Тюрьма Вестре — самое последнее место, где бы я сейчас хотела оказаться.

— Так и будешь смотреть? — спрашивает Адриан, приподнимая одну бровь.

— Я туда не пойду, — упрямо говорю я, бросая на него презрительный взгляд.

— А я сказал пойдешь, — отстраненно отвечает он и резко хватает меня за руки, утягивая вперед.

Некоторое время я оказываю сопротивление, при этом прекрасно осознавая, что он вдвое выше и сильнее меня. В конце концов, я сдаюсь и нехотя выхожу из автомобиля, спускаясь на твердую землю. Он продолжает силой тянуть меня за руку и пару минут я ковыляю вслед за ним до главных ворот учреждения. Нас встречают два сотрудника тюрьмы в синих униформах и просят пройти вперед через метала детектор в металлической рамке в форме дверного проема. Я прохожу вслед за принцем и когда детектор не издает лишних пищащих звуков, один из сотрудников проходит вперед, уводя нас вглубь первого сектора учреждения.

Когда мы ступаем в узкие коридоры с хорошей освещенностью и довольно спокойной обстановкой, в моих легких заканчивается кислород. Несмотря на довольно-таки уютное внутреннее убранство тюрьмы, как и в соседних скандинавских странах, меня начинает трясти с каждым новым шагом. Пытаясь унять нервный тремор рук, я останавливаюсь посреди коридора, наблюдая как с каждым шагом мужчина в синей форме удаляется от меня вместе с Адрианом, но в последний момент он поворачивается ко мне с тяжелым вдохом и идет в мою сторону, хватая за трясущиеся руки.

— Я не пойду туда, — дрожащими губами произношу я.

— Что ты заладила? Не пойду, не пойду, — раздраженно проговаривает он, пытаясь утянуть меня за собой.

— Я не пойду к нему! — кричу я сквозь слезы на весь коридор, резко вырываясь из его рук.

Краем глаза я замечаю нашего проводника в синей униформе, который резко останавливается посреди коридора, недоуменно оборачиваясь на нас. Некоторое время он продолжает стоять и выжидающе смотреть в мою сторону, складывая руки на груди.

— Слушай, ты должна побороть свой страх, — настойчиво произносит Адриан, заглядывая мне в глаза. — Ты так и будешь всю жизнь жить страшными воспоминаниями? Так побори их, черт возьми!

— А кто сказал, что я хочу их побороть?! — кричу я, захлебываясь слезами.

Я отхожу от него на несколько шагов и прикрываю лицо руками, пытаюсь остановить истерику. Осознавая, что нахожусь в одном здании с тем чудовищем, которое все детство было самым эпицентром всех моих кошмаров и что с каждым шагом я приближаюсь к нему все больше и больше — еще сильнее загоняет меня в панику, вызывая приступ неконтролируемой истерики.

— Ты даже лишний раз его увидеть боишься, — спокойным голосом констатирует парень, продолжая настойчиво глядеть мне в глаза, твердо хватая меня за плечи обеими руками. — Давай так. Сейчас он тебе ничего не сможет сделать, вокруг куча надзирателей, а рядом с тобой буду я. Договорились?

Некоторое время тяжело дыша, я смотрю в его сторону недоуменным взглядом, тыльной стороной ладони вытирая влажные щеки. Смотрю и не понимаю, зачем он все это делает, а главное, какая в этом выгода…

— Как ты узнал? — хриплым голосом тихо спрашиваю я, пытаясь восстановить дыхание.

— Ну, знаешь ли, есть определенные плюсы иметь титул принца, — саркастически подмечает он, играя бровями. — Пойдем, пора взглянуть в глаза своему страху.

Он берет меня за руку, и я нервно сглатываю, когда мы подходим к нашему проводнику в синей униформе надзирателя. Мужчина отворяет нам огромную массивную металлическую дверь и называет номер комнаты, после которого у меня пробегает табун омерзительных мурашек по всему телу.

Мы проходим внутрь еще одного коридора с бесконечным числом комнат одиночек с прозрачными дверьми. Адриан уверенно ведет меня вперед в сторону нужной комнаты, пока на нас обращены недоуменные взгляды заключенных сквозь прозрачные двери. Наконец, он останавливает свой ход возле очередной двери за пару шагов до нее, направляет на меня выжидающий взгляд и кивает в сторону нужной комнаты, пропуская меня вперед.

