- А мейнкун как же?

- Обязательно.

- А… меня ты в расчет не берешь? – осторожно поинтересовался Максим.

- А ты сам себя берешь в расчет?

Прозвучало коряво, в моей обычной манере, но он, кажется, понял. И промолчал.

Ну и ладно. Притормози, Нина. А то точно будешь одна здесь с собакой жить.

Мы долго топтались на крыльце, делая вид, что отряхиваем снег с ног веником. Наконец мне надоело бояться, и я втолкнула Максима в прихожую. Мама вышла навстречу. Последовала немая сцена.

- Здравствуйте, Марина Петровна, - Максим пошел с младших козырей, чарующе улыбаясь, но не прокатило.

- Кажется… Михаил Иванович? – поджав губы в ниточку, спросила она и перевела взгляд на меня: это как понимать?!

- Максим, - поправил он. – И можно без Ивановича.

- Ну раздевайтесь… Максим. Вон там тапки Германа, наденьте.

- Ма! – зашипела я.

- А что такое? – она приподняла брови. – Пол холодный.

Максим чуть прищурился, но тапки надел. Я потащила его в ванную мыть руки.

- Нин, спокойно, - он погладил меня по спине. – Давай так, что бы она мне ни сказала, ты молчишь. И рожи не корчи, ладно?

- Фокин, ты что задумал? – насторожилась я. – Укрощение строптивой… тещи?

На этом слове я запнулась, но Максим то ли не обратил внимания, то ли сделал вид.

- Спокойно, Маша, я Дубровский. Все будет норм.

Мы сели за стол, который традиционно приседал от тяжести. Даже когда я приезжала одна, мама всегда готовила на роту стройбата, а я потом тащила домой пакет контейнеров.

- Нина за рулем, а вы Максим, выпьете? Помянуть Льва Васильевича? Этот Нинин папа, сегодня годовщина его смерти.

Максим отказываться не стал и лихо хряпнул водки, хотя терпеть ее не мог и если пил, то только коньяк, вино или пиво. Мне достался традиционный вишневый компот – по виду вполне так вино. Мама посмотрела в угол на портрет отца, перед которым горела свеча и стоял лафитничек, накрытый куском хлеба. Мне было хорошо известно, что будет дальше. Подробнейший рассказ о том, каким замечательным он был человеком. Шестой год подряд. Герман, по неосторожности попавший на первую годовщину, больше ни разу со мной в этот день к маме не приезжал. А мне деваться было некуда. Хотя речь эта из года в год не менялась.

Максим внимательно слушал, но я-то прекрасно знала, что с таким вот выражением глубочайшего внимания он запросто может думать о чем-то своем. В красках расписав личные качества и профессиональные успехи отца, о его семейном статусе мама умолчала. Хотя и намекнула прозрачно:

- К сожалению, мы с Львом Васильевичем так и не смогли пожениться. Но Ниночку он официально признал своей дочерью.

Я помалкивала, наворачивая мамины разносолы и попивая компот. Покончив с обязательной программой, она перешла к произвольной. Поначалу это выглядело как вполне невинный и естественный интерес к персоне нового кавалера дочери.

- Максим, вы как с Ниной в больнице познакомились, так и поддерживали… эээ… отношения?

- Мы с Ниной познакомились ровно год назад, когда она мне машину зацепила.

Я от души пнула его под столом, потому что маме о той аварии известно не было. Максим понял и не дал ей вставить ни слова:

- А после больницы я ей работу предложил. Я ее начальник.

Про начальника – это оказалось не самым разумным ходом. Потому что мой отец как раз был маминым начальником. Она начала накручивать витки по спирали, причем все с подковыркой, как говорила бабушка, изподвыподверта. То задавала вопросы о семье, то о работе, потом вдруг перескочила на военную службу:

- Максим, а вы вот в академии – это по контракту или вольнонаемным?

- По контракту. Ограниченному. Оговорено определенное количество часов в месяц. Плюс сборы, после которых очередное звание присваивают. В прошлом году в Сирии был. У меня военная специализация – минно-взрывная травма.

- И кто вы по званию?

- Капитан медслужбы.

- В тридцать пять лет всего капитан? – ехидно улыбнулась мама.

- Служил бы по полному контракту – было бы больше.

