— Легко сказать! Он славно повеселился! А я по его милости остался с голым задом!

Като убрала за ухо длинный крашеный локон:

— Мэйо — капризный и донельзя избалованный ребëнок. Его поступки лишены логики. Он так заботился об этом геллийце, отказался его продать, и вдруг, ради прихоти, послал сражаться в смертельном бою. Виола пожаловалась мне, что брат вдруг потребовал в дар двух её домашних рабов. И не отставал до тех пор, пока не получил желаемое. Полагаю, Мэйо не остановится на истории с ямой. Он припас какую-то эскападу и для свадебной церемонии.

— Ублюдок! — Ливий вцепился в подлокотники. — Чем я так ему не угодил?

— Он просто не в себе. Ты не видел, что он устроил в моём доме. Колотил в зеркало с безумными глазами и орал, будто видит Мертова Пса. Звал его, подманивал рукой, приглашал поиграть. А потом грохнулся без сознания и с его губ потекла жёлтая пена.

— Послали боги родственничка, сорок членов ему в рот. Как с ним быть? Подсыпать в вино снотворное, чтобы дрых до следующей ночи?

— Хорошая мысль. Я навещу его в спальне, предложу выпить и заняться любовными играми. Утром скажу Виоле, что Мэйо готовит для неё сюрприз и придëт в храм позже. В суете и заботах ей будет не до брата. При его легкомысленном и порочном образе жизни то, что он напился и всë проспал, не вызовет большого удивления.

Ливий поднялся из кресла:

— Помоги мне. Околдуй его своими женскими чарами.

— Будь спокоен. С этим не возникнет никаких проблем.

Мэйо сонно приоткрыл глаза и позвал:

— Нереус…

— Ты скучаешь по своему мальчику-рабу? — игриво спросила Като, подходя к постели поморца с кувшином и двумя кубками.

— Где он? — поморщился Мэйо. — Нереус!

— Ты не помнишь, что сам отослал его вечером?

— Куда отослал?

Блондинка оперлась коленом на одеяло:

— В бордель. Привести тебе распутную девку.

— Он привёл? Где моя девка?

— Зачем тебе девка, мой сладкий? Выпей со мной. Я знаю много секретов, как доставить мужчине незабываемое удовольствие.

— Незабываемое?

— Конечно!

Она положила один кубок, а второй наполнила вином до краев:

— Выпей, и я поцелую тебя по-особенному.

Мэйо жадно проглотил слегка горьковатый напиток…

Благодаря своим немалым познаниям в медицине и траволечение, поморец сумел разобрать привкус душицы, чабреца и ещё нескольких трав, укрепившись в нехороших подозрениях.

— Ляг, — Като легонько толкнула его в плечо. — Будем целоваться.

Она прикоснулась губами сначала к нижней губе Мэйо, затем к верхней, и вдруг к обеим разом, вторгаясь в его рот языком.

Наследник тланов почувствовал, что медленно теряет связь с реальностью.

Рука весëлой вдовушки мяла его член, другая — гладила по животу. На Като уже не было одежды.

Мэйо силился вспомнить, когда утренняя гостья рассталась с платьем, но не смог.

Он прикрыл глаза.

Ненадолго.

Всего на миг.

Като уже скакала сверху, тряся грудями, стоная и требуя ещë.

Поморец улыбнулся.

Не ей, а счастливой мысли, что Нереус жив.

Он почувствовал это нечеловеческим, звериным чутьём.

Меченосец одержал победу. И передал ход своему господину…

…Господину, которого только что без зазрения совести опоили снотворным…

"Молодец, — подумал Мэйо. — Ты молодец, храбрый друг. А я — не молодец. Позволил какой-то старой ведьме вновь отравить меня…"

Сознание гасло.

Поморец боролся из последних сил.

Он прищурился и увидел в углу спальни огромную расстелившуюся по полу тень.

— Метров Пëс, — слабым голосом позвал Мэйо. — Хороший, славный мальчик… Помоги мне…

— Спи, — прошептала Като и поцеловала захрапевшего парня в лоб.

В просторном коридоре дома кифарщик Космо поймал спешащую Йину за руку:

— Подожди! Куда ты?

— Глупый вопрос, — прошептала девушка. — Помогать госпоже Виоле во время жертвоприношения.

— Мы больше не принадлежим ей. Наш хозяин — господин Мэйо.

