Проходит пару минут, прежде чем я прихожу в себя и осознаю весь ужас происходящего.

Медпункт. Мне нужно найти медпункт.

Первые шаги даются мне болезненно, и я складываюсь пополам, прижимая свободную руку к животу, а другой аккуратно опираюсь об стену. Третий, четвертый, пятый шаг.

Этот парень серьезно спутал мои планы и подпортил не только нервную систему. Пару седых волос после этого случая мне явно обеспечены.

Живот продолжает неприятно ныть, и я, морщась от боли, продолжаю свой путь, в надежде отыскать нужные медикаменты. И как только сознание вновь и вновь беспощадно возвращает меня к рожающей герцогине, выгибающейся от нечеловеческой боли, я прибавляю шаг насколько это возможно.

Я продолжаю идти даже тогда, когда впереди улавливаю яростные голоса людей, вперемешку с разбитыми стеклами, грязными ругательствами и отчаянными женскими криками. Неужели они крушат всех и вся на своем пути, и им без разницы кто перед ними слуга или сам король?!

Бегу изо всех сил, ощущая, как в правом боку зарождается колющая боль и параллельно мельком поглядываю в сторону дверей, в поисках нужной таблички. Пару раз мне приходится прятаться в укрытие от пробегающих мимо людей. Я не знаю кто это, повстанцы или же простые люди, отчаянно борющиеся за справедливость, или же люди короля. Мне одинаково стоит остерегаться и тех, и других, по крайней мере, ради девушки, которая вот-вот воспроизведет на свет маленького человека. И пусть даже у этого человечка в первые несколько секунд жизни уже будут припасены парочка титулов — он просто обязан родиться даже в таких жутких условиях.

Наконец — о, Боже, я не верю своим глазам — мой взгляд зацепляется за небольшую табличку с красным крестом. Пару минут я терпеливо жду, пока близлежащие голоса не начнут утихать, изнывая от желания побыстрее ворваться в кабинет, забрать медикаменты и пулей вылететь из этого особняка. В этот момент чуть ли не мимо меня пробегают две полные женщины в длинных бежевых платьях, поверх которых накинуты белоснежные фартуки с темными пятнами. Одна из них пытается восстановить дыхание, чуть ли не плача на каждый новый шаг, а другая пытается ее поторапливать, остерегаясь новых нападений. Я вовремя успеваю спрятаться за угол, всем своим весом прижимаясь к холодной стене, хотя даже если бы они пробежали мимо, сомневаюсь, что обратили бы на меня хоть какое-то внимание.

Собираясь с мыслями, я решительно открываю дверь медпункта и мигом забегаю в помещение, прикрывая ее с внутренней стороны. Выдыхая с облегчением, я облокачиваюсь об дверь, пытаясь восстановить сбитое дыхание, но тут же напрягаюсь как струнка гитары, крепче удерживая оружие в руке.

Похоже, меня кто-то опередил.

Стискивая зубы, я вытягиваю пистолет на уровне вытянутой руки, прислушиваясь к бренчащим баночкам, звук которых раздается во внутреннем помещении медпункта. Бегло окидываю взглядом небольшую комнату, в которой нахожусь: две мягкие кушетки, письменный стол, заваленный бумагами, парочка стульев, три небольших шкафа с какими-то документами. Я прихожу к выводу, что те медикаменты, которые мне необходимы, находятся именно в той внутренней комнате, в которой кроме них сейчас находится кто-то еще.

Черт возьми, почему все так не вовремя?!

И как только я начинаю раздумывать о том, сбежать мне или же нагло ворваться туда, угрожающе размахивая оружием, дверь со скрипом отворяется. Я с силой вжимаюсь в дверь и обхватываю пистолет обеими руками, выставляя его вперед. Сердце сжимается до микро размеров, и я перестаю дышать, когда перед собой вижу того, кого никак не ожидала здесь увидеть.

— Эли?! — раздается удивленный голос Кристиана.

Пару секунд он колеблется, удерживая в руке небольшой медицинский металлический поднос, в котором я улавливаю несколько баночек с прозрачными жидкостями и пару запечатанных бинтов, а на плече у него свисает толстая лямка от небольшого черного рюкзака.

Я продолжаю ошарашенно глядеть на него, боясь сказать что-нибудь или шелохнуться в его сторону. Не понимаю его взгляд, он удивлен, зол или ненавидит меня?!

