— Щёки впали, подбородок заострился…

— Я всегда такой был. А вот Нереус…

Йина подошла к геллийцу и взяла его за руки.

— Воняет, как мертвец! — продолжил нобиль. — И, кажется, подцепил вшей. Придётся наряжать его в шелка, словно девицу.

— Нет у меня вшей! — возразил невольник, любуясь стройной красавицей. — Не надо меня в шелка.

— Хозяйка тревожится за вас, — сказала Йина. — У неё случилась истерика.

— Сколько ваз полетело на пол? — деловито спросил Мэйо.

— Шесть. Никогда не видела её в таких расстроенных чувствах.

— Скажи матери, что упражнения на свежем воздухе идут мне на пользу. Равно как умеренность в еде и любовное воздержание.

— Я принесла вам ужин.

— Жаль. Одеяло было бы полезнее.

— Постараюсь передать его утром.

— Утром от него никакого прока, — улыбнулся нобиль. — Но приходи, буду рад.

Нереус поднял тяжёлую корзину, Мэйо — кувшин с вином.

— Доброй ночи! — попрощалась девушка.

В бараке никто не спал. Невольники смотрели на молодого хозяина, словно настороженные псы.

Поморец пригубил вино, угостил геллийца и велел ему:

— Передай дальше.

На общий стол легли вынутые из корзины ломти жареного мяса, печëная рыба, пироги, свежие овощи и фрукты.

Мэйо засунул в рот кусок телятины, Нереус забрал золотистую рыбëшку размером с ладонь.

— Вы ешьте, — велел нобиль. — А я схожу ещё разок подышать перед сном.

Геллиец не придал этому значения, решив, что хозяин скоро вернётся.

Мэйо не вернулся.

Прождав до полуночи, Нереус встал и пошёл его искать.

Обойдя вокруг барака, геллиец остановился и крепко задумался. Яркие звëзды давали достаточно света, и Нереус предпочёл пока держаться в тени невысокого забора.

Поразмыслив, невольник решил, что всё-таки готов рискнуть — сунуться в осиное гнездо — к надсмотрщикам. И либо он обнаружит там Мэйо, либо попросит их о помощи в поисках нобиля.

Смело двинувшись навстречу судьбе, раб сперва услышал непонятный шум, а затем полный ужаса крик: «Спасайтесь!»

Несколько человек выскочили на дорогу и опрометью бросились к дому вилика — управляющего поместьем.

Испугавшись за молодого хозяина, Нереус побежал туда, откуда прежде раздавался смутивший его шум.

Геллиец продрался через кусты, вывалился на узкую тропинку и застыл в суеверном страхе.

По дорожке вышагивал рослый белый жеребец. Его длинная грива серебрилась в сиянии звёзд.

На коне, угрожающе воздев трезубец, ехал Великий Дэйпо в бело-пенном одеянии.

Бородатое божество разгневанно провозгласило:

— Потоплю! Всех потоплю!

У Нереуса задрожали губы.

Он смиренно опустился на землю, молитвенно сложил руки перед собой и, заикаясь, пролепетал священный гимн Морей.

Как всякий островитянин, парень был крепко убеждён, что тот, кто рассердит Владыку Вод, будет навечно проклят и погибнет в страшных мучениях.

Конь поставил копыто в паре шагов от повинной головы раба. В этот миг Нереус почувствовал, как смерть задышала ему в затылок.

— А тебя, так уж и быть, пощажу! — заявило божество голосом Мэйо.

Невольник поднял взгляд. Всё наваждение как рукой сняло.

Геллиец узнал коня — это был Альтан, любимый скакун Мэйо. Поморец хвастался, что объездил его сам, и планировал увезти с собой в столицу.

Жезл-трезубец оказался обычными вилами.

Белая мантия — тряпицей из корзины Йины. Нобиль всего лишь набросил кусок материи поверх фиолетовой туники.

Зато у Мэйо получилась действительно роскошная борода из переплетённых пучков соломы.

Шутник отбросил вилы, сдёрнул её с лица и спешился:

— Видел, как эти олухи резво припустили отсюда?

— Да, хозяин.

— Я пообещал им все подводные кары, что смог припомнить!

Лицо Нереуса просияло радостью.

— Вот остолопы! — веселился нобиль. — Умом не сильно превзошли баранов. Да, Альтан?

Он похлопал жеребца по шее:

— Иди, мой друг! Я скоро навещу тебя.