- А почему вы до сих пор не женились, если не секрет?

- А Нину ждал.

Это было похоже на пинг-понг. Мне все время приходилось себе напоминать, что обещала не вмешиваться.

- Как мило, - засмеялась мама. – А серьезно? Не в разводе? И – как это говорят? – гражданского брака не было? Нина вот с предыдущим молодым человеком шесть лет прожила. Три раза в загс ходили, но так и не расписались.

Я посмотрела на нее свирепо, но она сделала вид, что не заметила.

- Ну почему же, были… отношения, - спокойно ответил Максим, но я-то знала, что он тихо злится.

- Ну а с Ниной как вы намерены?

- С Ниной мы намерены пока жить вместе, а там видно будет. Мы с ней это обсудим и вам расскажем.

У меня возникло острое дежавю. Когда мы с Германом были у мамы перед аварией, она спросила, собираемся ли мы наконец расписаться. И он ответил, что сообщим, как только надумаем. Терпение мое лопнуло, и я со звоном бросила вилку на тарелку, но Максим наступил мне на ногу: молчи!

Я уже думала, что он решил игнорировать все ее подколы, но не прошло и пяти минут, как начался его бенефис. Мама поднялась из-за стола поставить чайник, и Максим сказал, словно между прочим:

- Марина Петровна, компрессионку вам врач подбирал?

Мамины уши чуть порозовели.

- Нет, - ответила она. – В салоне. По размерам.

- Вы неправильно сняли размеры, и эти чулки вам не подходят. Никакой пользы, скорее, вред. Компрессия, вижу, высокая, вы их зачем носите?

- У меня варикоз, - мама покраснела сильнее.

- Сомневаюсь, - отбил Максим.

- Глубоких вен. Его не видно.

- Диагноз врач поставил? Дуплекс вен делали?

- Нет, но… - отбивалась мама. – У меня ноги болят.

- Ясно.

Он достал телефон и набрал номер.

- Оля? Привет. Фокин… Как у тебя с узи на следующую неделю? Дуплекс вен ног… Хорошо. Бобровская Марина Петровна… Да, мама Нины. Спасибо, пока, целую. Короче, - он повернулся к маме. – В понедельник в десять утра пойдете в поликлинику в Осинке, сделаете дуплекс вен. Скажете в регистратуре, что записаны. Я сильно удивлюсь, если там будет хоть намек на варикоз. Ноги как болят? Тянет и ноет? От бедра до пятки? Не постоянно, а время от времени?

Мама вынуждена была признать, что именно так.

- Раздевайтесь, - потребовал Максим.

- Что?! – она вытаращила глаза так, что стала похожа на пекинеса.

- Чулки снимайте, юбку поднимете, посмотрю, что у вас с ногами. Вы всегда стесняетесь у врача раздеваться?

Я отвернулась, с трудом сдерживая дурной смех.

Мама, красная, как рак, скатала чулки и приподняла подол чуть выше колена. Максим подошел к ней и задрал юбку до самых трусов:

- Вот так держите.

Быстро прощупав все суставы и мышцы, он заставил ее сесть на стул и положить ногу на другой. Согнул в суставах по очереди, помял ступню. Потом то же самое проделал со второй ногой.

- Все понятно. Кофту снимайте.

- Да вы что, издеваетесь? – взорвалась мама.

- Ни капли. Давайте, давайте. И, кстати, можете ко мне на ты обращаться, я все-таки с вашей дочерью сплю.

Я чуть не зарыдала, зажимая рот. Мама, бормоча что-то себе под нос, расстегнула пуговицы и сняла кофту. Резким движением Максим распрямил ее плечи до упора, приложил ладонь к лопаткам, а вторую – к позвоночнику. Потом проделал еще несколько манипуляций и разрешил одеться.

- Плоскостопие у вас поперечное и искривление позвоночника в двух плоскостях. Все это дает такие вот боли в ноги, очень характерные. Идете в свой любимый салон, только не за чулками, а подбираете на компьютере стельки. И ортопедический корсет. Иначе лет через десять у вас будет вот здесь красивый горб, - он показал, где именно. - Нинка тоже за компом горбится, как кошка над колбасой, но ей-то я хотя бы могу по хребту треснуть, если дотянусь. Чтобы выпрямилась.