Не знаю сколько проходит времени, но под конец я уже морально истощена и уже начинает казаться, что я в любой момент могу потерять сознание наравне с роженицей. Поэтому, когда мои руки, по совету доктора, слегка помогают малышу родиться на свет, и я улавливаю его хрупкое тельце — не верю своим глазам. А если быть точнее — рукам.

Беатрис тут же обессиленно падает на пол, спиной облокачиваясь об спинку кровати, Изабелла поздравляет новоиспеченную мамочку с рождением первенца, а я продолжаю смотреть на пуповину ребенка молочного оттенка с пересекающимися между собой голубыми венками. Хрупкое синее тельце с белым липким налетом без проблем умещается в моих ладонях. Я разглядываю полуопухшее лицо, черные волосики и пухлые щечки, но при этом настолько обескуражена всей ситуацией, что не замечаю главного — ребенок не шевелится и не кричит.

— Кто там?.. Девочка, да? — обессиленно спрашивает Беатрис. — Почему я не слышу ее крика?

— Дай сюда, — старшая герцогиня Роган тут же вырывает у меня младенца из рук, кутая его в полотенце вместе с длинной пуповиной. — Ей же холодно, а ты тут стоишь!

— Ваше Высочество, без паники! — раздается уверенный голос доктора Вальтера, когда Изабелла направляет камеру на старшую герцогиню. — Дайте ребенку минуту, у него еще не открылись легкие! Пожалуйста, приложите его к груди матери, пока не родился послед

Беатрис тут же оголяет грудь и аккуратно принимает малышку к себе, прикладывая ее кожей к коже, чтобы та чувствовала тепло матери. Некоторое время мы наблюдаем, как она с нежностью смотрит на дочь, заботливо укрывая ее большим белым полотенцем и в этот момент по всему помещению раздается пронзительный младенческий крик. Мы с Изабель нервно переглядываемся, пугливо вздрагивая от неожиданности, а на глаза Беатрис тут же наворачиваются слезы, только уже не от мучительной боли, а от счастья.

Новоиспеченная мамочка за одну потугу рожает плаценту и Изабелла, не скрывая своей брезгливости тут же принимает ее, действуя советам доктора. Пару секунд и заранее обработанными ножницами мы перерезает пуповину и закрепляем ее конец обыкновенной прищепкой на месте будущего пупка малышки.

— Ей не больно? — обеспокоенно спрашивает Беатрис, кормя грудью изголодавшуюся малышку.

— Не волнуйтесь, Ваше Высочество, в пуповине нет нервных окончаний, новорожденный ничего не ощущает, — успокаивает доктор Вальтер ободряющим голосом. — Поздравляю вас с успешными родами, но вам с дочкой в любом случае стоит незамедлительно приехать к нам в госпиталь. Мы уже засекли время рождения, а для остальных метрических данных нам нужны непосредственно вы.

— Спасибо доктор, не знаю, что бы мы делали без вашей помощи, — устало улыбается молодая герцогиня, с нежностью поглаживая лоб малышки. — Как только все утихомирится — мы сразу к вам.

— Если бы не Ее Высочество и Элизабет, я бы вряд ли вам чем-нибудь помог, — признается доктор с широкой улыбкой на лице. — Вам стоит отдохнуть, рекомендую не вставать с кровати как минимум пару часов. А мы будем ждать вас в нашим стенах, до скорой встречи!

— До свидания! — хором восклицаем мы с Изабель, тут же переглядываясь с неловкими улыбками на лице.

Мои руки дрожат, а в ладонях по-прежнему скапливается пот, и я не знаю через какое время я приду в себя после таких событий, напрочь перевернувших мое сознание. Как после таких мучений женщины решаются на вторых и последующих детей?!

— Фух, будто сама родила, — выдыхает Изабелла, падая спиной на одну из кроватей. — Надеюсь, после этого ты не захочешь рожать второго…

— Ммм… я подумаю, — тут же отзывается Беатрис с широкой улыбкой на лице.

— Беатрис, ты слышала, что сказал доктор?! — врывается в разговор старшая герцогиня. — Докорми ребенка и ложись спать, а я пока пойду умою ее, а то без слез не взглянешь.

Девушка раздраженно выдыхает, закатывая глаза.