Конь тряхнул гривой и, опустив голову, стал щипать траву.

— Вы напугали меня, господин, — Нереус встал с земли, — когда вдруг ушли и пропали.

— Я заскучал и решил развлечься. Вернёмся к бараку, если не хочешь пропустить финал этой комедии.

Геллиец проследовал за хозяином до скамьи возле цветочной арки.

Мэйо уселся на деревяшку и жестом велел рабу опуститься рядом.

Долго ждать не пришлось.

От дома вилика к бараку выдвинулась целая процессия с факелами.

Сам управляющий, сухопарый лысеющий вольноотпущенник, семенил впереди.

Увидев молодого господина, слуги повернули с дороги и дружно попадали ниц.

— Высокочтимый Мэйо! — ласково сказал вилик.

— Слушаю тебя, Тхон.

— Я никогда не посмел бы нарушить волю вашего отца, но то не моя прихоть, а повеление Богов…

— О чём ты? Говори яснее.

— Прошу, высокочтимый, высокородный господин, будьте гостем в моём скромном доме. Жена постелила вам и согрела ужин.

Нобиль с притворным недовольством покачал головой:

— И рад бы, Тхон. Вот только ноги мои так устали, что тягостно куда-либо идти…

Выдержав паузу, Мэйо добавил:

— Распорядись подать носилки. Окажи любезность…

К немалому удивлению Нереуса, надсмотрщики чуть не подрались за право отнести молодого господина, хотя обычно это дело поручалось рабам.

Поморский нобиль забрался на подушки, махнул рукой и, чуть свесившись, самодовольно похлопал по лысине долговязого стражника:

— Я люблю путешествовать с музыкой. Спой что-нибудь, свиное рыло.

Надсмотрщик широко открыл рот и запел незнакомые Нереусу куплеты, восхвалявшие Поморье и всех его жителей.

Тхон разместил Мэйо в кубикуле с расписными стенами. Нереус улëгся в соседней комнате, где полагалось находиться невольнику на случай, если господину что-то понадобится.

Долгое время стояла тишина.

Раб глядел в темноту. Невзирая на жуткую усталость, сон почему-то не спешил смежить его тяжёлые веки.

— Геллиец, — тихо позвал нобиль.

Нереус соскочил с лежака и приблизился к постели хозяина.

— Я здесь, господин.

— Почему ты не спишь?

Этот вопрос поставил невольника в тупик. Мэйо терпеливо ждал ответ.

— Простите, господин… Я не хочу вам лгать, а сказать правду мешает стыд…

— Залезай ко мне и выкладывай всë без утайки, — приказал поморец.

Нереус посмотрел на широкую кровать и забрался в дальний угол, к ногам нобиля:

— День был долгим и тяжëлым. Разве вы не желаете вздремнуть?

— Нет. Иначе бы не звал тебя. Говори со мной, пой, пляши, только не давай мне спать.

— Почему?

— Так надо. Что постыдного ты сотворил?

Геллиец решился открыть правду:

— Я страшусь участи скопца и не могу перестать думать об Йине.

— Разве я запрещал тебе думать о ней?

— Нет, хозяин.

— Так думай! В чëм проблема?

— Мои мысли… — смутился Нереус. — Непристойные. И никак не удаётся их обуздать.

Мэйо лёг на подушку и уставился в потолок:

— Когда Йина простилась с детством, отец подложил её под одного из почётных гостей нашего дома. Он был дряхлым старикашкой, желающим напоследок вкусить сладкий плод невинности. Девчонка растерялась, не знала, как вести себя с этим вялым искусителем. Он избил ее и выгнал из комнаты. Я был зол, как Мертов Пёс. Увëл Йину в мою спальню, успокоил и дал настойку трав, облегчающих боль. Пока она приходила в себя, мне удалось подкараулить того мерзавца и вылить на него с балкона таз мочи.

Нереус прижал к губам кулак, стараясь сдержать смех.

— Был грандиозный скандал, — продолжил Мэйо. — Я соврал отцу, что услышал под окнами лай и хотел прогнать докучливого пса. С трудом, но дело удалось замять. Я вернулся в спальню и лëг рядом с Йиной. Мы болтали о всяких глупостях. Потом она попросила взять её и обучить искусству наслаждений. Я согласился. Эта ночь сблизила нас. Мне даже стало казаться, что она никогда не захочет другого мужчину. А потом вдруг появился ты.