Руки с оружием обессиленно падают вниз, когда одним быстрым движением руки он с грохотом кидает поднос на соседнюю кушетку и решительно бросается в мою сторону, принимаясь с нежностью сжимать мое лицо в теплых ладонях. Пару секунд, и его губы накрывают мои, с жадностью поглощая поцелуи, которых он был лишен все эти часы, недели, месяцы. И даже года.

Не знаю, сколько проходит времени, но он продолжает с жадностью целовать мои губы, шею, глаза, щеки и даже мочку уха, словно пытаясь загладить вину за все, что я пережила, зацеловать все раны, которые успели проделать дыры в моей душе за столь короткий срок. В животе раздается приятное волнение, и я прикрываю веки, наслаждаясь каждой напряженной секундой, проведенной с ним в этом опасном здании.

Я не сразу соображаю, что происходит, поэтому обвиваю его шею руками, когда он слегка отстраняется от меня, чтобы мягко заглянуть в глаза. Изучающий взгляд до боли родных глаз быстро скользит по моему лицу, словно пытаясь осознать, что я здесь, теперь я рядом, а не где-то там на задворках его сознания.

— В последнее время мне казалось, что тебя и не существовало вовсе. Как будто ты осталась только в моих воспоминаниях, — тихо произносят его губы, будто в подтверждение моих мыслей. — Но те страшные фото с розыском на каждом шагу возвращали меня в еще более жестокую реальность, чем та, где тебя не существовало.

Пару минут мы молча стоим, крепко обнимая друг друга. Я обвиваю его спину, лбом прижимаясь к груди, а он плавно поглаживает мой затылок, медленно запуская руку в волосы. Его горячее дыхание обжигает мою шею, а я отчетливо ощущаю легкое пощипывание в глазах от прибывающих слез, и лишь сильнее зажмуриваю веки.

— Прости… — шепот невольно срывается с моих губ, и я пытаюсь остановить их предательскую дрожь, продолжающуюся в моем голосе. — Я не…

— Отец умирает, Эли, — твердо произносит Кристиан, меняясь в голосе.

Я ошарашенно выпучиваю глаза, прикрывая лицо ладонью, и когда пытаюсь что-то сказать в ответ, он лишь подтверждает мои худшие опасения.

— Адриан добился чего хотел, — коротко сообщает наследник.

— Он сядет? — спрашиваю первое, что приходит в голову.

Кристиан раздраженно выдыхает, направляя взгляд голубых глаз в потолок, некоторое время игнорируя мой неуместный вопрос.

— А самое страшное, — его голос срывается на заговорщический шепот, — я ничего не предпринял, чтобы этого не произошло. Не знаю, наверное, я худший сын в истории человечества, но единственное, о чем я переживаю сейчас — как мама, бабушка и Шарлотта отреагируют на это.

Меня передергивает, когда я резко вспоминаю о том, для чего нахожусь здесь и сейчас.

— Беатрис! — выкрикиваю я, как ужаленная, следуя в небольшое внутреннее помещение с лекарствами.

— Беатрис? Ты ее знаешь? — удивленно проговаривает Кристиан, следуя за мной.

— Да, она должна родить с минуты на минуту, и мне срочно нужны… — тараторю я, бегло рассматривая содержимое белых шкафов.

Пару минут мне на глаза попадаются лишь обыкновенные жаропонижающие таблетки, и я раздраженно выдыхаю, нервно отбрасывая пилюли и баночки с прозрачными жидкостями.

— Черт, я совсем забыл про них… — подавленно говорит принц, подходя ближе к шкафчикам с медикаментами. — Что именно тебе нужно? Я перелопатил здесь практически все.

Следующие несколько минут мы ищем нужные препараты, указанные доктором, прихватывая еще пару упаковок ваты, антисептиков и прочей мелочевки, которая явно не будет лишней. Все необходимое мы аккуратно складываем в рюкзак Кристиана, который он решительно отдает мне.

— Обещай не пропадать надолго, — оглядываюсь я, когда мы практически доходим до выхода из медпункта. Мои руки нервно теребят лямки рюкзака, пока я улавливаю его мимолетную улыбку.

Он коротко кивает, обхватывая ручку двери, но в этот момент останавливается, и взгляд знакомых голубых глаз начинает тревожно скользить по моему лицу.