Зонин в своих мемуарах рассказывает и еще одну историю о «чемпионском» матче ворошиловградцев, искренне не допуская возможной договоренности, хотя сама ситуация представляется достаточно одиозной: «В турнирной таблице накануне матча с „Торпедо“ ситуация сложилась так, что даже в случае ничьей с автозаводцами „Заря“ становилась чемпионом страны. Шли последние приготовления к игре, как вдруг в раздевалку ворвался сияющий Саша Ткаченко, наш вратарь. И с порога закричал: „Мы чемпионы! Мы чемпионы!“ – „Да ты что, нам еще играть и играть!“ – „Да я уже договорился с „Торпедо“ на ничью!“. Все были просто ошарашены. О чем мог договориться вратарь? С кем? Я не успел и слова вставить, как Журавлев – натура прямая, открытая, бескомпромиссная – вскакивает и рубит сплеча: „Если пропустим хоть один гол, клянусь – я с поля уйду“. Кое-как успокоил ребят. И вот игра. Ведем – 1:0. А потом нам забивает „Торпедо“. Гол, правда, был красавец, претензий ни к вратарю, ни к игрокам при всем желании предъявить невозможно. Но Журавлев, верный своему слову, покинул поле. Вот почему его нет на снимке, когда мы сфотографировались сразу после матча, принесшего нам золото…»351.
Зонин убежден: «Я знаю слишком хорошо, что в сиянии той „Зари“ многие до сих пор видят лишь блеск золота, за которое мы, дескать, жетоны чемпионов Советского Союза купили. Сильно же мы тогда царство футбольное советское напугали, коли люди на полном серьезе глупости такие говорят. Но тот, кто обеими ногами крепко на почве нашей футбольной стоит, тот, кто в принцах и нищих всесоюзного футбола побывал, скажет: можно было купить место в высшей лиге, в еврокубках или даже медаль – бронзовую, серебряную, но – не золотую! Медалью чемпиона Советского Союза клянусь!..»352.
Не исключено, впрочем, что Зонин, человек футбола, искренний и увлеченный, мог просто не видеть происходящего. Команда действительно играла, и заслуга тренера, целиком погруженного в свои тренерские заботы, была несомненна. «Мне рассказывали, что главный тренер «Зари» Герман Семенович Зонин еще на предсезонке выгонял своих подопечных с утра пораньше на кросс. Он и сам каждый день преодолевал 16 км в бодром темпе. Футболисты, которых он заставлял бежать вместе с ним, проклинали его по этой причине. Хотя позже кое-кто скажет: во многом по той же самой причине «Заря» и стала чемпионом в тот год…»353, – свидетельствовал Сергей Шмитько.
Любопытной в этой связи представляется история, рассказанная Львом Филатовым, навестившим в 1972 году Зонина в Ворошиловграде: «В тот момент, когда «Заря» лидировала, я поехал в Ворошиловград, движимый репортерским любопытством. Сначала я был озадачен всякого рода предложениями, чересчур смахивающими на откровенное взяточничество, которыми меня осаждали в гостинице неведомые мне лица. Пришлось держать ухо востро. Перед отъездом я навестил на казенной квартире тренера «Зари» Германа Семеновича Зонина, ленинградца, профессионала, человека волевого и увлеченного. За чаем его жена Нина Максимовна, к слову сказать, майор милиции, но не ворошиловградской, а ленинградской, чуть не со слезами на глазах обратилась ко мне:
– Прошу вас, повлияйте на Германа, пусть уезжает, я бы его хоть завтра увезла, нечего ему тут делать, он как слепой, ничего вокруг себя не видит. Это же плохо кончится…
Признаться, в тот вечер страхи Нины Максимовны мне показались преувеличенными. Позже, когда в Ворошиловградской области были вскрыты злоупотребления, и был снят с работы первый секретарь обкома, я не раз вспоминал чаепитие у Зонина и отдавал должное проницательности его жены…»354.
