Всего в больнице находилось 9114 человек, пораженных кукурузкой. Тех, кто жил ближе пяти километров к НИИ №20, как и самих сотрудников двадцатки, работавших в эту ночь, здесь не было. Все они так и остались в оцепленной по указанию Топтыгина зоне, куда ходить пока что было нельзя. Но в их смерти не было вины профессора, помочь этим людям было уже нельзя. Топтыгин был совершенно уверен, что все они погибли в течении получаса непосредственно после аварии, большинство жителей этой части городка наверняка не успело даже встать с постелей.

Но ответственность за гибель нескольких десятков бойцов химических войск нес лично Топтыгин, и еще прибывший в городок на несколько часов раньше профессор Шейка, тоже не сумевший верно оценить ситуацию. Это сильно давило на и без того изможденного Топтыгина.

Как и всякий русский интеллигент, профессор, проявлявший обычно исключительную стойкость, был совершенно беззащитен перед собственной совестью. Но одного человека Топтыгин все же смог спасти. Точнее, он надеялся, что сможет, надежда еще была. Топтыгин всегда был реалистом, он отлично понимал, что из 9114 зараженных в этой больнице выжить, если профессор постарается, сможет только один. Но когда речь идет о поражении ВТА-83, даже один выживший из десяти тысяч — хороший результат.

Именно ради этого человека Топтыгин ездил сегодня на аэродром и получал состав 202. У этого пораженного, единственного во всей больнице и во всем городке, была не вторая и не третья стадии заражения кукурузкой, а первая.

Таинственный человек с первой стадией поражения вышел сегодня ранним утром из оцепленной зоны. Человек плакал и кричал на непонятном языке, он был весь измазан осевшей кукурузкой, кожа у него покраснела, но кровотечения еще не было. В руках у человека был автомат, он был в костюме ОЗК, но без противогаза. Именно поэтому он и смог выжить в зараженной зоне, по крайней мере, это был один из важных факторов.

Топтыгину было известно, что кукурузка специально спроектирована таким образом, чтобы за пару минут выжигать фильтр противогаза, и после этого в герметичном пространстве противогаза травить человека, вызывая необратимый некроз легких. Человек в противогазе фильтрующего типа умирал от легочной формы поражения ВТА-83 за десять минут. Изолирующие противогазы в свою очередь спасали от легочной формы поражения, но не предотвращали полностью заражение кожно-нарывного типа, как и любые костюмы химзащиты.

Другим фактором, благодаря которому вышедший из оцепленной зоны человек отделался лишь первой стадией поражения, было то, что он не присутствовал в зараженной зоне в первые полчаса после аварии. Но все это Топтыгин узнал уже позднее.

Ему рассказали, что когда с человека сняли ОЗК, выяснилось, что он в форме рядового военно-воздушных сил. Это было странным, поскольку никаких летчиков в зараженную зону, естественно, никто не посылал. Сам рядовой также ничего не мог объяснить, он говорил на никому не известном языке, русского не понимал совсем, и только плакал и повторял «крийгды-плывриз».

Только к вечеру выяснилось наконец, что какой-то мудак (даже интеллигентный Топтыгин не мог назвать этого урода иначе) из КГБ отправил отделение ремонтировавших ближайший аэродром стройбатовцев из службы тыла ВВС в зараженную зону защищать алкогольный магазин от мародеров. Приказ полковника Квасодуба предотвратить акты мародерства был понят превратно, и в результате отделение из восьми человек и прапорщик выдвинулись в зараженную зону. Не говоривший по-русски рядовой, судя по всему, был в составе именно этой группы.

Больше из стройбатовцев не вернулся никто, и Топтыгин был уверен, что все остальные бойцы и прапорщик погибли от поражения кукурузкой. Но профессора занимала не гибель отделения, она была как раз закономерной. Топтыгина волновала загадка выжившего рядового. То, что рядовой снял противогаз, должно было продлить его жизнь на двадцать минут, то, что он был в ОЗК — еще на десять, а то, что он не присутствовал в пораженной зоне в момент аварии, должно было дать ему еще полчаса жизни. И тем не менее, несмотря на все эти факторы, через час пребывания в зараженной зоне у рядового неизбежно должна была наступить вторая стадия поражения ВТА-83, у него должны были начаться многочисленные кровотечения и отслоение кожи.

