что ответил Анатолий Байдачный на вопрос о «договорных» матчах в его бытность игроком: «В московском «Динамо» эта тема не поднималась. Ни-ког-да! Хотя Бесков ворчал, что под Киев по приказу сверху все украинские клубы ложатся…»294, и в конце 90-х: «…у «Спартака» не было тех условий, которые имел Киев. Все украинские команды преподносили киевлянам очки на блюдечке… <…> Я уверенно могу сказать о том, что украинские команды на своем поле регулярно играли с динамовцами вничью, а в ответной встрече в Киеве, как правило, отдавали им два очка…»295, а на вопрос о московской «солидарности» только всплескивал руками: «Боже упаси! Что вы?! Ни один московский клуб не играл против нас спустя рукава. Победить «Спартак» считалось очень престижным, и все стремились к этому. В Москве не было того, что творилось в Украине…»296.

…Вернемся, однако, в 1968-й. Произошло в том году и еще одно событие, ставшее впоследствии знаковым для всего советского футбола. Началась тренерская карьера 29-летнего в ту пору Лобановского. Предшествовал этому его весьма неординарный поступок. Вот как описывал это известный киевский журналист Дэви Аркадьев в книге «Эра Лобановского»: «В конце июля 1968 года в газете «Советский спорт» появилась публикация «Футболист уходит…», в которой Лобановский, выступавший в ту пору в составе донецкого «Шахтера», заявил на всю страну, что не хочет играть в антифутбол и навсегда оставляет зеленый газон стадиона. «Я не удовлетворен положением дел в команде, – говорил в своем монологе футболист. – Играть так, как мы играем, дальше нельзя. Мне претит антифутбол. А то, во что мы играем, и называется антифутболом. Не в узком – в широком смысле слова. Потому что рассчитывать на удачу, на случай в современном футболе нельзя. Надо найти четкий водораздел между атакой и обороной, ничем не пренебрегая. Надо создавать ансамбль, коллектив единомышленников, подчиненных одной игровой идее. Я давно твержу, пусть кому-то обидно будет это слышать, что в нашей команде неправильный подбор игроков. И еще: футболиста надо уважать. Нельзя требовать, чтобы человек улыбался, когда ему плохо, чтобы больной человек делал вид, будто он здоров. Я больше не хочу пытать счастья в других командах – я больше не играю…»297.

23 октября 1968 года Валерий Лобановский будет назначен старшим тренером «Днепра», выступавшего тогда во второй группе класса «А» (позже получившей название «первая лига»). Пройдет год, и Лобановскому в конце его первого же тренерского сезона придется столкнуться с заклейменным им «антифутболом», причем на сей раз в самом что ни на есть узком смысле этого слова. Его «Днепр» неожиданно уступит в финальной пульке чемпионата-69 путевку в первую группу класса «А» орджоникидзевскому «Спартаку», безвольно проиграв в очной встрече. Как утверждал Дэви Аркадьев: «В футболе, как и в жизни, рано или поздно все тайное становится явным. Уже на следующий день среди специалистов и журналистов, съехавшихся в Симферополь, пошли разговоры о том, что несколько опытных игроков „Днепра“ оказались „пятой колонной“ в том матче: „сыграли“ против своей команды. Разумеется, и – против Лобановского… Он по молодости тренерского стажа, скорее всего, даже не смог предвидеть – а тем более предотвратить! – такой поворот событий. Для него это было первое серьезное испытание игрой в футболе, а не игрой в футбол…»298.

Журналист оправдывает Лобановского за то молчание: «Он наверняка сделал из случившегося выводы, но, как говорится, для себя. Не стал открыто бороться против подобных явлений, не стал их ни с кем обсуждать (и осуждать). Принял это как реальность. Хотя, думаю, внутренне он восставал, возмущался, негодовал. Это ведь тоже был антифутбол. Но почему молчал? Почему не выступил, как год назад в том интервью газете „Советский спорт“? Может, боролся сам с собой: Лобановский против… Лобановского? Не знаю. У меня нет на эти вопросы готовых ответов. Но за это молчание я не осуждаю Валерия, которому в ту пору просто нечего было противопоставить сложившейся системе нашего „любительского“ футбола с ее архинесовершенным аппаратом государственных и общественных органов управления. Начни он тогда борьбу – и кто знает, стало бы сегодня известно всему футбольному миру имя Лобановского-тренера?..»299. В одном нельзя не согласиться с Дэви Аркадьевым – собственные выводы Лобановский, несомненно, из случившегося сделал…