Нереус прижал ко рту руку, сдерживая стон:

— Я видел, как было на самом деле. Это… это страшно.

— Ну, давай. Рассказывай.

Геллиец отставил пустой кубок:

— Сложно описать. Море волновалось. Небо стало низким, свинцовым. Тланы… Немногие выжившие, израненные и обожжëнные, выбрасывались на берег. Они едва могли дышать. Люди пришли с палками и копьями. Стали убивать без разбора. Не щадя никого. Тланы протягивали к ним руки, а их кололи, ломали кости, пробивали головы.

— Ты правда это видел? — нахмурился поморец.

— Да.

— Продолжай.

— Под водой жили монстры. Звери, не похожие на земных. Жуткие тëмные сущности. Жрецы тланов знали слова, чтобы призвать их и заставить служить себе. Но это было запрещённое колдовство. Монстров нельзя убить, нельзя подчинить до конца. Они — зло и ожившая тьма. Кровожадные безымянные твари.

— Возможно. Что-то похожее преследовало меня в кошмарах.

— Пять жрецов подняли демонов из глубин. Твари накинулись на людей, разрывая в клочья. Началась паника. Звери опустошили все прибрежные поселения, пока жрецы искали заклятье, чтобы их утихомирить.

— Значит, наши дома стоят на людской крови?

— Тланы не желали войны. Они могли бы расправиться со всеми народами на материке, но жрецы сумели приглушить ярость зверей. Правда, те не вернулись в море. Они по сей день бродят рядом с нами. Незримые и опасные.

— В детстве, — медленно сказал Мэйо, — я часто думал, чем мои предки так прогневали Веда… Почему он разбудил вулкан?

— Наверно, из-за тех зверей. Может, это был единственный способ остановить их…

— Значит, жрецы заключили какой-то договор с чудовищами?

— Да. Поцелуй Язмины — не болезнь и не проклятье. Это дар, передающийся по крови.

— Надеюсь, от него можно отказаться.

— Я не знаю, — грустно улыбнулся Нереус. — Нужно спросить у кого-то более сведущего.

— Если намекаешь на жрецов — забудь. Я бывал в разных храмах, но везде одно и тоже. Молись, жертвуй, проваливай. Боги мудры, жизнь коротка, итог предсказуем.

— Дар или убьëт тебя, или наделит небывалым могуществом.

— Больше верится в первое.

— Мэйо, — Нереус посмотрел в глаза нобиля. — Ты продержался столько лет. Не сдавайся. Мы обязательно найдëм ответы.

— Хочу напомнить, что сегодня ты чуть не погиб, сунув нос туда, куда явно лезть не следовало. Давай забудем эту ночь. Тебе и мне просто приснились кошмары. Будем жить дальше так, словно ничего не случилось.

— Я не смогу забыть… Тех несчастных на песке. Их глаза. Их боль.

— Тихо, — приказал поморец. — Дай мне время всë обдумать…

Женские крики во внутреннем дворе сбили Мэйо с мысли. Он подошёл к окну и рявкнул:

— Какого Мерта вы голосите, дуры?!

— Господин! Господин! — донеслось в ответ.

— Мне известно, что я — ваш господин! Всыпать вам плеткой и заткнуть рты крепкими членами?!

— Господин! Госпожа Виола пропала!

Несколько мгновений нобиль молчал, а потом разразился бранью, какой постыдился бы даже пьяный моряк.

Ворвавшись в конюшню, Мэйо снял с крючка уздечку Альтана и быстрым шагом направился к его стойлу.

Нереус схватил первое попавшееся под руку оголовье и вывел гнедого жеребца из паддока.

Конь фыркал и крутился, не желая сажать себе на спину геллийца.

— Да стой ты, вертлявый змей! — прикрикнул островитянин.

Поморец выскочил из конюшни верхом на высоко вскидывающем ноги Альтане:

— Чего возишься? Лезь быстрее!

— Сейчас! — Нереус грубо дёрнул гнедого за рот. — Стой, зараза!

— Чи-и-и-и… — нараспев сказал нобиль, и обе лошади покорно замерли.

Невольник запрыгнул на притихшего скакуна:

— Это конский язык?!

— Нет. Язык тех, кто их объезжает! Тчу! Тчу!

Альтан с места взял в галоп. Гнедой рванул за ним, вытягиваясь в струну.

Перед глазами Нереуса замелькали кусты и деревья.

Мэйо решил срезать путь и погнал напрямик через тучные поля.

