Сощурившись, Мэйо поглядел на солнце.

«Шевелись, старая ты повозка!» — мысленно приказал он светилу и перевел взгляд на лужайку, в центре которой располагался каменный круг солнечных часов.

Два раза в неделю, после обеда, Мэйо должен был посвящать себя созерцанию прекрасного.

Молодой поморец считал это наискучнейшим занятием.

Хорошо знакомый пейзаж — виноградники на холмах, море, песчаная коса пляжа и сад возле родной виллы — давно ему опостылили.

Изнывая от безделья, Мэйо прихлебывал вино из кубка. Под рукой лежал пергамент: на случай, если нобиля посетит вдохновение, и он пожелает записать свои мысли, стихи или что-то нарисовать.

Когда вино наконец ударило в голову, поморец достал необходимые принадлежности и, цокнув языком, изобразил две окружности, соединенные вытянутой линией.

Получившийся фаллический символ развеселил Мэйо.

Довольный собой, он прикрепил картину на постаменте часов, лег на лавку и задремал.

Нобилю снилась столица: её широкие улицы с богатыми домами, элитные бордели, арена для гладиаторских боёв, ипподром и прочие места, которые молодой человек истово желал посетить.

— Мэйо! — строгий голос разрушил хрупкую вязь сна. — Мэйо!

Неповоротливый спросонья парень кое-как поднялся, чтобы ответить:

— Да, отец.

— Что это такое я тебя спрашиваю? — Обременённый золотым кольцом указующий перст родителя был направлен на непотребный рисунок.

— Это… — Мэйо почесал затылок, взлохматив длинные чёрные волосы. — Это… Две вишни.

— Вишни?!

— Вишни, — не моргнув глазом, соврал горе-художник. — Ягоды символизируют единение… э… жизнелюбия и веселого нрава. Длинные черешки — устремленность в будущее. А о чем ты подумал, отец?

— О том, что тебе нужно больше практиковаться в изящных искусствах.

— Зачем? Я помышляю о военной карьере…

— Вот об этом и поговорим.

Мэйо натянуто улыбнулся, готовясь к худшему.

— Мой давний друг обучил для тебя раба, — пожилой поморец свысока глянул на нерадивого сына. — Это стоило мне больших трат, но толковый помощник также важен в ратном деле, как выносливый конь, доспехи и крепкий клинок. Используй невольника с умом и он прослужит тебе долгие годы.

— Да, отец, — кивнул Мэйо.

— Он принесет тебе клятву верности, а затем можешь испытать его.

— Хорошо, — нетерпеливо сказал юноша, желая поскорее взглянуть на подарок.

— Меня ждут дела. Доброго дня.

Отец удалился, а к Мэйо вышел светловолосый геллиец в зелёной тунике и рабском ошейнике. На вид парню было не многим больше восемнадцати.

Оценивающий взгляд нобиля скользнул по простодушному загорелому лицу невольника и его крепкому натренированному телу.

Раб смиренно опустился на колени:

— Клянусь жизнью перед Богами и людьми служить тебе, господин, исполнять твою волю, быть покорным и трудолюбивым…

— Разве я позволил тебе говорить?

Геллиец осëкся и замер, боясь хозяйского гнева. Он шёпотом обратился к Мэйо:

— Прости мою дерзость, господин.

— Хватит заунывно бубнить. Я принимаю твою клятву, обещаю быть справедливым и всё остальное, что там понаписали задолго до нашего рождения. Можешь встать.

Раб выпрямился, по-прежнему не смея оторвать взгляд от земли.

— Как тебя зовут? — спросил Мэйо.

— Нереус, господин.

— Откуда ты родом?

— Лихт, южная Геллия, господин.

— Лихт — это город?

— Небольшое рыбацкое поселение, господин.

— Как ты попал в рабы?

Невольник вздрогнул:

— Я стал пиратом, господин, и был пленён у берегов Поморья.

— Давно?

— Два года назад, господин.

— Почему семья до сих пор не заплатила за тебя выкуп?

— У меня только старший брат, господин. Он беден и вряд ли заинтересуется моей судьбой.

— И больше никого из близких?

— Нет, господин.

Мэйо сплëл пальцы и призадумался:

— Наверно, тебе одиноко в чужих краях.

— Я принял свою судьбу, господин.