— И что? — отмахнулась рабыня. — Он провёл ночь с госпожой Като и под страхом смерти запретил себя беспокоить. В доме полно дел и везде не хватает рук. Иди, займи себя чем-нибудь полезным.

— Но… Господин пропустит отъезд в храм…

Йина взяла невольника за плечи:

— Любимый мой, послушай. Нельзя входить к Мэйо, пока он спит. Нельзя. Это правило для всех, кроме Нереуса.

— Где Нереус?

— Я спрашивала у привратника. Вечером ушëл в распутный дом с поручением от хозяина и до сих пор не вернулся.

— Что? Не вернулся?!

— Согласна, нужно его найти как можно скорее, но нам запрещено выходить в город без разрешения. Посиди возле спальни Мэйо, дождись, когда он проснëтся, и доложи про Нереуса.

— Йина.

— Пожалуйста! Не сейчас! У меня столько забот, просто голова кругом!

— Дай своë ожерелье, — прошептал Космо. — Это очень важно.

Девушка сняла и протянула ему рубиновое колье:

— Не потеряй. Оно дорогое.

— Я люблю тебя.

В горле музыканта застрял комок горечи.

Если Нереус до сих пор не возвратился, значит он проиграл.

Поверить в это было трудно. Сердце не желало мириться с таким решением Богов.

Кифарщик намеревался окончательно развеять все сомнения. Он выбрался в сад и отправился на поиски привратника.

Тот недобро покосился на Космо:

— В город собрался? Разрешение давай!

Раб сунул ему в ладонь ожерелье Йины:

— Два вопроса. И два ответа. По рукам?

— Согласен. Только быстро.

— Геллиец вернулся?

— Нет.

— А гладиатор?

— Спатария привели. Побитый, но живой.

— Благодарю.

Космо ушёл обратно в дом, кусая губы от досады.

Невольник подумал, что лучше хозяину спать в неведении, чем проснуться и услышать такую чëрную новость.

Музыкант понуро глядел себе под ноги: ему тоже хотелось забыться, не видеть чужое веселье.

— Космо! — Йина потрясла его за грудки.

— Слушаю тебя…

— Где моë колье?

— Нереус умер.

— Как умер? С чего ты взял?!

— Просто знаю. Поверь мне, только никому пока не сообщай. Ладно?

— Боги-хранители, — горько выдохнула девушка. — Не представляю, как молодой хозяин примет эту весть…

— Я тоже.

— Пора ехать в храм. Госпожа Виола сильно нервничает и спрашивает, почему нет брата.

— Когда он проснëтся, наверняка спросит про Нереуса. Я не смогу ему солгать, — прошептал Космо. — Не ждите хозяина в храме. Он может и вовсе не придти.

— Ужасно! Если его не будет, мне придëтся открыть правду госпоже Виоле. Иначе она просто сойдëт с ума от волнения!

— В крайнем случае, скажи ей всë, как есть. Уверен, она простит брата.

Йина поцеловала музыканта в щëку:

— Жаль, что именно тебе предстоит омрачить Мэйо праздник.

— Береги молодую госпожу. Я справлюсь.

Он поднялся к спальне поморца.

Из комнаты по-прежнему доносился храп.

Космо сел у стены, подбирая слова соболезнования.

Память услужливо подсовывала услышанную от меченосца фразу: "Убивать он тебя точно не будет…"

И тотчас — другую: "…под страхом смерти запретил себя беспокоить…"

Музыкант вскочил на ноги.

Невесть откуда взявшийся животный ужас ледяной хваткой сдавил сердце.

Раб ворвался в спальню и начал изо всех сил трясти спящего поморца:

— Проснитесь! Проснитесь, хозяин!

Мэйо что-то замычал, не открывая глаз.

Космо не сдавался, быстро принёс воды и стал обтирать лицо нобиля влажной тряпицей:

— Проснитесь… Просыпайтесь же скорее!

Поморец разлепил сонные веки:

— Трава в вине… Дай… тряпку…

Музыкант вложил ему в руку тряпицу.

Наследник Макрина обернул ей два пальца, затолкал себе в рот и погладил заднюю стенку горла.

Организм мгновенно отреагировал на такую манипуляцию обильной рвотой.

Мэйо потребовалось несколько минут, чтобы прийти в норму.