Геллиец, вцепившийся коленями в бока лошади, с удивлением отметил, что на лихом карьере нобиль сидит легко и непринуждённо, будто не замечая опасной скорости.

— Левее! — выкрикнул поморец. — Хоп!

Альтан широким прыжком перемахнул через ручей.

Гнедой замешкался, ввалился в жижу передними копытами, неуклюже толкнулся и вскарабкался на другой берег.

— Давай! — Мэйо подбодрил раба. — Не отставай!

Дорога повела их в обход холма.

Вывернув на относительно прямой участок, Нереус увидел впереди колесницу.

Две упряжные шли ходкой рысью. Их подхлëстывал вожжами какой-то чернявый парень в синей тунике.

Заметив позади верховых, он поднял кнут и шлëпнул по конским спинам. Упряжные рванули галопом. С их ртов хлопьями полетела пена.

— Твоя — правая! — сквозь встречный ветер проорал Мэйо, толкая Альтана пятками.

Нереус догадался, что задумал хозяин, однако никак не мог взять в толк, чем ему помешал возница. Парень ехал один и вряд ли был причастен к пропаже Виолы.

Резвый Альтан быстро поравнялся с повозкой.

Но возница оказался не робкого десятка. Он резко принял влево, сдвигая Мэйо с дороги.

Невольник бросился навыручку господину.

Колесничий присел и натянул вожжи — повозка сместилась вправо.

— Мертов сын! — процедил островитянин.

Испуганный гнедой отказывался слушать повод.

Нобиль предпринял вторую попытку обогнать экипаж:

— Тчу! Тчу!

Продолжая сдерживать Нереуса, колесничий позволил Альтану слегка вырваться вперëд, а затем хлестнул его кнутом в плечо.

Обожжённый болью жеребец шарахнулся в сторону и свалился в кусты.

— Не-е-ет! — заревел геллиец, не ожидавший такого коварства.

Он всерьëз испугался за хозяина, который мог покалечится на перевернувшейся лошади.

Нереус думал, как правильно поступить: немедленно прекратить погоню и оказать помощь господину или остановить повозку и пересчитать все рёбра его обидчику?

Злость взяла верх над здравомыслием.

Раб ударил гнедого кулаком по крупу:

— Тчу!

Геллиец смотрел только вперёд, на правую упряжную.

Рядом просвистел кнут.

Островитянин пригнулся, обнимая конскую шею:

— Вывози, вывози друг!

У гнедого словно открылось второе дыхание. В мгновение ока он поравнялся с нужным Нереусу скакуном.

Геллиец наклонился, стараясь ухватить вожжу, прикреплëнную к удилам…

Колесничий вновь стал уходить влево, не давая сопернику шанса.

Впереди, у поворота, из густых зарослей выскочил Мэйо. Развернув Альтана поперёк дороги, поморец остановил его и стал ждать.

У Нереуса сердце ушло в пятки. Зная натуру хозяина, он понял, что тот ни за что не отступит с пути экипажа.

— Уходи! Уходи! — закричал раб, махая рукой.

Мэйо широко улыбнулся в ответ.

Возничий даже не пытался затормозить.

Столкновения было не избежать…

— Чи-и-и-и! — во всë горло крикнул Нереус, надеясь только на чудо.

— Чи-и-и-и! — Нобиль с азартом в глазах поднял правую руку.

— Чи-и-и-и! — Раздалось из колесницы.

В облаке поднявшейся пыли островитянин увидел, как повозка остановилась, и незнакомец спрыгнул на землю.

— Твой раб помешал нам! — дерзко заявил он, подходя к спешившемуся Мэйо. — Это просто немыслимо!

— Кто дал тебе право брать моих лошадей без спроса?! — зло процедил нобиль.

Геллиец застыл от удивления. Хозяин будто стоял перед зеркалом. У колесничего было его лицо, такие же глаза и даже мокрые, взлохмаченные волосы не уступали ни по длине, ни по густоте…

— Твоих лошадей?! — с издëвкой спросил парень в синей тунике, ловко подражая голосу Мэйо. — Да ты и ездить на них не умеешь! Шлëпнулся, как последний недотëпа!

— Бесчестно использовать кнут!

— В бою и состязании все средства хороши!

— В таком случае, твой выбор — заведомо проигрышный. Колеснице не обойти верхового в скачке!

— Победа была у меня в кулаке! Всё испортил твой раб.

— Раб — мой, и победа — моя! — торжествующе подытожил Мэйо.