Профессор так и не смог установить, сколько именно времени провел рядовой в зараженной зоне, но, судя по всему, это время составляло никак не меньше полутора часов. Все это было очень таинственным, и ответов Топтыгин так и не получил.

Расспросить рядового не удалось, его языка никто не понимал, не получилось даже выяснить, как его зовут, и какой он национальности.

Зато час спустя после того, как рядового привезли в больницу, к Топтыгину заявились двое мужиков в штатском и, продемонстрировав корочки, сообщили, что они забирают рядового себе. Но Топтыгин не отдал им бойца, он сказал, что тот все еще представляет опасность для окружающих, а если люди в штатском возьмут рядового силой — у них к вечеру вытекут глаза. Мужики не стали рисковать, вместо этого они еще целый час торчали в холле больницы, курили и звонили куда-то, а потом убрались.

Они не знали, что профессор обманул их. Пораженные с первой стадией не представляют никакой опасности, в отличие от пораженных со второй и третьей стадиями, любой контакт с которыми действительно может привести к заражению кукурузкой и смерти. На самом деле Топтыгин не отдал рядового, потому что тому требовалось лечение. Рядовой был единственным во всей больнице человеком, который действительно мог лечиться, а не просто мучительно умирать под присмотром Топтыгина. Само присутствие этого таинственного человека придавало деятельности Топтыгина здесь хоть какой-то смысл, и профессор, быстро осмотрев рядового, бросился звонить в КГБ и требовать единственное возможное лекарство — состав 202.

Действовать нужно было быстро, пока первая стадия поражения неизбежно не перетекла во вторую. К чести госбезопасности состав был доставлен оперативно, причиной расторопности было то, что Топтыгин позвонил напрямую полковнику Квасодубу. Несмотря на активное сопротивление рядового, он был раздет догола и засунут в ванну с составом 202. Потом несколько флаконов состава влили рядовому в рот, а завершила процедуры сифонная клизма с все тем же составом 202.

Топтыгин потратил на рядового все девяносто флаконов состава, выданного ему КГБ, и, именно занимаясь лечением рядового, весь провонял собственным изобретением. Однако профессору даже это количество казалось недостаточным. Согласно нормам, разработанным год назад самим Топтыгиным, на пораженного с первой стадией следовало расходовать 112 флаконов.

Некоторое количество кукурузки еще могло оставаться в крови рядового, но от диализа Топтыгин, поразмыслив, все же решил отказаться. Непосредственное действие малых доз ВТА-83 в кровеносной системе человека толком никогда не исследовалось, и попытки очистить кровь рядового могли привести к непредвиденным последствиям.

Сейчас Топтыгин шел именно к рядовому — единственному пациенту, получившему сегодня настоящее лечение в этой больнице. По указанию профессора рядовой после процедур был размещен в операционной. Оперировать его никто не собирался, просто никаких других свободных помещений в «чистой» зоне больницы не осталось, а все, кто нуждался в операции, отправлялись в другие лечебные учреждения, поэтому операционная простаивала без дела.

В больнице остались только пораженные ВТА-83, которым никакие операции уже не требовались. Но все они лежали в «грязной» и строго изолированной зоне больницы — на верхних трех этажах, а операционная, где находился рядовой, была на первом. И только здесь, на первом этаже, можно было ходить без костюма биологической защиты.

Перед дверью в операционную дремала медсестра на стуле, и дежурил часовой с винтовкой. Часового поставили после того, как Топтыгин заявил спецслужбистам, что рядовой может быть опасен для окружающих. Вонь состава 202 здесь был едва выносимой, Топтыгин подумал, что наверное рядовому теперь придется вонять до конца жизни. Но, по крайней мере, благодаря изобретению Топтыгина у него теперь будет жизнь.