Страхи Нины Максимовны, как и «темные слухи», окружавшие «Зарю»-72, во многом произрастали не только и не столько из чисто футбольных историй, сколько из организации всего футбольного дела вокруг и в самой команде – уж слишком не «по-советски» было все там устроено. Как скажет потом один из лидеров команды Владимир Онищенко: «Это был первый в моей игровой практике случай, когда получилась удивительная гармония – и в подборе и мастерстве футболистов, и в искусстве главного тренера (а им работал, как вы, вероятно, помните, Герман Зонин), и в организаторских усилиях руководителей города и области…»355.
«Презренный металл, здесь скрывать нечего, лежит в основании фундамента, на котором мы победу строили…»356, – признает Зонин и приведет в мемуарах свои условия, которые он выдвинул тогдашнему первому секретарю Ворошиловградского областного комитета Компартии Украины Владимиру Васильевичу Шевченко, принимая «Зарю»: «Владимир Васильевич, если мы уж с вами сошлись на том, что команду стоящую будем строить, то позвольте обнародовать первое условие нашего договора: только решив мирские проблемы игроков, мы можем заставить их сосредоточиться на высокой цели. Никакой роскоши – просто ребята должны жить в нормальных квартирах и получать за свой тяжелый труд сносные деньги…»357.
С позиций сегодняшнего дня такие требования кажутся до смешного умеренными и естественными, как же иначе. Но как раз «решение мирских проблем игроков» и было тогда камнем преткновения для всех. Советская система, в которой футболисты считались «любителями», не предусматривала ни идеологических, ни экономически легальных механизмов построения такой системы функционирования футбольной команды: «Ребята получали ставку 180 рублей, остальные деньги – от ста до двухсот целковых – набегало премиальными. И вот эти премиальные, чего скрывать, выплачивались в обход закона. Деньги собирались на шахтах области. А потом совет команды – Журавлев, Ткаченко, Кузнецов – рассовывал их по подписанным конвертам. В какой сколько положить – совещанием определяли. Знаю точно, мы не были, как многие сейчас утверждают, чемпионами по зарплате – середняками. В Киеве, Донецке, Ташкенте платили гораздо больше. Мы же кое-как в награду за ратный подвиг по две тысячи на чемпиона насобирали. Смешно? Мне тоже, зная особенно, какие сокровища Владикавказ приготовил для своих героев. Но тогда ребята были очень довольны и, может быть, больше не радужному сиянию выданных им банковских упаковок, а тому, что деньги эти поделены были по справедливости. Ребята из того состава порознь в одном сходятся: там, в Луганске, отечественный профессиональный футбол начинался…»358.
Разделяет мнение Зонина и Онищенко. Отвечая на прямой вопрос, можно ли считать «Зарю» если не первым профессиональным в современном смысле футбольным клубом страны, то хотя бы его прообразом, он скажет: «В смысле технического обеспечения, решения финансовых вопросов – пожалуй, да. Ставя перед футболистами высокую цель, нам старались создать такие условия, такой уровень экономического благополучия, который позволял бы полностью сосредоточиться на игре и ни о чем другом не тревожиться. Тут мы приближались к профессионалам. А вот по уровню сознания, привычкам, по самоощущению или, как сейчас модно выражаться, ментальности, нам еще было далековато до настоящих профи. Потому, возможно, что не очень-то мы сами верили в реальность происходящего как системы, как правила, а не исключения. Жизнь очень скоро, к сожалению, подтвердила эти сомнения…»359.
Скорый закат «Зари» был предопределен. Как вспоминал Герман Зонин, «…в Киеве уже давно ревностно следили за нашими успехами. Поначалу снисходительно похваливали: ничего, мол, молодцы, так, глядишь, и Большого Брата киевского обгоните. Но когда и в самом деле выяснилось, что Луганск в таблице куда выше Киева окажется, Красный Гетман Щербицкий большое зло затаил на своего приятеля – вассала из краев прироссийских. Футбол – игра державная, здесь требуется уважение к табели о рангах. Шевченко, выведя свою команду в чемпионы, покусился на иерархию. В Киеве официально аплодировали „Заре“, но в душе нисколько не сомневались, что ее следует погасить. И как можно скорее. Киевское будущее Онищенко, Кузнецова и Семенова было уже предуготовано. Через год на всю страну знаменитое „луганское дело“ прогремело…»360.