— Как назовешь? — интересуется герцогиня Норрланд, подаваясь вперед и некоторое время наблюдая, как малышка жадно сосет грудь, издавая характерные звуки глотания. — Может быть Виктория? Ну, в честь нашей победы.

— Еще не придумала, — признается новоиспеченная мамочка, с нежностью поглаживая носик дочери. — Скорее всего, Виктория будет одним из имен, но не основным.

Сквозь разговоры девушек я улавливаю отдаленные выстрелы и крики людей, после чего все тело словно обдает ледяной водой. Всего на час я забыла о том, что вокруг нас разворачивается настоящая бойня, воины которой в любой момент могут без зазрения совести ворваться в королевские покои.

— Нам нужно бежать, — вырывается у меня из груди, и беседа двух молодых герцогинь мгновенно прерывается. После того, как они направляют недоуменные взгляды в мою сторону, я понимаю, что высказала свои мысли вслух.

— Ты с ума сошла? — отзывается Изабель, ее карие глаза намертво впиваются в мое лицо. — Да нас там могут в любую секунду прибить. Ты забыла, что мы как бы немного из королевской семьи?..

— Пусть идет, — равнодушно бросает Ингрид из санузла. — У нее-то нет никаких титулов, с ней ничего не будет…

— Мама! — тут же реагирует Беатрис, одергивая мать.

Но она права. Я помогла чем смогла и больше не могу здесь находиться. Мне просто физически необходим свежий воздух, он как никто другой вразумит и поставит все напрочь перевернутые мысли на место. В этом душном пространстве с каждой минутой мне становится не по себе, когда мой взор зацепляется за капли крови на полу, одежде, руках. Когда я смотрю на отрезанную бледную пуповину, продолжающую как ни в чем не бывало лежать на полу. Когда мой взгляд падает на непонятную серую субстанцию, обмякшую на полу и состоящую из красных и синих вен, скорее схожую с какой-то грязной лужей, которую доктор назвал плацентой…

Именно поэтому я выбегаю из королевских покоев, пытаясь размазать остатки крови на руках, вперемешку с липкими засохшими околоплодными водами, покрывшимися едва заметной корочкой на тыльной стороне ладоней.

— Эли?! — в ответ кричит Изабель, но ее обеспокоенный голос приглушается резким хлопком двери, которая разделяет нас с этой секунды. — Элизабет!

Где-то снаружи раздается звонкая сирена полицейской машины, вперемешку с нескончаемыми народными завываниями. Я тут же подбегаю к распахнутому в коридоре окну, выходящему на главную площадь страны, и выглядываю из него, встречаясь с прохладным воздухом, в котором ощущаются волнение, трепет и бессмертная надежда на перемены.

Мой взгляд зацепляется за огромную толпу людей, стоящих вплотную к стенам дворца. Кто-то продолжает рьяно пробираться вовнутрь, кто-то выбегает из дворца обратно на площадь, с интересом поглядывая друг на друга, кто-то скандирует заранее придуманные выражения, выученные каждым протестующим назубок, а кто-то продолжает стоять на месте, поднимая перед собой камеры телефонов или профессиональных фотоаппаратов, стараясь успеть запечатлеть каждое происходящее событие. С замиранием сердца и скрученным до боли желудком я замечаю рассредоточенные по площади безвольные тела молодых девушек, парней и мужчин в возрасте, вокруг которых рассредоточены люди, чуть ли не наступая ногами им в лицо, и я очень сомневаюсь, что они находятся в сознании…

Площадь Амалиенборг плотно усыпана людьми так, что, если кто-то из них резко попятится назад — все мигом полетят вниз по принципу домино. Но всех этих людей объединяет одно — прямо сейчас их недоуменные, взволнованные и возмущенные взгляды направлены вверх, прямиком на дворец. Мужчина издалека резко выкрикивает какое-то слово, девушки и женщины рассредоточено начинают махать руками, кто-то восхищенно ахает от неожиданности, и даже полицейские и спецслужбы где-то вдалеке замирают на месте с оружием в руках, обращая все свое внимание на окна третьего этажа.

Всем весом опираясь на ставни окон, я крепче сжимаю деревяшки пальцами рук и пытаюсь узреть то, на что они все так непрерывно и завороженно смотрят. Или на кого?.. Но как только я осознаю, что таким глупым образом ничего не увижу — прямо подо мной какая-то девушка удивленно ахает, указывая рукой в мою сторону.