Когда я решаюсь сделать первый шаг — меня снова охватывает паника.

Буквально каждой клеточкой тела я начинаю ощущать, как саднят многолетние шрамы на спине — следы от его кожаного ремня, как небольшие участки кожи головы начинают покрываться мурашками от одного лишь воспоминания о выдернутом клочке детских волос.

Но я делаю глубокий вдох и смело шагаю вперед, дрожащими пальцами открывая прозрачную дверь и на миг, всего на секунду тот мимолетный пыл мигом улетучивается, когда я вижу его.

Еще несколько секунд он не подозревает о моем внезапном визите, но почти сразу разворачивает голову в мою сторону, с недоумением на лице оглядывая меня с ног до головы. Первые секунды он не узнает во мне меня, но спустя мгновение его широкий лоб покрывается удивленными морщинами, а меня разрывает на части, когда в его лице я вижу ту знакомую мимику, которую так опасалась, после которой чувствовала невыносимую боль во всем теле, напрочь ломающую всю детскую психику и благодаря которой научилась распознавать чужие эмоции…

Он довольно неплохо устроился, впрочем, как и все заключенные в Скандинавии. Небольшая комнатка с приятным ненавязчивым ремонтом и односпальная кровать, напротив которой находится письменный стол с миниатюрным телевизором и массивной книжной полкой сверху.

— Не думал, что когда-нибудь увижу тебя, — говорит он спокойным голосом и берет в руки пульт, который утопает в его руке, чтобы убавить звук телевизора. — По какому поводу столь почетный визит?

Прошедшие годы изменили его тело. На смену каштановым раздражающим кудрям пришла седая лысина, лицо покрылось возрастными морщинами, а впалые карие глаза будто еще сильнее вдавились в череп, соседствуя с темными нездоровыми кругами под глазами.

— Пришла тебе в глаза посмотреть, — безразлично бросаю я, продолжая стоять на пороге комнаты, надеясь, что он не успел уловить дрожащие нотки в моем голосе.

— Ну, что, посмотрела? — ухмыляется он, продолжая с интересом оглядывать меня с головы до ног.

Я смотрю куда-то сквозь него, а в это время в моем сознании проносятся тысячу неприятных воспоминаний, будто разум намеревается забросить тело обратно в прошлое, иначе я не могу найти объяснение тому, почему впервые за столько лет начинают саднить старые раны.

— У мамы рак, — процеживаю я сквозь зубы.

— И ты пришла мне об этом сказать, потому что винишь меня в этом? — саркастично отзывается он.

— Я пришла сказать тебе, что ты чудовище, Кристоф, и я ненавижу тебя, — сквозь зубы проговариваю я, выплевывая каждое слово, обращенное к нему. — Ненавижу, но больше не боюсь.

Мужчина демонстративно сгибается пополам от собственного смеха, продолжая сидеть на кровати, и я еще раз убеждаюсь, что он монстр, питающийся чужими страхами. Когда он наконец успокаивается, белоснежным платочком промачивая небольшие крупинки пота со лба, то вновь устремляет свой надменный взгляд в мою сторону.

— Слышал, ты отбор прошла? Не дурно, хоть чего-то добилась в этой жизни, — насмехается виновник всех моих детских страхов. — Только не профукай свое счастье, как мать твоя. Видишь, настолько отчаялась после отбора, что со мной сошлась.

Мои брови угрюмо встречаются на переносице, и несколько секунд я все еще пытаюсь понять, послышалось мне или нет. Адриан резко хватает меня за запястье, утягивая назад, но некоторое время я сопротивляюсь ему.

— Что ты сказал?! — возмущенно кричу я, краем уха улавливая свой звонкий голос, который продолжает эхом раздаваться в коридоре.

— Лилибет, пойдем, — настойчиво произносит Адриан над моим ухом, продолжая утягивать в коридор.

— Кэтрин так и не рассказала своей дочери об участии в отборе? — усмехается мужчина, продолжая испытывать удовольствие от моей реакции. — Как похоже на нее.

— Заткнись, — грубо бросает Адриан в его сторону и, громко закрывая дверь комнаты, уводит меня прочь из коридора с одиночными камерами заключенных.