Девушка ощутила себя чужой на этом празднике жизни.

Остановив раба, она взяла кубок и жадно хлебнула вино.

Виола понимала, что делать это не следует. И всë же потянулась за вторым кубком.

Не получив должного эффекта, дочь Макрина жестом запретила невольнику разбавлять напиток водой.

После третьего кубка зашумело в ушах и Виолу обуяла жажда мести.

Нереус заметил это первым. Он ни на мгновение не забывал о своих обязанностях и по возможности старался приглядывать за обоими отпрысками благородного семейства.

Геллиец сел рядом с Йиной и Космо:

— У молодой госпожи что-то случилось.

— Тебе-то не всë равно? — спросил музыкант.

— Я точно к ней не пойду, — заявила рабыня. — Она вся на нервах из-за этого торжества.

Понимая что лишь теряет с ними время, лихтиец поднялся, юркнул за угол и придержал девушку, несущую блюдо с виноградом:

— Дай мне.

— Уйди. Я закричу.

— Пискнешь и шею сверну, — пригрозил меченосец, вырывая блюдо. — Пошла на кухню. Живо.

Он поставил ношу на плечо и зашагал, вихляя бëдрами, как делала домашняя прислуга.

Островитянин рассчитывал подобраться поближе к Виоле, но на середине пути услышал пьяный голос поморца:

— Нереус!

Меченосец развернулся и пошëл на зов.

— А ты… чего тут? — хихикнул Мэйо.

— Хозяин…

— О, виноградик… Давай сюда!

Като обвила шею парня:

— Сладенький? Виноградик…

— Как твои ягодки, — заржал Мэйо и попытался запихнуть зелёный плод в декольте блондинки. — Нереус… Оставь… Я придумал игру. А ты ступай… Не маячь перед глазами…

Раб поклонился и отошëл в сторону.

Виола исчезла.

К геллийцу приблизился распорядитель праздника:

— Согни шею. Взгляд в пол.

— Слушаюсь, господин.

— Нельзя смотреть на гостей. Нельзя с ними заговаривать.

— Это был мой хозяин.

— Я доложу ему о твоём поведении.

— Вы видели, куда отлучилась госпожа Виола?

Нереус понял, что сболтнул лишнего, но слишком поздно.

— Раб, — прошипел мужчина. — Тебе отрежут ухо за дерзость.

Островитянин медленно выпрямил шею, замерев лицом к лицу с распорядителем, полоснул его холодным взглядом и процедил:

— Найдите госпожу Виолу и убедитесь, что с ней всë в порядке.

Мужчина оторопел, испуганно сделал шаг назад.

— Осторожно, господин распорядитель, — усмехнулся из-за плеча геллийца Космо. — Это бывший пират, он суров и не знает этикета. Я объясню ему на родном языке всë, что вы хотели до него донести…

— Благодарю, — буркнул меченосец на знакомом с детства наречии. — Ты вмешался как раз вовремя.

— Не благодари. Йина уже ищет госпожу.

— Откуда ты знаешь геллийский?

— Когда эти поморские ублюдки начинают меня бесить, я пою им на геллийском: "Сдохните все, уроды. Сдохните поскорее!" Они не понимают ни слова, думают, что это красивая древняя песня островитян, улыбаются и хлопают в ладоши.

Нереус с трудом подавил смешок:

— Когда-нибудь тебя поймают на этом и высекут.

— Когда-нибудь, — улыбнулся музыкант. — Споëм вместе? У тебя красивый голос.

— Давай, — согласился меченосец. — Только негромко.

— Сдохните все, уроды! Сдохните поскорее! И провалитесь под воду! С камнем тяжëлым на шеях! Чтоб никогда вы не всплыли, черноголовые твари! Пусть бы голодные рыбы вас до костей обглодали!

Ливий поднял очередной тост. В этот раз — за дорогую гостью из столицы.

Польщенная таким вниманием Като решила прочесть стихи популярного при дворе поэта.

Ей аплодировали, уговаривая почитать ещё.

— Неужели в палатах Клавдия царит такая скука и люди совсем разучились веселиться?! — громко заявила Виола, появляясь из цветочной арки.

За ней покорно следовала Йина с двумя рудисами в руках.

— Поимей меня Мерт и все подземные демоны разом… — одними губами сказал Нереус.

— Мать Плодоносящая, — ахнул Космо.