— Согласен быть моей вещью?

Нереус лишь на миг замешкался с ответом:

— Я принёс клятву, господин.

Лицо нобиля осветила хитрая улыбка:

— Что ты видишь на моей картине?

Раб несмело поднял взгляд и густо покраснел:

— Это… это… член, господин.

Поморец расхохотался:

— Я знал, что ты именно так и скажешь! Только послушай себя! Член-господин!

Как ни крепился невольник, а смех заклокотал в горле и выплеснулся наружу.

— Отличное название для картины! — Мэйо хлопнул раба по плечу. — Согласен?

— Да, гос… — Нереус оборвал себя на полуслове и, нарушив один из самых строгих запретов, посмотрел в лицо поморского нобиля.

Мэйо был худощавым парнем с высокими скулами, узким носом и тонкими губами. На его треугольном лице сияли большие чёрные глаза, выдававшие закоренелого проказника.

— Что тебе про меня наговорили?

Раб замялся:

— Вы — Мэйо из Дома Морган, сын градоначальника, благородный поморец, носитель ихора…

— Не притворяйся, ты отлично понял мой вопрос.

— Я бы не хотел повторять злых сплетен.

— Говори!

— У вас тяжёлый нрав…

— Дальше. Всю правду.

— Вы… — Нереус сжал кулаки. — Эгоистичный, заносчивый нахал, не в ладах с законом и собственной бедовой головой. Так говорят.

— Дай мне вина.

Раб доверху наполнил украшенный драгоценными камнями кубок и подал нобилю.

Мэйо выпил половину:

— Твой черёд.

Нереус прижал к губам золотую каëмку и стал цедить дорогое изысканное вино.

— Повторим, — требовательно произнес нобиль.

С непривычки геллиец быстро захмелел, его пошатывало, в голове загудело.

— Тебя учили сражаться рядом с господином, — тихо сказал Мэйо. — Так сложилось, что моя война идёт не первый год и далека от завершения. Мне нужен тот, кто мыслит схоже, кто не испугается зла в любом его обличье.

— Я хочу служить вам. Быть полезным. Это правда.

Поморец скрестил руки на груди:

— Хорошо, дам тебе шанс. Но только один. Если справишься, будешь при мне. А нет — сошлю в конюшню, подальше с глаз.

— Я вас не подведу, — заплетающимся языком пообещал Нереус.

Закат алыми полосами расчертил небо. Мэйо сбросил тунику и мягкие сандалии на песок, полностью обнажившись:

— Как звалась твоя деревня?

— Лихт, — ответил Нереус, не понимая, что задумал хозяин.

— Ты — сын рыбака?

— Да.

— Значит, умеешь плавать. Раздевайся!

Невольник аккуратно снял и сложил одежду.

— Пошли в воду, — велел поморец.

Не мешкая, он зашагал вперёд, лег грудью на волну и поплыл, высоко вскидывая руки.

Геллиец последовал за господином сперва по суше, а затем по воде.

— Мой покровитель — Владыка Морей Вед, — сказал Мэйо, не оборачиваясь. — У вас его называют Дэйпо.

— Да, мы молимся Дэйпо.

— Я — потомок Веда, носитель божественной крови — ихора, — продолжил нобиль. — Полубог.

— Когда-нибудь о вас будут слагать легенды и впишут имя в Золотые Скрижали…

— Сомневаюсь. Но мне приятна твоя лесть.

— Мои слова шли из сердца.

Мэйо не ответил. Берег был уже далеко и нобиль начал уставать.

Заметив это, Нереус осмелился предложить:

— Господин, если купание утомило вас, давайте повернëм обратно.

— Нет. Я в порядке, — упрямо заявил поморец. — Вода — моя вторая стихия.

Прошло несколько минут и раба стали мучить дурные предчувствия. Он заподозрил, что хвастовство Мэйо и его желание посостязаться в плавании хорошим не закончатся.

Нереус мог легко вырваться в лидеры, но грëб вполсилы, помня своё место.

— Господин, прошу… Смилуйтесь над простым смертным, у меня кончается дыхание… — солгал геллиец. — Давайте вернёмся.

— Я думал, что ты крепче, — сопя от натуги, прохрипел Мэйо. — Ты провалил испытание. Возвращаемся.