— Эти пересуды, толки, вирши… — продолжила Виола захмелевшим голосом. — Так старо! Так банально!

Геллиец с ужасом поглядел на хозяина: бледный Мэйо трезвел на глазах.

— Мы в Тарксе, — девушка на ходу сбросила накидку, поставила ногу на парапет фонтана и решительным движением разорвала подол платья. — Развлекаемся иначе! С огоньком! Да, братец?!

Она взяла из рук невольницы учебный меч и, размахнувшись, кинула в Мэйо.

К немалому изумлению Нереуса, молодой поморец смог на лету перехватить деревяшку.

— Сражайся! — скомандовала Виола и, забрав у Йины второй меч, бросилась в атаку.

Когда брат и сестра скрестили рудисы, островитянин принялся шëпотом цедить ругательства на всех известных ему языках.

Виола дралась эмоционально, с размахом, вынуждая брата постоянно отступать.

На лице Мэйо читались полнейшее непонимание и растерянность.

Гости шарахались в стороны, очищая фехтующим пространство для маневрирования.

— Виола! — наконец подал голос Мэйо.

— Давай, братец! Дерись, как мужчина!

Это было прямое публичное оскорбление.

Нереус зажмурился, мысленно умоляя хозяина стерпеть, не отвечать на вызов действием.

— Я не могу! — весело отозвался Мэйо. — Ведь ты дерëшься со мной, как женщина!

— Нет, братец! — задорно крикнула Виола. — Ты — тлан, а я — тлания!

Она промахнулась, сбив со стола большой глиняный сосуд с вином.

Поморец отпрыгнул, размышляя, что делать дальше: сознательно унизить себя проигрышем или оскорбить вспыльчивую сестру, обезоружив еë на глазах у толпы.

Наконец Мэйо принял решение и, сделав серию обманных выпадов, подманил девушку поближе.

Точным движение поморец отвëл еë клинок в сторону, шагнул вперëд, и с полоборота вынул заколку из высокой прически Виолы.

Длинные пряди каскадом упали на еë хрупкие плечи.

Опустившись на колено, Мэйо протянул к ней руку:

— Я больше не могу сражаться. Ты ослепила меня красотой истинной тлании!

Восхищëнные этим представлением гости наградили близнецов бурными аплодисментами.

— Кто вообще смотрит на волосы… Да, Мэйо? — шепнула Виола, обнимая поднявшегося с пола брата.

— Смотря, где эти волосы.

— Ты о чем?

— У тебя такой широкий разрез платья. Если встать на колени, снизу можно увидеть…

Девушка чуть не задохнулась от возмущения:

— Ты врëшь.

— Может быть.

— Ты врёшь! Ты всë придумал!

— Может быть.

— Скажи, что придумал!

— Тс-с-с… Не дразни меня больше своей маленькой чёрной овечкой. Пусть о ней мечтает Ливий.

— Мэйо, я тебя ненавижу.

— Нисколько этим не огорчëн.

Геллиец внимательно смотрел на перешëптывающуюся парочку и по выражению чёрных глаз угадывал, кто из молодых нобилей больше злится.

Теперь он знал, что пьяная Виола способна принести не меньше вреда, чем пьяный Мэйо.

— Они всегда такие? — спросил Космо.

— Почти. У обоих вулканический темперамент.

— Н-да, повезло нам с хозяевами.

Меченосец пожал плечами:

— Если бы я знал, куда меня забросит судьба, вообще бы поселился как можно дальше от моря. Где-нибудь в горах. Очень высоко в горах.

Йина разбудила хозяйку незадолго до рассвета.

С трудом приоткрыв глаза, Виола почувствовала, что во рту сухо, как в Эбиссинской пустыне, а при попытке сказать хоть слово по горлу будто скребли лапками жуки-скарабеи.

— О-о-о… — застонала девушка.

— Выпейте это, — рабыня протянула госпоже маленькую глиняную чашу.

— М-м-м… — помотала головой Виола.

Еë виски тотчас сдавила боль.

— Ваш брат прислал отвар целебных трав.

— Как мило с его… ох… стороны…

Напиток оказался горьким, с малоприятным привкусом.

— Ужасная дрянь, — поморщилась Виола. — Добавь мëда. Это невозможно пить.

— Хорошо, госпожа.

— Сегодня обязательно так рано вставать?

— До полудня вы должны посетить хижину Оракула, чтобы узнать его пророчество, касающееся предстоящей свадьбы.